Конец

Пандемия подошла к концу. Новых заражений практически не происходит, потому что в живых остались, по-видимому, только те, у кого выработался стойкий иммунитет к этой заразе. Не инфицированных и не имеющих иммунной устойчивости практически всех можно считать мертвым лагерем. Тех же, у кого лич-фактор отрицательный, полудохлики не трогают (уж простите за бедность речи, привык их так называть. Так проще жить, что ли). У них, это, как, бишь, оно называется... Сродство к вирусу (или не вирус это вовсе, ну, не важно) и интереса они не представляют. О как заумно сказанул!

Короче, они нас не трогают — мы их. Жизнь налаживается, в общем. Мы даже обзавелись продуктовым складом, разместив его в одном из заброшенных ангаров, какого-то военного городка. Не скажу, где надыбали продовольствие. Там, правда, уже пусто, на всякий случай - вдруг ещё чего осталось.

И повадился к нам заходить на наши склады один п*сец из леса - любитель покушать чужого. Ну, писарь, в смысле. Он за еду вел продуктовый учет. Реально выручил, потому что пока его не поставили завскладом запасы уменьшались очень уж нелинейно. Особенно консервы. Очевидно, потому что хранить их было удобней, безопасней и долго не портятся. Короче, две трети банок ушли «в никуда».

Говорят он, писарь наш, когда потерял всю семью, ушел жить в лес и перестал доверять кому бы-то ни было. А когда вся еда в округе закончилась (кроме камней, травы и прочей непригодной для пропитания человека дряни) забрел к нам.

Делиться, понятно дело, с ним за просто так никто не захотел, вот он и придумал вариант, который всем был удобен. Только вот поселиться поближе к рабочему месту наотрез отказался. Ну что ж, дело его, барское, так сказать. Но воровство, до поры до времени, прекратилось. Пока к нам не повадился заходить еще один п*сец.

Зачем, спросите вы, нам понадобилось два завсклада? А я вам скажу — он сам пришел, его никто не звал. Кто знает, откуда прибежал, но, видать, последний остался. То ли все его сородичи удрали, а он не успел сориентироваться. То ли погибли все, а он остался. Но к нам стал забегать самый настоящий живой песец. Белый, пушистый. Разжиревший на халявной еде.

Мы его не сразу вычислили. А только когда окоченевшего, с пеной на зубах, нашли у задней стены ангара. Этот подлец сделал там подкоп в кустах и тягал мясцо, да и поджирал его прям там же, видать, не отходя от кассы.

Обожрался до смерти — так мы подумали сначала, но поделать уже ничего не могли. А потом, когда стали появляться симптомы странной болезни, поняли, что не чревоугодие стало причиной его столь укоротившейся, но весьма сытой жизни. Только нам от этого не стало легче — какая-то часть пищи стала зараженной и непригодной для еды. А вот какая — никто не знал. Поэтому продолжали есть. И, если через пару дней не обнаруживали симптомов - считай повезло. Но это, если не заниматься лечебным голоданием эти два дня. А так, нельзя же совсем не жрать-то...

И вот, когда закончатся остатки консервы, в лагерь, походу придет настоящий п*сец. Но не завскладом и не мохнатый.

Увы, я этого не застану. Одышка замучила и второй день не могу пить воду - просто не лезет, отторгает организм. Завтра я уже, скорей всего, не буду ничего писать, а послезавтра тем более.