А. Глава третья. Главка 1

Глава третья


1

     В ту ночь я спал беспокойно, и снилась мне всё какая-то муть. Образы сменялись с калейдоскопической быстротой, безобразно перемешивались и обгоняли друг друга. То представлялся мне Плешин, стоящий посреди улицы на коленях и возносящий хвалу огромному чернолицему идолу, что возвышался над ним угрожающей громадиной. Я пытался остановить его, хватал за локти, за рукава, но он не обращал внимания и продолжал судорожно что-то бормотать и воздевать руки к небу. Потом он наконец обернулся ко мне, но был это уже не Плешин, а отец Иннокентий, смотревший с лукавством и причитавший как заведённый: “А что ж вы, уважаемый, не верите, али верить не хотите? То ведь не грех, даже и совсем не грех – идолам-то поклоняться. Это ведь с какого проникновения посмотреть на идола!” Вдруг откуда-то налетела толпа пьяных, которые с гиканьем и криками повлекли меня прочь от отца Иннокентия, а он всё порывался договорить, махал руками, но меня тянули всё дальше, какие-то страшные красные лица обступили меня, тыкали в меня пальцами и завывали: “Не пьёт, не пьёт, Иуда! Истину предаёт!” Одним из них оказался Смольянинов, но он ничего не кричал, а лишь презрительно усмехался и закатывал глаза. Неожиданно всё оборвалось, меня отпустили, даже бросили на мостовую, я больно ударился о камни и проснулся.
     Было уже позднее утро, солнце слепило. Оказалось, что заснул я прямо на диване в гостиной, не раздеваясь и в весьма неудобной позе. Прошло некоторое время, прежде чем мне удалось сообразить, что сегодня суббота, а значит, никаких особенных дел не предвидится. Я пошире открыл глаза, повернулся на бок, отчего затёкшая рука больно заныла, и застыл в изумлении. Прямо передо мной, шагах в трёх, на стуле сидела Юля и внимательно смотрела на меня.
     Немая сцена длилась с минуту. Наконец сестра рассмеялась и взмахнула своими непослушными кудрями, отчего те рассыпались по всему её лицу.
     – Какой же ты всё-таки удивительный соня, братишка! Ты знаешь, который час?
     – Как… как ты сюда попала? – пробормотал я.
     Она снова засмеялась и показала мне ключ.
     – Ты же сам дал мне дубликат, как только сюда поселился. Забыл уже?
     – Да, действительно… забыл. Но что же ты… почему ты здесь? Ты ведь была где-то далеко, на заправке и… – я смешался и раздражённо нахмурился.
     – Да ты, кажется, ещё спишь! Я хотела тебе позвонить предварительно, но потом подумала, что лучше будет сделать сюрприз. Пришла потихоньку, было ещё часов семь, а ты тут лежишь в отключке. Так что я всё приготовила, завтрак тебя дожидается, хотя, скажу честно, жить так нельзя. У тебя же не холодильник, а Куликово поле после битвы – тишь да гладь. Чем ты питаешься, братишка?
     Я вскочил на ноги, подошёл к зеркалу и бегло осмотрел себя. Вид был довольно помятый, волосы всклокочены, глаза воспалённые. В голове царствовал совершеннейший сумбур.
     – Питаюсь… да чем придётся. (Ко всему прочему и голос хриплый, как после простуды). Слушай, где же ты-то ночевала?
     Юля оставила стул, встала рядом со мной и начала приглаживать мне волосы обеими руками.
     – Милый мой, ты окончательно одичал. Это совсем не дело, что мы так редко стали видеться, этак ты совсем распустишься.
     Я сердито нахмурился и снял её руки со своей головы.
     – Ты ведь сама знаешь, что…
     – Да-да, конечно, знаю, но боже ж ты мой, давай хоть сейчас не будем об этом говорить. Всё равно не сойдёмся, пустая трата времени. А что до того, где я ночевала, – нашла на окраине неплохой мотель, для разнообразия, если хочешь. Оттуда прямо к тебе, а ты бы хоть улыбнулся, что ли.
     Она снова рассмеялась, но уже не столь весело, как раньше. Я притянул её к себе и неловко обнял. Юля взбрыкнула и немедленно вырвалась, хлопнула меня по руке и воскликнула:
     – Ну нет, что это за нежности вдруг? Ты ещё, положим, не заслужил. Сперва ты должен мне обо всём рассказать, а пока что приведи себя в порядок и давай уже завтракать, я тут чуть с голоду не умерла, тебя дожидаясь.
     Я без промедления отправился в ванную, чувствуя некоторое удовлетворение от того, что можно было без особых раздумий кому-то подчиняться. Через десять минут, изрядно посвежевший, я появился на кухне. Юля хлопотала возле стола.
     Непроизвольный присвист удивления вырвался у меня. Огромная яичница с беконом и помидорами покоилась посредине, окружённая тарелочками с нарезанными аккуратными дольками фруктами, булочками с корицей, вазочками с голубикой и ежевикой, политыми сливками, и двумя огромными чашками с дымящимся кофе.
     Юля с лукавой усмешкой посмотрела на меня.
     – Да ты просто… волшебница, – не смог подобрать я иного слова.
     – Рада, что вспомнил. Ты раньше часто так меня называл.
     – Но… когда ты научилась так готовить?
     Она так и покатилась со смеху.
     – Готовить? Дорогой мой братишка, разве это называется “готовить”? Яичница с беконом? Даже ты бы смог её сделать.
     – Нет, я не про то, я про…
     – Атмосферу?
     – Да, пожалуй.
     – Что ж, наука посерьёзнее, согласна. Но тоже ничего удивительного. Я ведь теперь не маленькая девочка, а более всего – не дочка, целиком зависящая от родителей. У них была своя атмосфера, как ты хорошо знаешь, и мы ей подчинялись. Теперь же я сама себе хозяйка и могу создавать свои собственные миры.
     Она отодвинула один из стульев и с церемонной важностью пригласила меня садиться. Я не мог сдержать улыбки. Юля села напротив, сохраняя глубоко серьёзное выражение лица, затем вдруг сложила руки перед собой и произнесла:
     – Спасибо тебе, Господи, за эту пищу, что ты нам послал.
     Я в недоумении посмотрел на неё, не понимая, всерьёз ли она это делает или же насмехается. Но Юля, не поднимая головы, принялась за еду, из чего можно было заключить, что о шутке тут речи не шло. Мне стало неловко, но я почему-то не решился расспрашивать её о только что виденном. Припомнился Плешин на коленях перед иконой, и я мысленно поморщился.
     – Кстати, насчёт родителей, – заговорила Юля после минутного молчания. – Я сегодня вечером иду к ним в гости, хочешь со мной?
     – Вечером?.. Что ж, вечер у меня свободен, хотя, конечно…
     – Трудно вот так неожиданно? Да, старики у нас не подарок, если честно, но мы ведь не были у них вместе с тех самых пор, как ты переехал.
     Я неловко пытался управиться с особенно жирным куском бекона, но он выскользнул изо рта и шлёпнулся на скатерть. Юля рассмеялась, схватила салфетку и вытерла мне рот.
     – Ты совершенный ребёнок, братишка, ну как так можно? У родителей ты таких промахов не допускал.
     – Я не привык есть с кем-то. Оказывается, это очень непросто.
     – Само собой, но тебе давно бы уже пора завести женщину. С прицелом на женитьбу, если хочешь знать моё мнение.
     Я промолчал. Это была та мысль, которую удобнее всего откладываться на потом, ведь времени в запасе всегда много. Сейчас мне вдруг представилось, что у меня действительно может быть жена, которая вот так же, как сегодня Юля, будет готовить мне завтрак, встречать меня улыбкой по утрам и вечерам, заботиться обо мне. Женщина, которую можно будет любить – и любить спокойно, трезво, без фантазий и образов. Я попытался представить себе в этой роли Маргариту. Сумасшествие. Маргарита была скульптурой, памятником разбитых надежд (я мысленно выругал себя за столь цветастую и с претензией на оригинальность характеристику), никакая домашняя, бытовая обстановка не могла быть рамкой для неё. Но ни об одной другой женщине мне как-то и не доводилось думать в последние пару лет.
     – А впрочем, – задумчиво протянула Юля, – я даже и не знаю. Я и тебя теперь, кажется, плохо знаю…