Фрося

                Тем, кого это касается.


Смешно. Фрося храпит во сне. Когда мы с ней оба спим, наверно, тот ещё концерт получается… Сейчас я не сплю. Спит только Фрося. У меня в ногах. Левой ногой отталкиваю её подальше вниз, чтобы скатить её с одеяла и самому укрыться поуютнее. Она на несколько секунд перестаёт храпеть, чего-то там ворочается, видимо, осматривается и прислушивается. Потом пытается отвоевать немного места, понимает бесполезность борьбы со мной и захрапевает снова.
Фрося смешная. Вся смешная. Начиная с породы. Порода у неё — мопс. Думаю, эту породу вывели специально, чтобы всем было этих собак жалко. Чтобы людям было бы кого пожалеть и, соответственно, почувствовать своё превосходство. Собаки (если это можно назвать собакой) этой породы склонны к ожирению, одышке и болезням всего, что только может болеть, а ещё у них от сильного стресса (например, с перепугу) могут просто вывалиться глаза. Фрося подвержена всем этим особенностям своей породы — добросовестно ожиревает, задыхается и болеет. К тому же, она старая, щёки седые уже, скоро ей на покой. Да ещё и слепая почти. Ножки у неё, короткие и тонкие, широко расставлены по бокам туловища, как у журнального столика. Шея тоже короткая и неповоротливая. Если ей надо обернуться, то она это делает так, как это делал бы журнальный столик — переставляет свои негнущиеся ножки по очереди, пока не развернёт весь корпус. Лицо у неё такое, как у персонажа из мультика, которому кто-то со всего маху пропечатал в репу  сковородой — сплющенное. Плюс ко всему она ещё и храпит, когда спит. А спит она, в силу преклонного возраста, почти всегда, когда не гуляет и не ест. Иногда спит сидя, изредка спит даже стоя.  Короче, всё это в совокупности тянет на «пожалеть». Я жалеть не умею, поэтому мне смешно. Не так смешно, как — гы-гы-гы, не весело смешно, а немного грустно смешно. Видать, в чём-то мы с ней очень похожи.
Не смеюсь я только над её глазами. Глаза у Фроси умные, всё понимающие, поэтому ничему не удивляющиеся и всегда немного печальные. Материнские глаза. Сидит, бывает, и наблюдает внимательно за всеми моими перемещениями. Когда бы я не поймал её взгляд, она неизменно смотрит прямо в глаза. Я не всегда выдерживаю этот взгляд. В такие моменты я говорю ей: «Ну чё ты?» и, чтобы скрыть смущение, покровительственно треплю её по холке. Она всё понимает и улыбается.
Мне надоело лежать на боку, переворачиваюсь на спину. Фрося, не переставая храпеть, отодвигается подальше в угол — похоже, жарко ей от меня.
Поначалу, когда её в первый раз привезли ко мне, я не разрешал ей спать на постели. Как же, как же, старый собачник, собака должна знать своё место, иначе запутается в том, что можно и чего нельзя… ну и всё такое. Фрося не возмущалась, не жаловалась и не возражала против такого моего решения. Просто села в паре шагов от моей шконки и дисциплинированно сидела, глядя на меня. Я, понятное дело, на неё — ноль внимания. Сначала читал, потом стал смотреть какой-то фильм, чтобы уснуть. Уснул. Когда среди сна что-то упало мне на ноги, меня подбросило со шконки так, словно сна и не было. Фрося, взвизгнув, летела в угол. Похоже, ей крепко досталось. Я понял, что она решила воспользоваться тем, что я утратил бдительность, и запрыгнула-таки на постель. Откуда ж ей было знать… Как бы там ни было, уснуть больше не удалось. Курил. Думал. Читал… Фрося добросовестно сидела в отведённом для неё месте и смотрела. Всё время — прямо в глаза. Ей-то что, она днём выспалась… На следующую ночь всё повторилось. Я читаю, потом смотрю фильм, Фрося сидит на почтительном расстоянии и смотрит в глаза. Я засыпаю… движение в ногах… короткий бой… больше не уснуть... Курю. Думаю. Читаю. На следующий день я понял, что могу каждую ночь выигрывать этот бой, но войну я проиграю. Потому что я могу ещё пару ночей курить, пить кофе, читать и думать, но днём же я не сплю. А она-то спит. А ещё потому что, не ровён час, спросонья грохну чужую собаку, пусть это называть собакой язык не поворачивается, но всё равно неудобно будет. И ещё потому что я понимаю, как ей, должно быть, одиноко и страшно там, в углу чужой комнаты чужого дома этими чужими ночами.  И — главное — над кем я пытаюсь утвердить своё доминирование?  На это же смотреть без смеха нельзя, а я тут иерархию выстраиваю… Короче, теперь дошло уже до того, что перед тем, как укладываться самому, я зову Фросю и говорю, что собираюсь ложиться. Она запрыгивает на постель и безропотно терпит, пока я затолкаю её ногой в угол. Потом я выключаю свет и даю команду «отбой». Дело в том, что она же почти слепая. В темноте не видит края постели, может раз десять пытаться запрыгнуть. Устаёт. Сидит некоторое время и снова пытается. Ну её… Иной раз плюну на гордость и сам (сам! вот этими своими руками!) поднимаю её и укладываю в угол постели. Ночью она время от времени подминает под себя моё одеяло. Мне приходится, стараясь не проснуться, вытеснять её и выручать своё имущество. Но это так, схватки местного значения…
Фрося — самая умная из всех знакомых мне собак. Ей не надо подавать никаких команд. Она понимает простое слово. Думаю, ей и слов понимать не надо. Она понимает мысль, ситуацию и настроение. Зачем ей какие-то слова… Меня она тоже учит пониманию. Терпеливо и настойчиво. Повторяя одно и то же по нескольку раз. Я постепенно совершенствуюсь и скоро, наверно, научусь.
Фрося очень не любит резких эмоций. Любых. Поэтому она сторонится ситуаций и людей, от которых таких эмоций можно ожидать. Если я иногда (что бывает весьма редко) рявкаю на неё, она расстраивается и смотрит на меня укоризненно. Мне становится стыдно.
Фрося любит Колю. Коля — это её, так сказать, хозяин. Ну, это у нас так принято говорить — хозяин. Для Фроси Коля не хозяин. Он для неё — Всё. Фросю стали привозить ко мне, когда её было не с кем оставить, а Коле надо было уезжать на сколько-то дней по своим делам. Мы с ней быстро нашли общий собачье-человечий язык, и меня Фрося тоже любит. Мы с ней во многом похожи, а кое в чём — одинаковы, поэтому нам легко было сонастроиться. Ей со мной живётся хорошо. Но. Но когда появляется Коля… Когда он появляется, весь мир, отличный от Коли, прекращает для неё быть. А когда Коли нет, она просто ждёт его. Живёт и ждёт его. Ждёт. Его.
По многим признакам я знаю, что Коля воспитывал Фросю жёстко. Он — такой. Не терпит непонимания. Требует от себя и от всех, чтобы всё было правильно и точно. Красиво. Думаю, Фросе было бы за что на него обижаться, если бы она могла на него обижаться. Какой там… Как бы он ни был жёсток или даже несправедлив, он для неё — один. Все другие могут быть хуже или лучше, да хоть самые распрекрасные. Он — один. Как-то же так произошло, что он изо всех разнообразных собак, среди которых много красивых, больших, сильных, умных, принял именно её. Значит, она чему-то в нём, необъяснимому, точно и неповторимо соответствует. И это необъяснимое, которое в нём, точно и неповторимо соответствует чему-то такому же в ней. Это, необъяснимое, заставляет его строить свою жизнь с учётом её, Фросиных, потребностей, метаться в поисках врачей и лекарств, когда её одолевают многочисленные болячки, искать какие-то хитрые специальные корма… Оно ему надо?.. Значит, надо. Хотя, что ему от неё может быть надо? Ни дом охранять, ни его самого защитить, ни в собачьих боях сражаться, ни на выставках позировать, ничего такого она не может. Что она может-то? Радоваться ему, когда он рядом, таращиться своими глазищами, вилять обмылком хвоста… и ждать его, когда его нет.
Вот и сейчас: его нет. И ей — только ждать...



Рецензии
Собаки - удивительные существа. У нас живет Найда. Она -приблудная. Её выбросили почти слепым кутьком, потому что мать её сучка отдалась не тому кобелю. И от весь выводок в коробку и к торговому центру. Там добровольцы разобрали, а одна дама взяла Найду, попозировала на камеру со своим милосердием и сказала даже, что пристроит собачку, отдаст в добрые руки. Довезла до оврага за городом и выбросила. Но кутька упала не на дно - в ледяной ручей, а застряла на склоне. Выкарабкалась и бросилась под ноги Машеньке. Та взяла на руки и принесла мне этот коричневый комочек. И вот выросла. Болела чумкой. Я её уксусной водичкой спасала от жара. Лечили у ветеринаров. Выжила. Она меня любит странной любовью. Выросла в большую дворнягу, ближе к овчарке. Красивая - просто засмотреться. Живет теперь в будке утепленной, но стоит ей оказаться на свободе, она мчится ко мне и вот морда собачья выныривает под моей рукой. В пасти обязательно что-то есть. Гостинец для меня. То кость обглоданная, то коржик засохший с помойки, то рыбная головка, то конфета в бумажке. Я должна взять из пасти и умереть от благодарности.

Я её глажу и даже целую в остренькую мордочку. И вот она даже по паласу катается от счастья. И почти улыбается.
Иногда приглашает меня играть. Я своей шалью уголком закрываю ей глаза.

-А где наша Найда? Вы не видели нашу собачку?

Бэц лапой по платку и вот она. Нарисовалась.

У О.Генри есть новелла про то, как у фермера хотят купить его собачку.

_Я не могу продать виляние её хвостика, которым она встречает меня после разлуки с ней.

Правда же, точно сказано?
Спасибо за рассказ на МОЮ тему.

Валентина Телухова   04.05.2020 06:54     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.