Аглицкий язык

Он  не давался мне никогда.
Не давался люто,  не смотря на мои долгие, долгие зубрежные  старания.
Он мучил меня даже в армии, где я спрятал под матрас редкий учебник английского,  в котором в качестве закладки, лежало фото проводившей девушки.
Но он язык этот был просто заколдован для меня скорее всего по той причине, о которой и поведую.
Она случилась в горном техникуме Караганды,  куда я попал пацаном,  провалив все   другое, «более приличное».
Но этот техникум, как оказалось, тоже был не прост - в нем даже преподавали и не один год иностранные языки, что говорило о элитном отношении власти к работе под землей в далеком, степном Казахстане.
Когда там предложили выбрать  язык из трех,   я выбрал английский,  за его журчащее  звучание, а  еще потому, что   немецкий  был тогда «токсичен», (как сегодня говорят) -после войны прошло еще не много времени.
Учить нас английскому  прибыла «сама монументальность»,  по имени Назипа Галиевна, которая  невзлюбила   меня сходу, «с первого взгляда».
В действительности же, как я куда позже понял, я был просто избран показательной   жертвой для усмирения  нашего подросткового молодняка, в силу  своей  ("ботанической") приторможенности и не способности достойно огрызнуться.
Отныне   каждый урок английского, начинался единым уничижительным ритуалом  - меня строили с порога , обличали,  грозили и ставили кол, не поднимая глаз.
Исключения были лишь, когда  болела Назипа Галиевна или я. 
Так проходили недели, месяцы и, наконец, подошел  конец года,  с его весенней   сессией.
 Назипа Галиевна  как то особо мобилизовавшись,   строго предупредила всех нас, начиная с меня,  о « неизбежной  расплате за разгильдяйство», пометила  ногтем  в учебнике каждому  его задание и  велела к экзамену  перевести и выучить  «от зубов».
По законам изгоя, мне досталось  самое  длинное и  без  картинок.
Пошли часы  перед  «судным днем».
Оттягивать его до бесконечности оказалось  невозможным и в среду вечером (английский был  в четверг, первой парой),  я собрав  в кулак свой подростковый ужас, обреченно уселся   за расшифровку  ненавистных значков, понимая полную бессмысленность таких усилий.
 В голове стоял  туман,  в ушах - звон от  бесконечного, раздавливающего  унижения.
Но первые,  хотя и мутные  результаты,  неожиданно обнадежили.
 Оказалось, что  процесс  "расколдовывания" заморских слов,   с последовательным   переплетением их друг с другом,   был вовсе не сложен и даже  творчески  азартен.
Я  вдруг стал властелином неведомого, таинственного, хотя и жуткого мира, который сам же и создавал. 
В начале теста еще  были затруднения с некоторыми не удобными и не покорными словами, не желающих укладываться в интересные, желанные смыслы.   
То  потом, когда первые "транскрипции" удалось "усмирить и утрамбовать»    -все  потекло как по маслу.
Сотканное таким образом  мною полотно,   получалось  мощным, обширным,  хотя и  несколько мрачноватым и даже странным. 
В нем описывался далекий,буржуйский и потому туманный Лондон, который был настолько туманен, что  в домах днем жгли свет,а на улицах -прожектора, но это не помогало и потому много транспорта, в том числе пассажирские автобусы, теряя ориентацию в пространстве, обреченно падали с мостов в ривер Темзу.
По ходу в городе царили массовые пожары, беспрерывная стрельба, орудовали гангстеры, насильники и  карманники, которые обирали последнее у рабочего класса в еще неупавших автобусах. 
Где то, часа  через два произведение было готово.
Оно, конечно, несколько смущало своим киношным трагизмом (  перебором  бульварной «чернухи»,  как сегодня бы сказали), но отсутствие картинки в тексте давало надежду, что перевод,   если и ушел от оригинала, то недалеко .
Меня уже буквально распирало от  неведомой  доселе гордости за  собственные , вдруг открывшиеся лингвистические и повествовательные способности.
(таких слов я тогда,  конечно, тоже не знал).
Все заканчивалось  просто замечательно , как вдруг, в самом уже конце, выскочило  совершенно абсурдное словосочетание (they laughed merrily) - «дзей ласид меррили».
И оно было упрямо и чудовищно конкретно,  не предлагая никаких других, спасительных смыслов.
«Они смеялись» и все.
Можно даже сказать издевательски весело смеялись в связи с вышеприведенным состоянием этой страны и ее столицы. 
Бесконечная тоска и глубокое отчаяние вновь обрушились на меня, раздавливая в ноль.
"Кто они? Чего им ржать при такой стрельбе и пожарах? Что это!"
Была глубокая ночь,луна издевательски улыбалась, нечем было дышать.
Ничто и никто уже не мог приладить этот дурацкий смех к туманному Лондону и наоборот.
Абсурд перевода убивал наповал, пацаньи силы  закончились и я сражено уснул.
Утром, разбитый и подавленный, я потянулся  на эшафот через город   пешком, отчаянно оттягивая  кончину. 
 Был яркий май, обгоняющие девочки  задорно сверкали коленками, но мне было глубоко плохо.
"Наша Назипа Галиевна" царила  над кумачевым столом,  с графином и букетом гвоздик. 
Мне удалось предельно оттянуть  в туалете время позора до последнего.
Когда я вошел,  Назипа Галиевна,  чуть поморщившись,  устало предупредила : "читать не надо, сразу перевод".
Охрипшим голосом, я стал деревянно читать со сжатого в кулаке листка,  не слыша  себы и …о чудо!..
Назипа Галиевна , невиданно потеплевшим  тоном, мягко остановила меня:
«Подождите, ПОЖАЛУСТА…»
Не веря ни во что, кроме неизбежности катастрофы,  я  завис в тоске.
Назипа Галиевна куда то стремительно прошуршала, но буквально через минуту вернулась с двумя  другими преподами по иностранным языкам.
«Пожалуйста,  с начала..»
Я неуверенно снова забубнил перевод, краем уха слыша странные звуки,  похожие на сдавленный смех, но мне было все равно.
Наконец мое падение закончилась и я застыл в гробовом ожидании казни.
Протянулась бесконечная минута  и Назипа Галиевна вдруг спросила:
«А чего бы ты сейчас хотел бы получить?» 
Вопрос был настолько дик, что я его не в состоянии был  осмыслить.
Что я хотел?
Я хотел провалится,  прыгнуть в Темзу, умереть, улететь и не возвращаться- вот что я хотел и потому подавленно молчал.
И тогда Назипа Галиевна, практически ласково сказала:
«Ну хорошо… Я ставлю тебе  за четверть в целом -четверку…»
У меня покачнулся мир, все было не реально.
Она попросила зачетку,  я ее тяжело подал  –и в ней появилась  медленно просыхающая оценка.
Я также чугунно двинулся на выход,  и   когда находился уже на пороге, Назипа Галиевна вдруг остановила меня и так же ласково спросила:
«А вы не хотели бы узнать...  что там ..в тексте написано?»
В ту секунду, именно в ту секунду, мне, если по правде, было очень глубоко фиолетово что в том ненавистном тексте было написано, но я покорно притормозил и выслушал о том:
 что, не пылал Лондон и не было никаких гангтеров, и никто не падал в реку и не тонул во мгле, что в нее ныряли какие то " мальчик и девочка",  отдыхавшие на берегу ривер Темза и  что это им ярко светило солнце и они кидали мячи друг другу и потому "ласид мерили"…

Прошло много много лет, и мне довелось таки попасть и в тот туманный Лондон, и в другие ихние города и страны, где я довольно сносно научился объясниться на бытовые темы.
Более того, пытаясь произвести впечатление на одного умного и  очаровательного гида - искренне влюбленной в свое дело и свою страну, я отчаянно вспоминал все, что только возможно было в ту минуту из проклятого аглицкого языка и вдруг услышал от этого живого человека -«а вы замечательно говорите по английски!», что потрясло меня до глубины души, из самой дальней комнаты которой,  строго выглядывала Назипа Галиевна.