Восьмое марта

Мохов ехал в электричке и пил пиво "Моховское N3".
За окном, пьяно шатаясь, полз бело-серый пейзаж. Лысые деревья, снег и жёлтые дома.
По вагону ходили люди, хлопали дверями, шаркали и вздыхали, проходя мимо Мохова.
- А я ещё ничаво, - сказал себе Мохов и посмотрел в бледное отражение заляпанного окна. Белобрысая, клочковатая щетина, бордовая кожа с паутинкой прожилок, мелкий вздёрнутый нос с чёрными волосками из ноздрей, куст серых волос вокруг проплешины на макушке. - Сорок шесть лет, не приговор, - повторил себе Мохов и сделал длинный глоток "моховского".
В этот момент к нему и подсела баба. Женщина лет тридцати. С большим задом, круглыми бёдрами, в черных чулках и короткой юбке. Такой короткой, что, когда она села, под юбкой торчали красные кружевные трусы.
Баба села напротив Мохова и стала махать длинными, чёрными ресницами, как вороньими крыльями, и широко раздвигать красный рот в улыбке.
Мохов глотнул пива и посмотрел в окно. Ещё один жёлтый дом.
- Меня зовут Анжелочка, - прошептала баба с придыханием.
Мохов засопел.
- Вы такой интересный мужчина, - пропела Анжелочка, закатила глаза и облизала губы, будто собиралась позавтракать Моховым.
- Знаю, - сказал Мохов, - я ещё ничаво.
- Да-да, - закивала Анжелочка, - очень даже ничаво. А как вам я?
И баба раздвинула ноги, что короткая юбка полезла ещё выше.
Мохов внимательно посмотрел на красные трусы, отхлебнул моховского и рыгнул.
- А утром я выпила два стакана кофию, - гордо сказала Анжелочка и раздвинула ноги ещё шире. - Дома у меня есть две банки кофа!
- А у меня пиво, во! - и Мохов сунул в нос бабе бутылку моховского.
- Позвольте? - пропела Анжелочка.
Она взяла бутылку, засунула горлышко в рот, томно вздохнула, сделала три глотка и медленно облизывая, вытащила горлышко изо рта.
Мохов взял бутылку, посмотрел на густые следы помады, покривился и отставил бутылку в сторону.
Достал из сумки новую и громко, с пеной откупорил.
- Почему вы не поздравляете меня? – игриво надулась Анжелочка, выпятив нижнюю губу.
- С чем? – спросил Мохов и снова рыгнул.
- С восьмым марта! Сегодня международный женский день! А я женщина! – и она так воскликнула, что весь вагон обернулся.
- ****ь, тоже мне фифа, - сказал Мохов, залпом опустошил половину бутылки и отвернулся к окну.
«Следующая станция Ланская» сказал машинист красивым мужским голосом. Конечно, робот. Откуда в этом городе мужчины машинисты? На всю пятнадцатимиллионную Ингрию, мужчин только пять человек: Император Цезарь; Лёха Белдыш – алкаш шизофреник, в нём десять личностей, и девять из них женщины; Адольф Сталин – ректор ингридского - гомик махровый; Паша Тепленко – сорокалетний мужик с большой овальной головой и сознанием восьмилетнего мальчика; да он  - Мохов.
«Выходит из нормальных во всём государстве - я и Цезарь. Но Цезарь уже старпёр и ничего не может» подумал Мохов, «А я могу, но не буду!».
И Мохов довольно посмотрел на свою фотографию на этикетке Моховского.