операция цицерон часть первая

               
                О П Е Р А Ц И Я    "Ц И Ц Е Р О Н"
   (ч а с т ь   п е р в а я)

 
               

В ноябре 1964 года резко изменила направление до того
момента довольно спокойная линия моей жизни.

Отработав почти пять лет конструктором в Опытно-
Конструкторском Бюро академика Челомея Владимира Николаевича
я стал аспирантом кафедры "Пластическая деформация специальных
сплавов" Московского института Стали и Сплавов.

Вот как все это случилось.

Тогда были две возможности поступления в аспирантуру.

Первая это сдача вступительных экзаменов обязательно в
том вузе, где ты будешь обучаться, по трем дисциплинам, а именно,
специальность, иностранный язык и философия.

При этом, в процессе обучения в аспирантуре до защиты
диссертации надо было еще раз сдавать эти же три дисциплины, но
в объеме, так называемого, кандидатского минимума, т.е. по более
широкой программе.

Вторая возможность это сразу сдача кандидатского
минимума по тем же дисциплинам, минуя вступительные экзамены.

Кроме экзамена по специальности остальные два  можно
было сдавать в любом другом вузе, который ты, по тем или иным
причинам, сочтешь удобным для себя.

Этот вариант был, конечно, более эффективный и, уж если
на то пошло, более эффектный.

Эффективность его заключалась в том, что при подаче
документов в аспирантуру результаты экзаменов по кандидатскому
минимуму засчитывались как вступительные.

И, ура, ты вольный человек, и никаких экзаменов больше
никогда нигде и никому ты сдавать не должен.

До 1963 года аспирантура в мои жизненные планы никак
не входила.

Наука казалась мне чем-то недосягаемым и не про меня.

Достаточно сказать, что на 15000 работников нашего
почтового ящика №80 был один единственный кандидат технических
наук, то ли Чиж, то ли Стриж, то ли Чижов, ставший впоследствии
деканом на заводе-втузе при заводе им. Лихачева.

Кроме него два доктора технических наук.

Один пожилой Зам Главного Конструктора, фамилию не
помню, кажется Эпштейн, ставший доктором еще до поступление на
работу в наше ОКБ.

И второй Сергей Хрущев, в начале 60-го года защитивший
в МВТУ на кафедре, руководимой Челомеем, Генеральным
Конструктором ОКБ 52, докторскую диссертацию в возрасте
неполных 26-ти лет.

Здесь надо дать необходимое пояснение.

Почтовый ящик № 80 и Опытно-Конструкторское Бюро 52 это
два разных названия одного и того же преприятия.

Разница только в том, что первое название открытое и
использовалось в несекретных документах. Ну, а второе высокой
категории секретности и его было запрещено произносить на улице
даже шёпотом. 

Если считать и самого академика, то 4 к 15000, вот такая
безнадежная пропорция.

Какая уж тут наука с аспирантурой вместе взятые! 

МВТУ не сахар, это очень-очень черствый хлеб, об который
ломали свои зубы многие поколения студентов.

Бывшее Московское Императорское Техническое Училище,
учрежденное в 1868 году Александром Вторым было признано на
Всемирной Выставке в Париже в 1890 году "Золотой школой русского
обучения".

На протяжении шести лет оно просеивало каждого студента
через сито почти сто лет складывавшихся традиций, жестких и
неотвратимых.

Вы не должны забывать, что именно в этой аудитории, где
вы сейчас бузите, будущий гениальный ученый Николай Егорович
Жуковский, тогда еще студент...

Вы всегда должны помнить о том, что как раз в этой
лаборатории академик Чебышев, в голодные и холодные...тогда еще
будучи всего лишь...

Конечно, мы были рады тому, что до нас в этих аудиториях
учились такие замечательные люди, корифеи, ставшие учеными с
мировыми именами.

Конечно, мы остро переживали за то, что мы так разительно
на них не похожи. 

Но, в мое время каждый год медицинская служба института
отсеивала около десяти процентов обучающихся по причине
заболевания туберкулезом легких.

В нашей группе тоже отсеяли одного парня, грузина, то ли
Чиаурели, то ли Читашвили, пришедшего к нам в начале второго
курса. 

Фамилия не осталась в памяти, потому что не успел он
проучится у нас один-два месяца, как при первом же обследовании
у него обнаружили  эту болячку и моментально отчислили.

Один человек на целую группу это всего четыре процента,
в два с половиной раза меньше печальной статистики по всему
институту.

Пиксин, мой однокашник по институтской группе, рассказал
об этом своей матери, зав отделением в институте глазных болезней
имени Гельмгольца.

Она, кандидат медицинских наук и человек с
профессионально острым глазом тут же его переориентировала:

-Тебе, Юрий, туберкулез не страшен, ты, как и большинство
твоих друзей, с которыми я уже успела познакомиться, так вот вы все,
представь себе, умрете от алкоголизма.


Если, конечно, не измените с завтрашнего же дня образ
своей бестолковой жизни.

Потому что сегодня, к сожалению, я вижу, у тебя с этим
пока ничего не получается.

Очень проницательным диагностом была Зинаида
Тимофеевна и, ни в коем случае, не рутинером и не ретроградом.

Её взгляды затачивались не только по мере накопления
профессионального опыта, но и жизненного тоже.

Когда нам было уже за тридцать вся наша страна и мы
с Юрием Иванычем вместе с ней уверенно вошли в довольно
длительный период поголовного пьянства и погони за
продуктовыми заказами.

Это было время изобретательных и энергичных людей.

Как-то, сидя в ожидании поспевающего в ведерном
казане плова у него на Алабяна, мы, уже девяностокилограммовые
детины, снова оказались под лучистым и одновременно
рентгеновским взглядом синих глаз его мамы.

Она, будто мимоходом, заглянула к нам на кухню.

С блюдечком холодной рисовой кашки, прижатым к
заметной груди, и изящно опершись локтем свободной руки о
притолоку двери, она, покачивая в такт бедром, пропела:

-Юрик, открою секрет. В конце концов, даже не то
страшно, что ты и твои друзья пьете как лошади.

Удачная гипербола заставила нас привстать как по команде,
складно мотнуть головами и в полголоса гоготнуть.

-Вот, вот, пьете как лошади,- продолжала она, встретив
понимание и заинтересованность пациентов, - так это еще полбеды,
а вот ваше беспредельное обжорство, являющееся следствием
пьянства, оно-то вас точно и доведет до ручки.      

К сожалению, она оказалась совершенно права в обоих
своих беспристрастных прогнозах в отношении покойного ныне
сына и большинства, тоже усопших, его друзей.

Возвращаясь к "золотой школе" должен сказать, что
кроме лекций, семинаров, курсовых проектов и лабораторных
работ нам надо было еще успеть сходить в кино, выпить в
кампании, съездить загород на танцверанду, потискать и
зацеловать девчонку.

В общем, когда я защитил на отлично дипломный проект
20-го февраля 1960 года, я сказал себе, что вполне сыт "золотым
обучением" до конца своей, наконец-то, свободной жизни.


Тем не менее, сегодня, прийдя в трезвый возраст, я
восхищаюсь той системой образования, традициями, царившими
в ней, и искренне горд тем, что воспитан в их духе.

И когда-нибудь расскажу о сущности этой самой школы
золотого обучения, если это вам будет интересно.

Говорят, что к старости человек мудреет.

Это кому как повезет, а вот то, что он становится
сентименальным больше похоже на правду, по крайней мере, как
вы уже поняли, в моем случае. 


Прошел год и мой друг и собутыльник Юрка Пиксин,
работавший на фирме сродни моей, вдруг заявляет мне, что он
решил пойти по стопам своего старшего двоюродного брата и
поступает в аспирантуру МЭИ.

Я думал, что он пошутил и поэтому разговоров на эту
тему с ним больше не вел.

Потом я уехал в длительную командировку в Заполярье.

Вернувшись узнал, что он успел сдать вступительные
экзамены и уже зачислен аспирантом на кафедру "Технология
металлов" МЭИ.

И я заревновал.

Как же так, страдали вместе в экзаменационных
аудиториях, пили вместе, женились вместе, на юркиной отцовой
служебной машине  "Волга" ГАЗ-21 Управления Делами Совмина
СССР вместе ездили от моего дома до МВТУ.

Даже плащи "болонья", только начавшие входить в
многолетнюю моду доставали вместе, а теперь, значит, в
аспирантуру пошел без меня?

А главное, непонятно, как он, человек практичный, мог
променять относительно сытую жизнь конструктора на
престижной ракетной фирме на это аспирантское ярмо за
стипендию.

Бог ты мой, неужели опять стипендия, будь она неладна.

В фирмах МАПа, министерства авиационной
промышленности и МОПа, оборонки, зарплаты были чувствительно
выше чем в других отраслях.

Недаром же для молодых специалистов неписаным
руководством к трудоустройству тогда была поговорка - кто не
в МАПе, кто не в МОПе, тот  задаром просто в ж..е.

Ведь вот как у меня сейчас все отлажено, отработал я
своё  за "кульманом" до пяти вечера и всё остальное время
принадлежит мне.

Хочу, выпью, не хочу, тоже выпью и сам себе
экзаменатор.

Тут еще сосед по кульману Чутко Игорь подзуживает:

-Тебе писать нужно, смотри как легко читаются твои
рассказы про институт, про военные лагеря.

Он был старше меня лет на пятнадцать и к тому
времени уже опубликовал несколько вещей.

Помнится его симпатичный рассказ "Буденновка",
напечатанный и инсценированный  на радио.

Мне все время вспоминались институтские друзья,
перипетии, в которые мы частенько попадали и, прошу прощенья
за неуклюжий каламбур, еще более частые перепИтия.

        продолжение:http://www.proza.ru/2019/03/12/526