Записки пьяницы. Тварь шерстяная

   
     Сегодня, после семнадцати часов, зашел ко мне сосед за солью. Вижу, весь в синяках он, руки у него дрожат, видно с перепоя. Иду за пачкой соли, и, пока ее ему я отдаю, успеваю услышать исповедь его о тех злосчастных "фингалах".
    
     - Вчера, вечерком поздним, зашел, по пути, я в гости к другу. Сидим, чаевничаем, ведем любезную беседу.
   
     Сижу в недоумении я, почему мне Петька винца не наливает?
    
     Вдруг, вижу, Петька с мухобойкой в руках, вальсировать начинает по всей площади квартиры, включив во всех комнатах ее свет: «Как ты меня достала, тварь шерстяная, с - - а ковровая, поганая моль! Зараза, умудрилась даже съесть, когда я спал, на моих ногах мою шерсть. Сволочь крылатая, умудрилась она уже и вино мое украсть, закусив остатками соленых огурцов в трехлитровой банке! И сейчас, паразитка, колобродит, от винца резвится, гадина, доедает с хрустом последний кочан капусты, возомнив, с перепоя, себя кроликом ушастым! Блин, добирается уже и до картошки».
      
     Ну, как мне не поддержать друга в его забавной битве с насекомым?
      
     Хватаю я рукой газету, и, ну, круги за Петькой нарезать, хлестать ею направо и налево, пытаясь с молью совладать.
    
     Как пьяному мужику «море по колено», так и нашему упившемуся «в дрова» врагу, проклятой моли, «снесло башку»: вот уже с моей головы, ее стараниями, летят клочки седых волос.
    
     Вот это, скажу тебе, дружок, была битва: к двенадцати часам ночи вернулся я домой почти голый, в одних трусах, наголо бритый и весь в синяках.
    
    Признавшись честно супруге, что на лице моем избитом видны следы буянства ковровой моли, в довесок к бывшим синякам, я получил, уже, синячище, здоровенный, от удара, приведшего меня в истерию счастья, сковородой!

      Дослушал я рассказ соседа, в мыслях, что в окружении "таких псов", извините, скоро я и сам залаю.