Ведь всего шесть с половиной процента процентов

               
     Я уже и не знал, как мне развеселить мою Царевну Несмияну Аннабелль Лейн, опрокинувшую в тотальное забвение всех думающих и изрыгающих чепуху на проклятом и богами, и демонами русском языке, даже стыривший наименование сказочной принцессы мудаковатый долбак из Ленинграда и тот по - прежнему пузырился подлым дерьмом хитрожопой сурковщины, перенаправляющей цинизм населения на вылезающих из болота хохлов, что злило особенно и наотличку, мне приходило на ум по методе толстой опойки Бритни Спирс встать на голову и тем продемонстрировать волю и разум надувшей губки заокеанской любви и музы, но лезущий навстречу следом же мокрый рот Луизы Вероники, готовый актуально и толерантно соответствовать априори непонимаемой сказочке истерикой белесой Захаровой или конскими укусами настоебендившей Собчак, кажется, становящейся основным ньюсмейкером сраной страны, будто замершей в ожидании милосердного мизерикордиа какого шального рутиария, что оборвет посмертное дребезжание всех этих картонных радиоточек, жухлых от прошловековых потеков мочи газет, расколотых бейсбольной битой Ребекк Кроу телеэкранов, снующих черными жучками - навозниками буквиц, ползающих по рожам смартфонов и ноутбуков, неся конечную правду и мудрость отцов из тех же собчачек и несмиянов, х...ты и мерзости, забивающей залепленные воском уши Улисса Джойса какими - то перьями фадеевщины и витухновщины, сгнивших еще до мыслеобразования, ибо были они всегда, просто именовались иначе, то житиями псов смердящих, то еще каким могильным юморком совковых евреюжистых галичей и окуджав, бесящих меня своими гитарками, усами и непрезентабельным блеском фабричного интеллекта, выжатого тисками бухого по жизни пекаря, лезущего под стол после матча в классический бильярд. Кошмарная закольцованность повторов унылого дежа вю, лишь немного и по чуть - чуть меняющего требуху наполнения или глянцевый фантик теннисной конфетки из моей желчи и крови, ежедневно выползала сереньким аспидом безнадеги из тех же рож и тех же слов, повторяющихся почти двадцать лет с понимающими ухмылочками упырей, подмаргивающих нервным тиком абсолютного сознания полнейшего дерьма, творящегося на этих глинистых бескрайних равнинах три тысячи лет, ввергая меня в ахуй озноба и узнавания по меленьким чертам все того же чертоворота Волошина, модернизирующегося раз в столетие покроем форменных галифе парадных эсэсманов из черты оседлости, патриотических и яростных глашатаев новейшей эры справедливости все снова из того же трефового племени часовщиков и ювелиров, вовремя сбежавших в революцию и ЧК, сменивших потомственность на межплеменные конфессии интернациональных шеренг, покорно ложащихся изгибистой гатью в природное болото Чухни, раковой метастазой расползшейся до Николаевска - на - Амуре, где косые чарли положили предел распространению чумы рисом и эфедрином, аптечным, достойным и без всяких рецептов. Сучьи потрошки наваристого борщеца Урганта и Якубовича, сука, опять же, вот чо за на х...й, родственничков киянки Готфрик сопливыми щупальцами наутилусного спрута лезли во всякую щель и дырку, даже стародавний мичман Балтазар Балтазарыча не уберегся от вещих щупалец и те внедрились ему в анус, бахромчатой губкой анемонов раскинув клюквенный дубовый осинник выше задницы лихого морячка, раскачиваясь враскачку при каждом его шаге по гнущейся девятым валом ахинеи из слов и слов палубе утонувшего  сто пять лет назад " Летучего голландца ", пытавшегося восстать со дна брусиловским прорывом и планом ГОЭЛРО, Вязьмой и Дубоссарами, Гагариным и Ведено, но снова и опять идущего на самое дно мира, где ползают и скрипят сверчками черноафриканские освободители угнетенных народов, смуглые и потные латиносы, бакенбардистые наследники Шакала Ильича Рамиреса и Пернатого Змея квадратночелюстного Тарантино, придумавшего за мильон лет до осла Апулея разрывы повествования метамфетаминовых метаморфоз пидорского Горацио, братана и свата долбанувшегося счастьем Гамлета, но не человека, ни х...я, даже не литературного персонажа, а снова совдеповского ворона из сраной комедии жида Гайдая, до сих пор превозносимого отеческим Шарло Чаплиным оставшимися в живых и вернувшимися в пределы почвы пленными армии Самсонова, сменившего пол и ставшего Тоней, бля. Тоней ! С Бибисей и еврейского эха, несущегося безногим Вендиго по сибирской тайге, откуда сбежали даже такие твари, как Надя Толокно, что уже гласит благой вестью всякому опоссуму, просыпающемуся в берлоге Бальзаминова после палеолитической зимовки с момента зарождения первой инфузории туфельки в садке бородатого гомика Шнурова, тоже преследующего меня истошным визгом требований продолжения банкета со всех русскоязычных ресурсов, сводя с ума ; я даже был готов забыть по Свифту самого Кэрролла с его чаепитиями, ибо чаша переполнилась и всеобъемлющее отвращение от этих рож накрыло меня студенистой медузой ипритистой речки благословенной Фландрии, пирующей проказой всемирного лепрозория под твердыми шагами командора Альбы, и не знающего, что его святое имя воспримет еще одна потаскушка, опрокидывая меня к любованию ухмылкой Вероники Лейк и резинкой от чулок бессмертной Марлен Дитрих, так и не вернувшейся в Рейх, как ее ни уговаривали Эрнст и Ургант, стеревшие виртуальным ластиком остаточное очарование от всеядной свиньи, захороненной мною сегодня ночью со всем рунетом с подачи обосравшейся учительницы русского языка и литературы, потопившей оный рунет камикадзевой атакой еврейской кавалерии весьма крылатых войск польского Сенкевича, что, воть хоть вы...сь ты, ни хера не Загоскин и даже не Фурманов.