Чернобыль. Последствия

ОГЛАВЛЕНИЕ
1. ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ МЕНЯ
   • Адъюнктура
   • Деньги
   • Квартира
2. ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ ЗОНЫ
3. ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ СССР
4. ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ МИРА

      Последствий катастрофы на ЧАЭС много, и они разные. В первую очередь, конечно, они касаются людей, тех, кто жил в Зоне и был отселён в 1986 году, тех кого не отселили и которые так и живут на не вполне чистой территории, пожарных, которые тушили горящий четвёртый блок сразу после взрыва, ликвидаторов. Но непосредственно людьми последствия не ограничиваются, они влияли и влияют до сих пор на ту территорию, которая стала Зоной, на нашу страну и государство, даже весь остальной мир не избежал влияния последствий этой катастрофы.

      Я тут как смогу постараюсь про это поговорить, может быть даже оценить на том уровне, на котором я что-то видел, пережил и понял сам, слышал от товарищей, специалистов-экспертов и аналитиков, о чём читал в прессе, думал тогда и продолжаю думать сегодня. Катастрофа на ЧАЭС многими забывается, особенно теми, которые там не были и ничего не видели своими глазами. Но ведь мы, ликвидаторы, всё видели, много что знаем, немало там сделали. Мы не забываем. Забыть не позволяют наши уходящие «туда» друзья, события, происходящие на территории Зоны и того, что называется сейчас «постсоветское пространство», ситуация в мире, особенно если эти события и ситуации связаны с атомной энергетикой и авариями на АЭС.

1. ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ МЕНЯ

      Про влияние на моё здоровье, на здоровье других ликвидаторов и людей я уже говорил в рассказе «Чернобыль. Доза здоровья», поэтому поговорим про другое: про нашу постликвидаторскую жизнь. Начну, понятное дело, про себя, тем более, что интересных вещей после ЧАЭС у меня было много. Коснусь только некоторых, наиболее важных с моей точки зрения.

• Адъюнктура

      Так случилось, что путь в адъюнктуру у меня начал формироваться как раз во время работы в Зоне. У нас в Гинекологии стоял и исправно функционировал телефон, имевший выход на межгород через узлы связи по позывным. Он принадлежал лаборатории Курчатовского института, но учёные оказались ребятами не вредными и не жадными, все необходимые позывные они нам дали, прицепиться к их линии не запрещали. Мы поставили себе параллельный аппарат, который достали в одном из брошенных домов Чернобыля. Звонили только после 18.00 и в отсутствие курчатовцев – такими были их условия, чтобы мы не мешали их научно-исследовательской и прочей деятельности. Они часто звонили к себе в Москву и им тоже, бывало, позванивали. Условия эти нас полностью удовлетворяли, так как в Гинекологии мы появлялись со смены не ранее 19.00, а они до этого времени засиживались редко. Кто и сколько платил за междугородные разговоры сказать трудно, видимо сам Курчатовский институт.

      Я раз в неделю-две звонил по нему, кроме прочих, своему академическому учителю полковнику Варславану Яну Язеповичу – он был руководителем моего диплома в академии и хотел, чтобы я поступил в адъюнктуру на кафедру №1, называемую «Автоматизация управления войсками». На кафедре он служил заместителем её начальника. В вопросе моего поступления в адъюнктуру Яна Язеповича я полностью поддерживал. К тому времени уже три года как служил в Нукусском научном полигоне, успел написать и опубликовать ряд научных статей, фактически собрал материал на кандидатскую диссертацию в области технических наук и мне нужно было не более года, чтобы все мои измышления, систематизировать и оформить в виде кандидатского кирпича. Из Нукуса тоже очень хотелось выбраться побыстрее куда-нибудь в Россию – устал я жить в пустыне, да и семья моя тоже рада была бы оказаться, например, в Саратове или, на худой конец, в Костроме. Тем более, что, подумывая про адъюнктуру с подачи того же Яна Язеповича, я еще до Чернобыля сдал кандидатский минимум по английскому языку, хоть на «три», но сдал-таки.

      Созваниваясь с Я.Я.Варславаном, мы проговорили всё: что и как я должен сделать, что и как сделает он, чтобы моё поступление прошло исправно и без недоразумений. Ян Язепович хотел меня взять к себе адъюнктом сразу поле окончания мной академии, но тогда по ряду причин этого не случилось, поэтому так тщательно он подходил к нашей второй попытке.

      Он мне говорил про то, чтобы я постарался написать ещё как можно больше научных статей, поучаствовал в написании максимально возможного числа отчётов, обязательно выступил на весенней научной конференции и весной же приехал в Москву для сдачи кандидатского минимума по Марксистско-Ленинской философии. Предупредил, что ученик одного из старших преподавателей кафедры также будет поступать, но есть договорённость, что этот конкурент идёт запасным и он поступит только в том случае, если я уж совсем завалю экзамен по специальности – единственный вступительный экзамен, который мне надо будет сдать.

      Вооружённый инструкциями учителя и воодушевлённый возможностью уже в 1988 году уехать в Москву, я вернулся к себе в Нукус. По сути, всё так и случилось, как мы планировали с Яном Язеповичем: поучаствовал в написании трёх отчётов, написал одну статью в наш научный сборник, выступил на научной конференции нашего полигона и даже одну мою математическую модель приняли в качестве «боевой» при проведении полигонных испытаний химического оружия. Т.е. всё, что требовал учитель я выполнил и даже перевыполнил. Об этом я ему доложил в мае 1988 года, когда приехал в академию сдавать философию и сдал-таки, получив на экзамене оценку «отлично».

      Потом осталось приехать в августе того же года и сдать специальность. Этого я боялся меньше всего, так как познакомившись с конкурентом в мае увидел, что он мне всё-таки не конкурент. Так и произошло: он сдал на «хорошо», ну а я на «отлично». Получилось, что у него по баллам вышло 4 (английский) +5 (философия) +4 (специальность) =13 и у меня, соответственно, 3+5+5=13, но специальность – это предмет профилирующий и адъюнктом кафедры №1 стал я. Так я второй раз оказался в академии, но теперь не слушателем, а адъюнктом.

• Деньги

      Как сейчас, так и в эпоху развитого социализма, которая у нас закончилась в 1991 году, важными были, как сами по себе деньги, так и их количество. Существенным фактором для каждого ликвидатора было то, что за каждый день, проведённый в зонах особого риска, где наблюдались высокие уровни радиации и летало немеряно нуклидов, нам платили как за четыре. Правда надбавки типа «за секретность», «за удалённость» и «за вредность», которые были у нас в Нукусе не учитывались, но всё равно получалось вполне прилично. Один, полный оклад выплачивался непосредственно в Чернобыле, а эти «плюс три» клались на книжку, которую нам оформляли при выезде в командировку, чтобы деньгами могли пользоваться жёны, если муж жене это делать разрешал.

      Так как из 100 дней командировки 90 я провёл на ЧАЭС, в Припяти, «рыжем лесу», промзоне и т.п., то прибавка к зарплате получилась очень приличная – более 1 100 рублей – по тем временам большие деньги. А ведь зарплату ещё давали, которую в Чернобыле некуда было тратить. Получилось уже изрядно за 2 000 р. – столько в СССР за 100 дней работы получали только избранные, вот и мы, ликвидаторы, сподобились.

      За счёт этих денег удалось купить наш первый цветной телевизор «Рекорд». Мы его поставили вместо чёрно-белого в гостиную, а тот переместили в спальню. На кухне у нас уже был маленький ТВ «Электроника». Жене очень понравился телевизор в спальне – засыпается под него ловко. С тех пор без телевизора в спальне не обходимся. Жаль только, что уже в Москве этот наш «Рекорд» спалил наш кот, которому очень нравилось пи’сать на работающий телевизор.

      Но большую часть полученных денег мы отдали в качестве погашения долгов за машину ВАЗ-2106, которую купили весной 1986 года. Это была чудесная тёмнобежевая машина со светлобежевым салоном, мишленовской резиной и двигателем от ВАЗ-2103 за 9 200 рублей. Под неё мы взяли в долг в Кассе взаимопомощи около 3 700 рублей. Вернее, мы с женой взяли 2 700 на двоих и под нас взял ещё 1 000 рублей мой товарищ из нашего отдела Женька Лепикоршев. До командировки на ЧАЭС, за полтора года, почти половину долга мы отдали, а вот оставшиеся 2 000 рублей закрыли чернобыльскими и на удивление легко себя почувствовали.

      Расплатившись с долгами осенью 1987 года уже вскоре, осенью 1988 года машину пришлось продать в связи с отъездом в Москву в адъюнктуру. Продали мы свою ласточку с прибылью, получив аж 10 000 рублей, то есть по изрядно спекулятивной цене, тем более, что машине было два с половиной года. Но машины в те времена в России были очень большим дефицитом, тем более ВАЗ-овские «шестёрки» с «третьим» двигателем и светлым салоном. Так что наварились. Но деньги оказались не впрок, так как случилось то, что случилось и в конце 1991 года на все эти 10 тысяч из-за бешенной инфляции мы успели купить самый дешёвый видеомагнитофон Funai – были тогда такие. Мы его лет пять пользовали и для просмотра кино, и для записи видео с ТВ. Я даже записал московский концерт Pink Floyd. Мой товарищ по адъюнктуре Сергей Роговой, чуть задержался и за те же деньги, полученные за такой же «Жигуль», успел купить всего лишь зимние сапоги жене, которые она за две зимы полностью износила.

• Квартира

      Закончил я адъюнктуру осенью 1991 года, остался преподавателем в Москве на моей кафедре №1, а как это произошло напишу в другой серии рассказов. При поступлении, в 1988 году, нам на четверых членов семьи выделили квартиру-двушку в Бирюлёво-Западном. Квартира «замечательная» – на первом этаже старой девятиэтажки, с окнами на помойку, с водой в подвале, с мухами и комарами, муравьями и тараканами, мышами и крысами. Один раз даже приблудная кошка на балконе  окотилась и жила, воспитывая котят – полный зоопарк. А тут конец 1991 – СССР только что развалился, в государстве полный бардак, квартир не дают никому, с зарплатами караул, а если таки платят, то получаем мы её с портфелями и авоськами – в кошельке не унести – инфляция, однако.

      При СССР в Москве и во многих других городах было правило в соответствии с которым город выделял до 10% построенной жилплощади для военнослужащих. При таком раскладе никто из офицеров более года в очереди не стоял. Строже всего это выполнялось в Москве. Но вот начальником Москвы (первым секретарём горкома КПСС) в 1985 году стал Б.Ельцын и через некоторое время, как раз к моей адъюнктуре, правило это отменил, да так ловко, что про него до сих пор даже не вспоминают. В связи с этим по выпуску из адъюнктуры я и не надеялся на быстрое получение собственной квартиры.

      Но вот наступил 1994 год, осень. Академия к тому времени сократила набор слушателей примерно вдвое, соответственно сократилась и численность ППС (профессорско-преподавательский состав). Старались увольнять людей с квартирами и имеющих достаточную для начисления пенсии выслугу лет. Оставались мы – молодые педагоги с просветами только на погонах, но не в жизни. Так случилось, что именно с этой осени я нашёл себе работу на стороне в ЦИТ «Парус». Деньги появились, но не столько, чтобы снимать и, тем более, купить себе квартиру. И вот в самом конце года по академии поползли слухи, что слушательский фонд квартир (а их были десятки по всей Москве) передают для обеспечения квартирами постоянного состава. Чуть позже последовало уточнение, что бо’льшую их часть будут раздавать бесквартирным чернобыльцам и афганцам.

      Наша кафедра, обладавшая вычислительной техникой немеряной мощности, была привлечена к процессу учёта распределения этих квартир. Мы вели списки ликвидаторов и афганцев, перечень квартир с их адресами и параметрами, кому какие смотровые ордера и когда были выданы, кто с чем согласился или не согласился, вносили в базу все решения жилищной комиссии. То есть держали руку на пульсе.

      Мне, как чернобыльцу, тоже дали два смотровых, на одну трёшку и вторую маленькую, но четырёхкомнатную квартиру. Но ни с одним из них я не согласился по трём причинам: 1) младшая дочь у меня училась в одной из лучших «английских» школ Москвы, которая, по недоразумению, оказалась в Бирюлёво и бросать её, понятно дело, было нельзя, 2) жена работала бухгалтером в Бирюлёвской поликлинике, а поменять тогда место работы было крайне сложно, и 3) один из смотровых на трёхкомнатную квартиру в том доме Бирюлёво-Восточного, где я хотел бы жить, выдали начальнику второго факультета полковнику Параконному и мы с ним договорились, что если ему эта квартира не подойдёт, то мы идём с ним в академическую жилкомиссию и я её забираю, а там я уже об этом договорился.

      Всё так и получилось. Теперь я живу в этой квартире, нам удалось сделать в ней сначала косметический, а потом и капитальный ремонт. Младшая дочь, живя в ней, доучилась в английской школе. Обе дочери поступили и закончили институт. Жена, поработав в поликлинике нашла работу лучше, интереснее и денежнее. С нами в этой квартире девять лет до «ухода» жила тёща. Из неё выпорхнули обе дочери, теперь они замужем. Сейчас мы с женой тут живём вдвоём, но у нас часто бывают дочери с мужьями, гости и родственники – всех есть куда посадить за стол и положить спать, если кто-то остаётся на ночь или приезжает на долго.

      Вот такая, довольно оптимистичная картинка последствий получилась у меня. А с учётом того, что моё чернобыльское заболевание пока терпимо и ему никак не удаётся уложить меня в койку, то и вовсе всё в розовом и голубом. Наверное, мне повезло больше, чем многим. Быть может, что мы с женой такие упёртые, что, не обращая внимания на общую разруху, сумели нормально поработать, выжить и отстроить свою жизнь. Но не всем так везёт, не все такие упёртые. Многим из-за болезней и возраста уже нечем упираться. Большинство ликвидаторов живёт в регионах, а там, как известно, нет ни работы, ни толковой медицины. Там им не во что упираться, даже если очень хочется и ещё можется. Там негде и нечем вылечить свой упор, даже когда работа есть, а работать её ты не в состоянии.

      В заключение этого раздела надо сказать, что льготы некоторые у ликвидаторов остались, про нас пока помнят. Нам доплачивают за заболевания, совсем не много, несколько сотен рублей, но доплачивают-таки. За инвалидность доплачивают побольше. Предоставляют путёвки в санатории, не во все, не всегда и не во всякие, но дают. Ежегодно приглашают на диспансеризацию, более глубокую, чем у других граждан РФ. Каждые 5 и 10 лет с момента катастрофы на ЧАЭС нас собирают, вспоминают, показывают концерты, вручают юбилейные значки. А в остальном льгот не больше, чем у ветеранов труда и военной службы. Ну да ладно, поживём ещё.

2. ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ ЗОНЫ

      Еще более благостная картинка складывается, когда читаешь статьи про ситуацию в Зоне сегодня, смотришь фотографии и видео в Интернете. Это по первости там было страшновато и неуютно, даже не из-за осознания того факта, что всё вокруг тебя фонит и светит (этого не видно и не слышно), а из-за пугающей пустоты сёл и деревень, городов и посёлков, из-за поголовной (или поствольной?) буроватой желтизны сосен «рыжего» леса, из-за неестественно мужского населения столицы ликвидаторов Чернобыль, из-за тяжёлой серости саркофага, да много ещё из-за чего.
Но когда втянешься и привыкнешь, когда из-за работы некогда по сторонам смотреть, то страхолюдные первые впечатления притупляются и даже проходят. Тогда смотришь на всё, что раньше пугало, как на естественный (но не вполне нормальный) фон, который чем-то интересен и даже красив.

      Десятки лет прошли с момента катастрофы. Зона стала другой, она ожила, там, где надо появились болота, там, где положено выросли леса, а где природе потребовалось сохранились поляны и пустоши. Нигде не бегают двухголовые косули, шестиногие лисы, зайцы без ушей, птицы без перьев и ёжики без иголок. Звери здоровы, бодры и готовы сражаться не с радиацией, а с другими зверями за свою жизнь, за право на размножение, и это у них получается очень удачно.

      В Зоне, которая по площади превышает 2 600 кв.км., появились звери и птицы, которых тут не видели десятки и даже сотни лет: волки, рыси, медведи, зубры, журавли, чёрные аисты, лоси, редкие виды оленей. Появились даже лошади Пржевальского, которые в этих местах не водились вообще никогда. В реках и озёрах полно рыбы, в лесах грибы и ягоды, в заброшенных садах зреют яблоки, груши, вишни.

      Живут в Зоне и люди – это самосёлы, которые вернулись в свои дома из которых их выселили сразу после катастрофы. Их немного, всего несколько сотен человек. Подавляющее большинство из них – это старики и старушки, которым оказалось невозможно жить вне своего села, вне своего обычного ритма жизни, в отрыве от земли и такой родной скотины.

      Да, в первые годы после катастрофы были повышенные и даже очень высокие уровни радиации во многих местах, как самой Зоны, так и в ряде мест за её границами. Да, были места, особенно недалеко от ЧАЭС, где куски урановых таблеток после взрыва валялись во множестве. Да, были большие пятна на площади, зараженные радионуклидами, они есть до сих пор. Но…!!! Куски Урана-235 давно все пособирали и спрятали, уровни радиации на пятнах снижается, флора и фауна процветает, люди в Зоне живут, а помирают не раньше, чем те, которые остались вне её. Получается прямо-таки полный шоколад.

      Всё, вроде, так, шоколад присутствует. Но не стоит забывать про сотни могильников, раскиданных по всей территории Зоны. В них закопано всё, что «светило» или могло «светить»: от обломков реактора четвёртого блока со всем его графитом, кусками урановых таблеток, ТВЭЛ-ов и ТВС-ов и до закопанных прямо там, где росли, сосен «рыжего» леса. А есть ещё могильники со специальной техникой ликвидаторов, которую никуда не вывозили, не дезактивировали, а бросали прямо в Зоне. Есть могильники с радиоактивными автомобилями припетчан, со светящейся штукатуркой из дезактивированных помещений ЧАЭС, много всяких могильников там понакопали. Какие-то из них глубокие, с железобетонными полами, станами и крышей – это для наиболее радиационно опасных вещей. Какие-то просто вырытые экскаваторами и бульдозерами ямы, куда скидывали мене опасные вещи, а потом те же бульдозеры засыпали их сверху землёй. А какие-то представляют собой просто площадки, где осталась стоять и гнить всякая техника, мусор и т.п. Ничего радиоактивного за пределы Зоны не вывозили, всё закапывали и бросали здесь же.

      Так что, несмотря на торжество дикой природы в Зоне, жить там по-прежнему и ещё очень долго не стоит. Есть такой научный факт: чем менее развито сознание у существа, тем легче оно переносит воздействие радиации. Давно уже проводился такой эксперимент: скорпионов длительно, часами и днями, облучали с интенсивностью в 2 000 рентген в час. К концу опыта они уже реально светились, но продолжали нормально жить, питаться, плодиться и размножаться. А вот человеку с его высокоразвитым сознанием на уровне абстрактного мышления достаточно 20 минут нахождения рядом с источником такого излучения, чтобы получить абсолютно смертельную дозу в 600 БЭР (у сосен такая же абсолютно смертельная доза – может и они столь же разумны?). Дети, как правило, ещё более чувствительны к радиации, им бывает достаточно набрать 50-60 БЭР, чтобы не выжить. Поэтому хорошо, что среди самосёлов Зоны фактически нет детей, а старикам и 100 БЭР жить не мешают.
 
      Вывод можно сделать из всего этого лишь один – самый вредный вид живой природы на Земле – это человек. Только он один может фактически уничтожить окружающую его флору и фауну. Может даже уничтожить самого себя. А вот если он пропадает откуда-то, даже на время, природа опять цветёт, становится богаче, разнообразнее и красивее, причём делает это очень быстро и без помощи нашего доминантного вида.

      Но я всё равно верю в человечество, в людей, в то, что мы достаточно разумны для того, чтобы не ликвидировать себя, что будут-таки найдены адекватные выходы из созданных нами самими тупиков и конфликтов, что завтра будет лучше, чем сегодня. Посмотрим…

3. ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ СССР

      Для ССССР катастрофа на ЧАЭС, по моему мнению, была одним из последних и одним из наиболее важных факторов, предопределивших его окончательный развал. Известно, что ликвидацию последствий катастрофы были потрачены огромные ресурсы. В ликвидации участвовало более 600 000 человек, к настоящему времени из них погибло до 60 000 человек, около 165 000 получили различные заболевания и стали инвалидами. За первые 4,5 года (апрель 1986-декабрь 1991) ликвидации СССР затратил на неё до 30 млрд USD. Но и потом затраты продолжались. Так непосредственные расходы Украины, Белоруссии и России с 1992 по 2000 год по некоторым оценкам составили уже более 15 млрд USD. Но это далеко не всё. Полученные в Зоне дозы здоровья продолжают догонять её выселенных жителей и ликвидаторов. Многие их дети (а теперь и внуки) продолжают рождаться с генетически уродствами, в том числе фатально влияющими на их интеллект и дееспособность. Из хозяйственной деятельности выведены тысячи квадратных километров площади, сотни сельскохозяйственных и промышленных предприятий прекратили своё существование. Все эти и другие последствия катастрофы уже привели, по некоторым расчетам, к ущербу в триллион USD.

      Но катастрофа на ЧАЭС была далеко не единственным фактором, подтолкнувшим СССР к развалу. Таких факторов было ещё несколько, а именно:

1. Война в Афганистане. Государство наше к апрелю 1986 года уже более шести лет активно воевало там. Завершилась война выводом советских войск, осуществлённым почти одновременно с завершением наиболее активной стадии ликвидации последствий катастрофы на ЧАЭС, т.е. в 1989 году. Известно, что в той войне участвовало более 620 000 человек со всего Советского Союза. Из них более 15 000 погибли (по некоторым данным до 26 000), около 500 человек попали в плен и пропали без вести, 54 000 были ранены, а из них 9 000 остались инвалидами. Общие затраты на Афганскую войну составили до 40 млрд тех ещё USD. Из них до 30 млрд USD на содержание воевавшей там 40 армии и около 10 млрд USD на помощь правительству Афганистана.

2. Землетрясение на севере Армении, произошедшее в те же гогды, в декабре 1988 года. Ликвидация его последствий также потребовало чрезмерного напряжения всех сил Советского Союза. При этом страшном землетрясении погибло более 25 000 человек, более 140 000 стали инвалидами, до миллиона человек лишились крова. Непосредственный ущерб от землетрясения составил более 14 млрд USD (в ценах 1989 г.) без учета затрат на спасательные и восстановительные работы, которые продолжаются до сих пор. Несмотря на то, что помощь СССР оказали 110 стран мира на сумму около 0,5 млрд USD, подавляющая часть сил и средств была выделена нашим государством.

      Эти три, по моему мнению, наиболее важных социально-экономических фактора, способствовали тому, что СССР прекратил своё существование, не выдержав перенапряжения. Но ведь были и другие:

3. Участие СССР в гонке вооружений и в её наиболее затратной части – в «Звёздных войнах», объявленной президентом США Р.Рейганом в 1983 году. Сейчас уже многие американские аналитики не скрывают, что во многом это была пропагандистская компания, направленная на подрыв экономики СССР. Миллиарды USD были потрачены нашим государством на попытку догнать и перегнать военный фантом, который успешно самоликвидировался вместе с развалом Советского Союза.

4. Международные санкции. К СССР чуть ли не Октябрьской революции 1917 года большинством Западных стран вводились самые разнообразные санкции. Мы в Советском Союзе без них фактически ни дня не жили. И в 80-х годах прошлого века таких санкций было много. Здесь и санкции по поправке Джексона-Вэника, введённые с 1975 года, и бойкот Московской олимпиады 1980 года, и «зерновое» эмбарго с 1980 года и «польское» эмбарго с 1981 года, а также куча всяких секторальных санкций. Все они пусть и не определяюще, но влияли-таки на экономику нашего государства. Союзу иногда даже не удавалось «перехватить денег до получки» у западных банков на латание всё новых дыр, порождаемых всё новыми катастрофами и авариями.

5. Разного рода дыры поменьше внутри СССР и на международной арене тоже были. Их наше государство пыталось заткнуть, в основном используя собственные ресурсы. Это неосуществлённая попытка поворота сибирских рек в сторону высыхающего Арала, незаконченный подъём Нечерноземья и почти построенный БАМ. Это участие в локальных войнах в Анголе, Эфиопии и Эритрее. Это помощь, Кубе, Никарагуа, Вьетнаму и куче других стран, «вставших на путь социалистических преобразований» и «народной демократии». Это поддержка «движения неприсоединения», и помощь коммунистическим партиям западных стран. Так и далее, тому и подобное, и другое, и прочее.

      Однако, важнейшим фактором, обеспечившим самый мощный и определяющий вклад в развал СССР, было бездарное и предательское правление М.Горбачёва и его команды в 1985-1991 годах. Я не знаю, смогла бы эта команда развалить государство за столь короткое время, если бы отсутствовали перечисленные выше факторы, особенно первые три из них. Но случилось так, как случилось. Социально-экономические корни государства оказались подточены, неспособность и нежелание М.Горбачёва, Политбюро ЦК КПСС и правительства управлять Советским Союзом были очевидны, курс на развал был выбран и методично реализовывался. Ну а США и Западная Европа с «великой радостью и любовью» помогли.

      Вот так, по-моему, и получилось, что катастрофа на ЧАЭС стала одним из тех спусковых крючков (но не единственным), который 26 апреля 1986 года запустил (или существенно ускорил?) развал мощного и нерушимого СССР. Ещё в середине 1980-х годов я читал в газете «За рубежом» перепечатки из американских журналов о том, что мол «наше поколение не увидит мир без Советского Союза». Слишком он прочен был на то время, но вот увидел-таки.

4. ПОСЛЕДСТВИЯ ДЛЯ МИРА

      Помню новости, которые передавали по Советскому ТВ в конце апреля-начале мая 1986 года. Там показывали толпы иностранных туристов и деловых людей, которые без вещей, в одинаковой полуспортивной-полудомашней одежде, зачастую не по размеру, вылетали к себе на Запад и в США. За картинкой наши дикторы объясняли, что вот мол дурачки панику из-за примитивного пожара на ЧАЭС устроили, а ведь там случилась ерундовая авария. Сильно тогда западеньцы радиации испугались. А мы своих убеждали, что всё под контролем, что пожар уже потушен и начинается этап восстановления станции. Видимо многие из нас в это верили и посмеивались над не нашими.

       Потом испугались и мы. Собственно, военные химики, энергетики и прочие атомщики понимали, чем может грозить авария на АЭС, но тогда не было принято задавать вопросы независимым экспертам, а сами мы влезть в телевизор не смогли бы. Даже если бы нас спросили, то из чувства преданности делу КПСС и советского правительства, режима секретности и в целях недопущения паники в стране вряд ли кто-нибудь из нас сказал бы правду.

      Фактически сразу после катастрофы по всему миру пошли гулять страшилки про ЧАЭС в частности и про АЭС вообще. Если про ЧАЭС чаще говорили правду и даже не всю – просто не знали, то перенос этой правды на все АЭС давал либо полную чушь, либо намеренную клевету. Но народ испугали и ряд стран под его давлением уже тогда принял решение об постепенном полном отказе от атомной энергетики. В СССР, а потом и в России такого решения, слава Богу, не приняли. Не приняли его тогда ни во Франции, ни в Германии, ни в США, ни во многих других странах.

      В первых рядах борцов с АЭС были и есть всякого рода и оттенка «зелёные», а также ребята всех других цветов спектра, которые под зелёных подделывались. Собственно, против АЭС «зелёные» выступали давно и часто, но не так активно и агрессивно, как после ЧАЭС. Они не особо заморачивались с обоснованием своих требований, но агрессивно выступали против «мирного атома», вплоть до попыток проникновения на станции с целью их остановки, даже не понимая на сколько это сложный и не быстрый технологический процесс.

      Таким образом, катастрофа на ЧАЭС стала первым звонком, приглашающим мир к отказу от атомной энергетики. Вернее, это так восприняли те, кто и так уже боролся против неё. Но звонок прозвенел и государства потянулись от атомной энергетики.

      Но вот пришло почти 25 лет после катастрофы на ЧАЭС. В Юго-Восточной Азии землетрясение, в Японии цунами, обрушившееся на её юго-западное побережье, где работала АЭС в Фукусиме. 1, 2 и 3 энергоблоки аварийно остановились и далее разрушились, не так, как на ЧАЭС, но, тем не менее, сильное радиоактивное заражение местности и воды произошло. Опять пришлось отселять людей, формировать свою, японскую, Зону, организовывать ликвидацию последствий аварии, копать могильники и прочее, и прочее.

      Не минула аварийная чаша сия и США, и Францию, и ФРГ, и другие страны, где работают АЭС. Столь крупных аварий, как на ЧАЭС и в Фукусиме, как говорят, не было, но аварийные ситуации случаются регулярно. Люди боятся, протестуют, требуют закрытия АЭС и перехода на другие источники для генерации электроэнергии. Их поддерживают лоббисты соответствующих производителей оборудования для тепловых, гидро, ветровых, приливных, солнечных, геотермальных электростанций.

      Правительства идут на поводу. Вот даже ФРГ решила полностью отказалась от АЭС и разработала программу вывода из строя всех атомных энергоблоков до 2022 года. В США последний атомный энергоблок введён в эксплуатацию в 2016 году, до него был запущен энергоблок в 1996 году, а до него было построено ни одного аж с 1989 года, то есть строительство АЭС фактически заморожено.

      Да, страшные аварии, их катастрофические последствия, требуются огромные деньги на ликвидацию. Но ведь при отказе от АЭС, кроме технологии, теряется гораздо больше. Например:

• Тепловые электростанции, сжигая уголь, мазут, да и природный газ гораздо сильнее, чем любая АЭС, загрязняют природную среду и, в первую очередь, атмосферу. Среди прочего именно они существенно влияют на формирование парникового эффекта на Земле.

• Гидроэлектростанции требуют огромных водохранилищ, которые на сравнительно равнинной местности (как ДнепроГЭС) отбирают гигантские площади плодородных земель, а в горной (как Нурекская ГЭС) создают недопустимо сильное давление на и так неустойчивую в тех районах земную кору, провоцируя землетрясения. И те, и другие, при прорыве плотины обеспечат более страшные разрушения и большее число жертв, чем любая авария на АЭС.

• Солнечные станции не везде успешно работают, солнце бывает не везде, а где оно есть, для генерации большой мощности требуется закрыть батареями такие площади, которые сравнимы с площадями для равнинных ГЭС, а то и больше.

• Ветровые электростанции, которые, казалось бы, самые безопасные для природы, тоже имеют множество вредных и для природы, и для людей факторов. Они своим шумом, в том числе инфразвуком, угнетающе влияют на животных и людей, живущих рядом. Своими лопастями уничтожают птиц и летучих мышей. Их генерация слаба и для большой генерации для ветряков нужны огромные площади, которые сильно нарушают естественные ветровые потоки, что отрицательно влияет на естественный воздушный теплоперенос в приземном слое.

• Про геотермальные и приливные электростанции даже не стоит говорить – они могут быть лишь территориальными нишевыми источниками электроэнергии и никогда не смогут тягаться с другими источниками, даже с ветряками.
Еще можно поговорить про цену электроэнергии, получаемую от альтернативных источников. Она, как правило, очень дорога, но лучше про это поговорить в другом месте.

      Мне видится, что сейчас только АЭС могут обеспечить людей электричеством в необходимом объёме, безопасно для окружающей природы и достаточно дёшево. Надо бороться не против АЭС – это самое простое решение и, как все простые решения, самое бестолковое, а повышать уровень их защищённости от воздействия дураков и внешних факторов и совершенствовать их безопасность, в случае воздействия на АЭС таких дураков и факторов. Это можно и нужно делать, это реально делается.

      Но существует и некоторая засада: к сожалению, запасы руды урана и плутония на Земле чрезвычайно малы, распределены они крайне неравномерно, сама руда чрезвычайно бедна и на долго её не хватит, как и нефти с газом. Но пока уран с плутонием есть, их надо использовать.

      К счастью, существует очень перспективное направление для развития атомной энергетики – это создание термоядерных источников энергии. Тут тоже много проблем всякого рода, но перспектив существенно больше. Будем надеяться, что международное сотрудничество при существенном вкладе России обеспечит-таки нас тепловой и электроэнергией за счет управляемого термоядерного синтеза. Обещают, что к 2040 году первая такая электростанция будет построена. Будем надеяться…

      Ну а пока Россия, несмотря на печальный опыт с ЧАЭС, сохранила и свою атомную энергетику, и промышленные мощности для поддержки в исправном состоянии существующих и строительства новых АЭС. Наш Росатом строит АЭС не только в России, но и по всему миру, являясь одной из крупнейших компаний такого рода в мире. Участвует он и в работе по построению термоядерного реактора.

      Итак, случилось то, что случилось. Чернобыль начал, аварии на АЭС в США и других странах поддержали, а Фукусима окончательно сформировала отрицательное отношение к атомной энергетике практически во всём мире. У страха глаза велики, и мы ещё долго будем ощущать отрицательные последствия катастрофы на ЧАЭС. Но атомная энергетика, слава Богу, не умерла и, будем надеяться, ещё возродится в термоядерном обличьи.