Земляничная поляна

  Рассвет   распространялся, снизу-вверх захватывая всё         
больше и  больше  места  на  рассветном небосводе.
Малиновая  полоска  зари  блестела  всё  ярче, всё ослепительней- пока весь горизонт  на  востоке, не засиял  так, что  глазам  было  больно смотреть на заревые  языки  малинового  пламени.
И впрямь, заря с  зарёй сходятся, как  говорят об этой удивительной  летней  поре.   
Светало. И  над  речушкой  Липенкой  оживал  туман: белесая  пелена  тумана ходила волнами, как  тесто в квашне, клубилась, курилась, словно  поднимались  дымы над  луговиной.  Отдельные  клочья  плыли, как вереница белых  облаков, спешили скрыться от солнца.
Туман  закрывал всю речку, излуку, луговину, кусты лесной опушки.  Коростели на луговине и те смолкли.
Из –за зубчатой  стенки леса  выплыл  малиновый  диск   солнца.
Утренняя  заря  потухла. Утро выдалось на  славу: яркое, солнечное, росное. Роса  в траве, на листьях кустов блестела синими брызгами, тумана пелена рассеивалась.   
Видеть  лесную опушку  всегда отрадно. Всё случайное, лишнее, лишённое  смысла сама собой отходит на  задний  план или вовсе улетучивается, забывается перед  спокойным  ликованием  жаворонка в поднебесье, бронзовых  сосен, тонких, как  свечки  берёзок и трепетных осин. И становится понятным  весь  смысл  этой  лесной  жизни. 
Я вошёл  в  опушку. Тропинка  рассекала её  на две половинки. И  здесь среди белоствольных  берёз, остановился, отмахнулся  от  жужжащих  комаров, разглядывая  юные  берёзки. Как, откуда  они здесь взялись, их  никто не сажал?  Нагнулся,  раздвинул  траву, и  всё  стало  ясно: выросли из материнского,  берёзового семя. 
Молодой  осинник  тревожился  всплесками  зелёной листвы, словно в нём  вспархивали и снова усаживались  невидимые  птицы.
Стоишь и не смеешь пошевелиться и  ждёшь необычного, таинственного, загадочного, необъяснимого, жуткого и  вместе с тем  влекущего к себе.
Над  тропинкой вдруг  слышу:» Тень-тень-тень», такой знакомый  звонкий  голосок, синички. Не  ошибся. Да вот и  она: прыг-прыг на  кусте, поглядывает на  меня с удивлением. Из солнечного поднебесья летит  пересыпанная  солнцем  трель  жаворонка- юла.
Соловьи продолжали свой  сольный  концерт в кустах  береговых  черёмухи.
К  речушке Липенки спускаюсь, хочется посидеть в тиши, в прохладе, послушать её  тихий  голосок. Зацокал в  кустах  ольховых  дрозд, а за  дроздом подала  свой  голос  малиновка.
Величавыми  красавицами  стоят  на берегу плакучие берёзы. Пройти мимо и не заметить их невозможно
 Кажется, они и сами осознают свою красоту, поэтому спокойно и уважительно  относятся к своему окружению.         
  Слева, впереди меня примостился  долбить прибрежную  сосну  красноголовый  дятел, но  как-то не уверенно, лениво, неохотно и тут  же  смолк. Прилетела  вёрткая  сорока, села на сосновый  сук и застрекотала от  удивления: кто незвано в её  владения  пожаловал 
Близко  затрещали кусты, кто-то хозяином, не остерегаясь, ломился  к  речушке Липенки.  Кажись, лоси?   
Лосиха, забрела в  тенистый  омут, смешно  так  приседает, моргает  длинными  ресницами. Шумно проплыла  омут  и  вылезла  на берег, отфыркиваясь.    
  Лосиха  неспешно  ушла, пожаловал  кабан-секач. Он жадно и  долго пил речную воду, отрывался передохнуть, с его губ в русло падали  золотистые  капли влаги.
К левому  берегу  речушки  Липенки  жмётся берёзовый  залог, с редкими  соснами  по краям. В  берёзовом залоге  под ветвистыми  берёзами.  Нежданно нашёл два серых, как зайчата подберёзовика, да  две  гости  только  что вылупившихся  лисичек-сестричек.
Повеселел я,  продолжаю  лесной  поход.
Тропинка  шла, петляла по  залогам, сворачивала  в низину в  обрамлении ивняков, плавно поворачивала
в чащобу, где  было  прохладно и сыро, это когда  нависали  ветки  над  тропинкой, и я шёл  зелёным  коридором. Но вот  расступились сосны, ели, берёзы  перед  дерзкой  тропинкой, и она повеселела, выбилась  на  простор: к земляничной  поляне, к  лесному  родничку  приведёт. Дышалось  особенно  легко, глубоко, отрадно. Воздух  чист, свеж, как  ключевая  вода.   
Набитая  ногами  грибников, ягодников  тропинка  напрямик  секла  глухую  чащу и выводила к двум  сторожевым приметным соснам, с  оранжевой корой, которые  были  как бы  воротами  в земляничную поляну. Хочешь, не хочешь, а в  эти ворота входи, без стука и дурных  намерений. 
Сосны  с необхватными  оранжевыми  стволами, стоят   
поодаль  друг  от  друга. Вдруг  тонкий  голосок просыпался сверху одной  из сосны. Рябенький  петушок, чуть-чуть  помаргивая  веками, раскрывая и закрывая  клювик, сидел на ветке и  глядел вниз, на меня. Не  понятно было: рябчик  поёт или спрашивает что-то, а  может, и  выговаривает с укором: дескать, эти сумеречные  ворота  мои. На  земляничную  поляну надо  разрешение. Как  тут  быть?
И  тут, рядом на  другой  сосне, нависшей  над  тропинкой , нежданно-негаданно  зацокала  белка, похожая на  солнечное  пятнышко. Белка  разрешила, проходи.   
Земляничная  поляна  вся  распахнута, буйствует зелёным, жёлтым, голубым, белым, красным- все краски лета здесь. Запахи разнотравья, цветов, мёда, грибов, земляники витают  над  поляной. Куда  забрёл!  Райский   уголок!  Сколько  лет  живу, хожу  на эту  поляну и всё время  поляна, как  новое  открытие.
Какой  невозможно, немыслимый  свет  разливается   от этих  цветов по   поляне. И среди зачаровывающих красот  по  особенному выделяются , багровые  гвоздики,  небесной  глазури незабудки, белые  ромашки,  фиолетовые  колокольчики,  жёлтые  купальницы.   
Цветастый  разлив  белого, жёлтого, голубого, синего, красного,  малинового- каких  только цветов здесь нет.
Тут  торжество  лета, ликующее,  звонкое, удалое.
   Поляна  облита утренним солнцем  и гудит, гудит от дружного  пчелиного  нашествия, нет-нет да и  врежется в эту  музыку  басовито, заявит о себе  шмель. От  этого  толстяка гнутся, долго  раскачиваются  стебли  ромашек.
Если  тихая  охота за  грибами  для меня – радость, то собирать спелую  землянику  на  поляне- прямо таки  наслажденье: все  заботы  долой, а усталости как не  бывало.  Так  и хочется  собирать эту  спелую  ягоду в букетики- так  притягивает  её  красота.   
Зазывно загорелись, замигали в  высокой  траве красные  огоньки земляники. Пришлось  приседать и кланяться, но  эта  ягода стоила! Скоро  набрал горсть и  ещё  горсть…
Может, часа два подряд брал я налитую, прокалённую солнцем  ягоду, шапочки  ягод  крупные, ярко- красные, легко снимаются со стебельков.  Земляника  и  сладка, и  чиста, и по- лесному душиста.  До самого вечера  потом ладони  пахли  земляникой.    
Корзинка проворно наполнялась, ещё  несколько горстей- и  вверх, и  можно было  отвлечься: разглядеть  стволы в  крупных  чёрных веснушках  берёз по  краям  поляны, проследить за  полётом  луня.  Часто  махая  крыльями, он  пересёк поляну и  уселся на  рогатый сук  входной  сосны: лунь весь серебристо-седой.
Где –то  рядом , в кроне  ветвистой  калины, с усладой заливалась  иволга. С  опушки  Барского  леса, пронзительно  закуковала  кукушка. Шустрые сойки и дрозды,  трепеща  крыльями,   сидели  рядышком, около  упавших  на  траву  еловых шишек. Душистая  смолка на  стволе  крайней  сосны привлекала их внимание, и они  хватали её на лету, не садясь и не пачкаясь.  Со  всех  сторон  слышался  шумливый  перекат  певчих  птиц.
Пролетела ещё  одна бабочка в  сторону  старца-дуба, стоящего с левого  края  поляны- капустница.    
На  левом  склоне  поляны от  главной  тропинки  проходит  отросток, крепко  набитый  ногами. И  только  отвернул влево, остановился, прислушался : воркует  кто-то, лесной  голубок-вяхирь  или  Лель в флейту  играет, или  девчонка  смехом заливается? Нет, нет же!  Это  подаёт свой  тонкий  голосок лесной родничок. Он  вытолкнулся  прямо из-под склона  поляны. И  обрёл  силу, и разбежался  вниз. К  нему всякий  заворачивает.
Родничок, как  маленький  водопад, разбивается, смеётся, радужно  сверкает  на  солнце  родниковая    струя.
Родничок  плотно  обступили  сосны, папоротники, черёмухи и  ольхи. Вот  он  и живёт, вот он и  веселится, вот он и  ликует.
Когда я прихожу  на лесной  родничок. Я всегда  припадаю  губами к  серебристой  холодной струе.
Глоток, другой и  усталости  нет.  Это  необъяснимо, но  это  так.
   Тихо.  Даже  у  перепела  пересохло  горло, и он уже оповещает  всех:» Пить пойду, пить пойду  на  родничок»   
Утолил  жажду и я. Неторопливо  плыли  облака, то  застя  солнце, то выпуская его- и  тогда оно  лучилось ещё  напористей.  Даже  комариный писк, зуд, казался  лишним.
Сбор  ягод  земляники  закончился  угощением: я  оставил  корзинку, сложил  ладонь  лодочкой, наполнив,  её  земляникой  и в  два приёма  отправил в  рот.  Было  такое  ощущенье, чувство, что  я  невзначай  прикоснулся к  сокровенной  тайне  леса.