Проводы зимы

Проводы зимы

- Какой сегодня день? - нахмурив густые, словно заросли дикого чапарраля, брови, спросил меня мой товарищ, одетый, как брат-близнец, в копию моей одежды; тёплое мартовское солнце жадно облизало его блестящую лысину и слегка поморщилось.
Наличие в маленьком городе одного приличного магазина одежды с небогатым ассортиментом способно лишить людей их индивидуальности.
- Растущая луна, пятый лунный день, - уверенно ответил я потерявшемуся во времени и пространстве человеку, предварительно заглянув в лунный календарь.
- Сегодня последний день масленичной недели, поехали ко мне на дачу чучело сжигать! - по-ребячески озорно воскликнул он, блеснув жёлтыми зрачками из под круглых очков.
Меня немного насторожило его фанатичное преклонение перед славянской мифологией, но из уважения к русским традициям и от нечего делать я согласился.
         Как оказалось, я напрасно беспокоился насчёт внезапного приступа религиозности моего приятеля. По приезде на место, он откупорил бутылочку виски и, завалившись на качель-качалку под большой старой березой, уверенно отталкиваясь левой ногой, принялся дико раскачиваться и вливать в себя ковбойский напиток, аппетитно закусывая бездрожжевым блином.
- Собака, ты обещал языческий обряд! - с нотками лёгкой обиды возмутился я.
- Ты доверчивый, как моя жена, - пробурчал в ответ старый обманщик, не выпуская изо рта горлышко прямоугольной бутылки, словно младенец женскую грудь. 
        Я не такой человек, чтобы так легко рушить намеченные планы - в огороде я нашёл чучело с дырявым ведром на голове и истерзанным холодными северными ветрами соломенным телом. Погода начинала портиться, и не успели первые капли дождя со снегом коснуться земли, как бог добрых сновидений Морфей, крепко взял за шиворот моего зевающего приятеля и отвёл его в маленький дачный домик, больше похожий на уютную конуру длинношерстного сенбернара. Как это ни странно, но штаны, куртка и ботинки уснувшего ковбоя пришлись в самую пору соломенному подобию человека; последним штрихом моей внезапной экспрессии стала замена ведра на кепку, после чего чучело приобрело вполне человеческий вид. Скучающие на заборе вороны, дав высокую оценку моему творчеству, истошно каркая, разлетелись в разные стороны.      
           Вездесущий Морфей наконец добрался и до меня - сидя за столом, я провалился в короткую фазу сна, успев только подложить руки под голову. 
           Меня разбудили дикие крики и красно-жёлтое зарево за окном. На темном небе, с чернильными разводами, одиноко висел месяц, тонкий и острый, как сабля янычара; мой проснувшийся товарищ, очевидно заканчивая обряд, прыгал на одной ноге вокруг ярко пылающего чучела. Я не смог выйти на улицу и вместе с ним разделить его радость, связанную с  долгожданными проводами зимы - моя верхняя одежда и обувь бесследно пропали.