Софийские озера

      Ранее утро. Косые лучи проникают сквозь плотную листву в веселый светло зеленый уютный уголок меж толстыми стволами буков. Ночной застоявшийся воздух пропитан запахом влажной листвы. Но уже тонкими струйками вместе с лучами проникает сюда аромат распускающихся цветов, смешанный с еще более тонким привкусом свежих трав высоких круч. Лес наполнен земным испарением. За деревьями из светлой крохотной полянки видна еще сонная полоса темно-пихтового бора. Лучи пронизывают голубую, словно от костра, дымку. И, правда. Откуда-то потянуло дымком от утреннего костра.
 
Софийские озера.
Еще не рассвело, но небо уже посветлело, и за окном запели птицы. День обещает быть напряженным. Пора включаться в его стремительный бег. Не торопись Лунь, подумай еще раз, ничего не забыто, все ли сложено в приготовленном с вечера рюкзаке. На остановке никого нет еще. Небо в рваных облаках. В их разрывы проникли лучи, и ярко желтыми пятнами легли на темно зеленые склоны. Раздвигая облака, показалось солнце и проявило как на фотопленке всю светлость мира. И вместе с солнцем… это она, это от нее мир посветлел и приобрел изумрудный цвет. Из-за строений вышли мои спутницы.
"Уазик" довез нас к мосту через реку Софию. Весьма удачно! Ура! Мы снова в горах. «Опять со мной дорога, желанья сожжены…». Хочется бежать, отчасти потому что мир прекрасен и со мной мои друзья, но и потому, что эта дорога уже отпечатала миллион моих подошв, и хочется как можно быстрее нехоженого. У края поляны, где начинается дорога в Софийскую долину, остановились «перекусить». Дома в спешке некогда было. Откуда-то сверху выскочил парень, торопился, бежал к нам. Спросил, далеко ли до водопадов. Как будто истомился, ожидая нас, никому не доверяя свой вопрос. "Ну, парниша, ты бежишь с точностью до "наоборот". Водопады в другой стороне, если повернешь назад, то сохраняя набранную скорость, будешь там через шесть часов". Но он с упрямством продолжил свой бег в выбранном направлении. Дело твое, продолжим свой путь.
Через три часа мы уже переправлялись через реку к Софийскому приюту. Палаток здесь не сосчитать, стоят большим лагерем под каждым кустом. Люди приехали «поматрасничать» с детскими колясками, с бадминтоном, картами и водкой. За палатками красивая заводь, на р. Гамшет-чат, хорошо здесь искупаться. Пока девушки купались, Лунь поставил котелок на примус, но тут подошел мужчина и предложил вскипятить воду на их газовой плите, что и сделали. Лунь хотел и второй котелок поставить на газ, но Ромашка сказала достаточно, мы имели чай и кипяток для супа. Купание и обед сняли усталость, что весьма существенно, подъем предстоит трудный. Крутая неровная тропа в пихтовом лесу пересекает сырые с черной грязью берега ручьев, ныряет под толстые стволы упавших гигантов. Пихтовый лес сменился полянами с высокой травой, ограниченными березовыми зарослями. Тропа и здесь находит прозрачно-холодные ручейки, очень вкусные в жаркий день. Прыгая по камням меж разлившимися ручьями, пробирается сквозь криволесье и выходит к крутому подъему на древнюю ледниковую морену. Подъем очень крутой, пыльная тропа медленно ползет вверх. Мелкие округлые камни выскальзывают из-под ботинок, шуршат и исчезают в травяных зарослях. Хочется быстрее преодолеть, выйти, наконец, вон туда, где тропа преодолела подъем и уходит за перегиб влево. «Долго ли еще?» - часто спрашивают Ручеек и Кувшинка, видно устали.
О, широкая огромная долина с вьющимися лентами рек и отдаленно шумящими белыми водопадами. Спускаемся по каменной осыпи. А где озеро Запятая? Вон видишь, ниже снежника зеленый холм, за ним озеро. Между большими камнями на берегу протоки расположились палатками туристы. Поздоровались, проходим дальше, и, перейдя протоку вброд по глубокой очень холодной воде, выходим к озеру. Девчата полезли в воду купаться, Лунь отдалился и сел на камень сторожем, за зеленым холмом. От соседей в нашу сторону торопливо направляется парень с фотоаппаратом. «Не ходите туда, там девушки купаются. Проходите сюда», - остановил его Лунь. «Я здесь не утону?» «Нет». Он подошел, сел рядом. Поговорили о том - о сем. Он назвался Эдуард. Хорошо знает многих Буковских туристов. Девчата купались, прикрываясь забором из наших рюкзаков. За спиной Лунь услышал голос Ромашки – «Дядя Толя его остановил». Появление постороннего их смутило, они оделись, и, подхватив рюкзаки, стали подниматься на морену. «Поставим палатку, сделаем костер, тогда искупаюсь», – решил Лунь. Эдуард остановился на склоне, прицелился объективом на озеро. «Если бы не Вы, такой получился бы слайд!» - сказал разочарованно Луню. Ромашка потом сказала про него презрительно – «Фотограф». «Он, что фотографирует обнаженных женщин», ужаснулась Ручеек. В «папарацци» явно просвечивалась какая-то странность, одержимость. Худощавый с длинными волосами, лицо морщинистое, как огород перед посадкой картошки.
      Подъем на морену, где мы собрались остановиться, очень крут. Сложно будет ходить по воду, но спокойный отдых вдали от неприятных соседей оправдывал наш выбор. Древняя морена закрывает снизу котловину, когда-то заполненную льдом. Склоны котловины поднимаются выше выглаженных ледником стен - «бараньих лбов» напротив морены и завершаются в вышине острозубыми скалами. От скал спускаются полосы чередующихся ярко-зеленых альпийских трав с каменистыми светло-серыми осыпями. Поляна на морене встретила нас давними воспоминаниями. Когда-то мы стояли здесь большой группой, и на рассвете пришел медведь от озера. Он не знал, что поляна занята, и был очень удивлен, когда вдруг увидел прямо перед собой туриста, выглянувшего из палатки в это время. Кто из нас больше испугался? Удирал он очень шумно. Наверное, просто скатился по склону, и долго еще мы наблюдали сверху, как он бежал по лугу.
      Собирая дрова, Лунь вышел к нагромождению валунов, под ними скрывается за плотной стеной травы большая темная ниша. К ней ведет отчетливая тропа примятой травы. Это, наверное, берлога того медведя, и она обитаема до сих пор.
      Вечереет. Солнечные закатные лучи белесыми полосами от испарений в воздухе перечеркивают «бараньи лбы», подкрасили в розовые тона снежные вершины. Долго еще будет светиться вершина Минги-Кель-Баши, Гора Тысячи Озер, и угаснет последней. Весь вечер березовый лес внимал звонким мелодичным голосам моих спутниц. Наверное, никогда здесь не звучало столько жизнерадостного смеха. После ужина Лунь спустился к озеру искупаться, помыть посуду. Вода, казавшаяся днем ледяной вечером же, после заката не обжигала, но успокаивала утомленное тело.
      Утро легло освежающим инеем на траву. Тент на палатке захрустел ледяной корочкой, едва к нему прикоснулся. Соседняя группа снимается со стоянки. Часть их уже двигались цепочкой по тропе, а две палатки еще стояли, и вокруг них не видно было суеты. Лунь повесил над огнем котелок с вечерней кашей. Позавтракали и, быстро собравшись, поспешили догонять соседей под началом Эдуарда. Мы догнали их у начала подъема в верхний цирк. Они все сидели у костерка, и пили чай. Это точно группа ненормальных, стоило сниматься с места, уходить от утреннего костра, чтобы через 10 минут остановиться для чаепития. Возможно, им понравилось неровное место среди камней, заросших высоким бурьяном, где и ногу устойчиво поставить негде. Может здесь очень приятно выпить кружечку утреннего чая в хорошей компании. Может, мы-то не пробовали.
       Поднимаемся вверх вдоль ручья с правой стороны «бараньих лбов». Выше, выше преодолевая заросли высоких трав, под ногами все время сыро. А бурьяну хорошо здесь, вон стоит борщевик зонтиком, выше человека ростом. Лунь остановился на камне посреди широкого ручья, уперся палкой, и помог девушкам пересечь бурный поток, далее, огибая сверху «лбы», вышли к длинному снежнику. Можно идти по снежнику, видны следы, а можно подняться на холм для лучшего обзора. Как будто специально кто выкладывал мостовую из небольших правильной формы камней, меж которых не торопливо течет ручей из верхних озер. Красиво и интересно, меж черных камней серебрятся струи. «Вау! Здесь льдины». «Не только льдины, но и вода», - вдруг раздался откуда-то со стороны голос. А мы не заметили спрятавшуюся среди крупных камней палатку альпинистов. Это Донецкие альпинисты – очень приятно, земляки. Вчера они поднимались на в. Пештера по «двойке-бэ», а сегодня собираются на Минги-Кель-Баши.
       «Хочется пройти по льдине, которая у берега», - говорит Ромашка. «Ты, наверное, провалишься, и окажешься подо льдом», -  рассудительно заметила Ручеек. Альпинисты приглашают к своему чаю, но мы торопимся дальше. Выходим на осыпь. По крупнокаменистой осыпи легче подниматься, чем по снегу. Далее неровная, широкая площадка завершила подъем. И открылся широкий вид, просто дух захватывает. Камень, снег, лед, упрямо пробивающаяся зелень меж ними, кристальная чистота озер, может показаться хаотичным на первый взгляд, но гармонично на самом деле. И как прекрасно! И над всей этой невероятной красотой высится София.
      «София – гора-мать, у нее много детей. Она их обнимает руками хребтов. Вон острая вершинка-подросток, вон скалистый гребень, это все ее дети. На коленях у нее лежит кот-ледник и греет, мурлыча, ее деток», - увлекла нас Ручеек в свое представление.
      Жесткий темно-серый камень, и мягкий, белый с плавными очертаниями снежник словно горка пуха. Растет, клубится, принимает причудливые формы облако над острозубым гребнем, отражается льдинами в ярко кристальной синеве озера, где стоят палатки альпинистов. Все это в каком-то особом непостижимом порядке, все на своем месте. Ярко-зеленые склоны перемежаются длинными языками снега, далее ершистой каменной осыпью. Грядки. Хозяин гор провел своими гигантскими граблями борозды на снежнике, потом возьмет горсть камней из этой осыпи, и бросит их в борозды, как семя. А весной здесь вырастут новые горы.
      В темной синеве неба над громадами гор стоит София в снежной шапке с развевающимися на ветру облачными кудрями. Внимательно приглядывается к путникам. «Ну, что ж гости дорогие, проходите, смотрите, отведайте моих чудес». Вот тропинка, плавно изгибаясь, поднимается по склону и уходит за поворот. «Здесь идите осторожно, у меня тут дети разбросали обломки скал, никак не соберусь навести порядок. Не пораньте ноги. Вот первое озеро, смотрите, оно как небо и льдины на нем как облака, не правда ли, хорошо получилось? Нет, нет, не останавливайтесь, возьмите рюкзаки, идите за мной. Я приготовила для вас сюрприз, закройте глаза, проходите, а теперь откройте». Дыхание замерло, боимся шелохнуться. Боже, красота, какая! Софийское озеро. Разве может быть что-то чудесней. Ослепительно прекрасно, глазами невозможно охватить это бирюзовое великолепие. Это сравнимо только с женской красотой. В ожерелье скал и снегов, в глубокой округлой чаше смотрится в небо, как в свое отражение. Софийские озера, наверное, самое красивое место на земле.
      Садимся, друзья, здесь в уютном местечке меж камней, пообедаем. А потом вернемся к первому озеру, там удобно купаться. На противоположном берегу расположились наши утренние соседи. Мимо прошли парень с девушкой. Поднялись на высокий камень и оттуда прыгнули в воду. Их восторженные голоса стелются по воде и эхом отдаются в скалах. И нам тоже захотелось. Ух, как здорово с высокого камня броситься в глубокую синь, где отчетливо виден каждый камешек.
      Накупавшись вволю, уходим. Поднялись на холм, что бы еще раз взглянуть и попрощаться до следующего встречи. Обратно спускаемся по снежникам, кто как смог. Кто - стоя, кто - сидя, кто - ногами вниз, а Кувшинка съехала с восторгом на животе вниз головой. Выбираем не сильно крутые места и вниз. Скорость, порой не держит на ногах, и кувырком скатываемся на пологий участок у озера под Пештерой. Большая льдина, на которую хотела взойти Ромашка, оторвалась от берега и плавает посередине. Вот ниже еще снежник в ложбине, слева и справа под собственным весом снег сползает в ложбину и далее по ней вниз в долину. По ложбине скатываемся к «бараньим лбам». Меж каменного нагромождения зеленые чудные полянки и на них вытканный природой ковер белых анемонов. Слева с черной скалы с брызгами весело скачет небольшой ручеек. Его пронизывают наклонные лучи склоняющегося к вечеру солнца. Он весь заискрился фейерверком, кажется, что изнутри скалы яркий белый огонь выбрасывает пламенные струи, и они, разбиваясь о камень, разлетаются мелкими искрами, брызжущими в лицо приятной прохладой. За ручьем скалы уступами как ступенями все выше к ярко выраженной седловине хребта с красиво очерченной стеной вершины. За седловиной долина Орленка.
       А нам вниз к Запятой, через бурный поток, сквозь заросли лопухов, борщевика. В Запятую плавным изгибом точеными струями вливается речка, образую спокойную заводь с голубым песком на дне. Лунь привычно занял сторожевой пост у переправы, оберегая покой своих милых спутниц. Их восторженные голоса стелились по мягкой прибрежной траве, уплывали вместе с водой волшебными каплями, растворялись в чистой свежести ласкового вечера. После купания долго пили чай, радуясь погоде, друг другу. Дышали прохладой угасающего дня и ароматами высокогорных трав. И снова наша уютная полянка наполнилась жизнерадостным девичьим смехом и неудержимой энергией юности. Потемнели скалы, долина, засыпая, погрузилась во тьму, лес притих, потемнел, в траве зашуршали мелкие обитатели. Где-то треснула ветка под ногой неслышно крадущейся тени. Над далекими хребтами Абишир-Ахуба к вечеру собирались темные облака, грозя изменением погоды. Пламя заката обожгло края клубящихся масс, и они растаяли, утекая в сонную долину. Утихли утомленные путешественницы. Таинственный голос одинокой ночной птицы, тревожа тишину, вызывал в душе неясное чувство тоски и призрачного ожидания чего-то недостающего. Кто ты, ночной житель, что затаился в темных зарослях? Боишься себя обнаружить, своим видом разрушить очарование? Ты, видно, что-то потерял, или сам потерялся в этой жизни. Тебя влечет свет далекой звезды, ты хочешь оторваться от земли мощным взмахом крыльев, черной тенью взлететь к тому облачку, подсвеченному из-за гор луной. Но выливаешь волчьим воем тоску и отчаянное бессилие.
       Синее туманное утро пробуждается постепенно. С появлением солнца рассредоточилось по зарослям, укрылось под деревьями, легло росой на луг с ровной, словно подстриженной зеленью. Высокая трава на возвышенном участке сохранила остатки тумана на своих метелках. Он осел на их верхушках мелкой искрящейся пылью, сверкающей в ранних лучах острыми радужными иглами. Босые ноги стынут в росе, оставляя темно-зеленые следы. Вода в реке еще более прозрачная, чем вчера, обжигающе холодна, охватывает плотно тело, покалывает невидимыми иголками. Вдохнул, и выдохнуть невозможно, выскочил на берег. Лунь, переполненный энергией и восторгом, готов было кричать на весь мир. Но вокруг тишина, неслышно даже ручья, и дальние водопады не шумят. Сел на камень, поджидая неслышно крадущиеся лучи.
       Не заметил вначале, что не один. На дальнем конце луга светлая обнаженная фигура на фоне ясной зелени, как что-то нереальное, осколком солнца посылает нежные теплые лучи прямо к сердцу. Заставляет его учащенно биться, словно пойманная птица. Этот слепящий манящий комочек жизни таит в себе энергию, питающую весь этот зеленый мир, без нее он просто не существовал бы. Застывшая средь пахучих трав несчастная душа исчезла бы в первую очередь. Прошло несколько минут, прежде чем в нее по капле вернулась жизнь.
      «Солнышко лесное», встретил ее Лунь у разгорающегося костра, все еще под впечатлением чуда, свидетелем которого ему было позволено быть. «Перестань, ты меня идеализируешь. Придумал некий сказочный образ и выбрал меня носителем этого образа». Да что выбирать, из чего выбирать? «Ты одна, словно в ночи луна, словно в степи гроза…» Улыбка в ответ. Ух, придумал же, гроза. Появился легкий запах тревоги. Впереди трудная дорога, крутой спуск в долину, терпение, мой друг, и внимание.
      На спуске встретили группу туристов, руководитель попросил проводить в лагерь девушку из их группы. Объяснил, что они идут по сложному маршруту, и она не справится. Девушка сидела у ручья и плакала, мы постарались ее утешить, рассеять обиду на товарищей. Кажется, нам это удалось, не сильно касаясь предмета огорчения. Просто своим живым присутствием. Отдохнули, попили из прохладного ручья, спустились в долину Софии вместе. Далее ей вниз на Тау-лу, а нам вверх, к водопадам Ак-Айры. Жара. Небо накалилось добела, воздух наполнился горячей пылью, от фермы несет тяжелым удушливым запахом. Сегодня, наверное, будет гроза. Невыносимо тяжелые рюкзаки режут лямками плечи. Дядя Толя, скоро ли привал? «Скоро, потерпите еще полчасика». «Полчаса! Да вы что? Еще 15 минут этого пекла, и я никуда дальше не пойду. Сяду прямо здесь на дороге». Но вот за изгибом дороги за речкой показалась рощица – вот там и остановимся. Небольшая полянка по размеру палатки в густом ельнике обещает отдых.
      Поздно вечером уже стало смеркаться, Лунь сидел на берегу и прислушивался к нарастающей в природе тревоге. Мыслями он уже жил завтрашним днем, сказывалась накопившаяся усталость. Окончание похода вернет нас к проблемам, оставленным дома. Как хорошо в горах! Никаких проблем, все предельно ясно и просто. Ромашка присоединилась к нему, села рядом, и они долго молчали, слушали шум реки, наблюдая ее струи выточенные из стекла. Мы понимаем друг друга без слов, горы и красотой и трудностью пути объединяют людей, их чувства, желания. Нет более мощного источника радости, чем преодоленные препятствия. 
      Гроза грянула ночью, оглушила реку, ослепила лес энергией огня, взбудоражила мятежные души. Дождь хлестал яростными струями, барабанил по тенту. За тонкой стенкой палатки мир пришел в бешенство. «Господи, помилуй нас!» Буря прекратилась внезапно, как и началась. Тишина вернулась в лес, а далекие огненные зарницы еще долго метались за высокими хребтами.
      Август 03. Лунь.