В гостях

В комнате подруги не просто беспорядок, а вдохновенный хаос. Это не хлам, когда помещение ломится от старья, и не будничное состояние неубранности — клочья пыли, неглаженая одежда стопкой, какие-то нитки на столе. У моей подруги беспорядок живописный, он исполнен порыва.

На распахнутой дверце шкафа плечики — на них болтается коктейльное платье.

— Маленькое черное платье, — говорит подруга, поднимая палец. — Купила на сорокалетие Антона. А мы поссорились. Так и не надела ни разу.

В углу комнаты коробки, коробки, коробки. Интереса ради заглядываю под крышки. Лаковые черные сапоги на золоченой шпильке, босоножки с ажурной пряжкой, замшевые лодочки.

На кресле поверх плюшевого покрывала грудой тюль — «собиралась погладить». На стенах фотографии: детские, свадебные, юбилейные — в рамках, за стеклом, покрытым толстым слоем пыли.

— С кем это ты, Тата? — спрашиваю я. И добавляю: — Такая красивая!

— Пять лет фотографии, — подруга встает на цыпочки, берет снимок, и не оттирая пыль, любуется на себя. — Конечно, красивая! Молодая!

Стиральная машинка стоит в коридоре, вся заставленная тюбиками, склянками и баночками. Колпачки плохо завинчены — стоит мне взять флакон в руку, как он выскальзывает и падает на пол.

— Что ты там как слон в посудной лавке! — кричит мне Тата из комнаты. — Кстати, я же тебе не показывала.

Она вихрем подскакивает ко мне, я замечаю, что на голове ее появились бигуди, одна второпях закручена плохо и соскальзывает с локона, но Тата не замечает этого. Она обводит свои сокровища полным обожания взглядом.

— Сейчас я тебе покажу нечто потрясающее, — с придыханием говорит она.

Выудив флакон, она было решает предложить его мне на пробу, но передумав, выдавливает каплю себе на тыльную сторону ладони, долго растирает, нюхая, и протягивает мне: «Как оно?»

— Восхитительно! — отзываюсь я.

— Еще бы! — довольно кивает головой Тата.- Это же Готье!

И она несется в комнату, по привычке забыв закрыть флакон.

У шкафа она опускается на колени, выдвигает ящик и на полу оказывается веер чулок. Она роется в упаковках, вскрывает одну, а остальные, повертев в руках, сует в бар, между фужерами.

— Потом уберу, потом, — недовольно отмахивается она.

Огромный телевизор круглосуточно работает без звука. Показывают прыжки с трамплина.

— Дай-ка я тебе музыку включу, специально для Костика записала, повесила ему на стену в Контакте, — Тата садится к компьютеру и через несколько секунд волна мрачных басов накрывает меня.

— Лесоповал. Анаша! — перекрикивает грохот Тата, но я едва слышу ее. Отодвинув груду тюля, сажусь в кресло напротив. Надо мной опасно нависает фарфоровый конь с отбитым копытом.

— Сфотографируй-ка ты меня в шубе!– вдруг восклицает Тата, возвращаясь из кухни и срывая бигуди, которые разлетаются по полу. Через секунду на ней норковое манто, она садится нога на ногу в кресло, изогнувшись и закинув руки за голову.

— Так, чтобы был виден браслет! — предупреждает она, отгибая рукав.

Я перегибаюсь через кресло, отодвигаю вазу, в которой стоит пластилиновая розочка, и громадную шкатулку с бижутерией.

— А, муранское стекло! – Тата, не сняв шубу, появляется у меня за спиной и щедро рассыпает свои сокровища по скатерти. — Как тебе эта прелесть? — Она примеряет бусы. – Я их ношу с тем платьицем, помнишь, серое с полоской.

— А это мне Анечка, племянница, подарила, красивая, правда? Какой талантливый ребенок, с ума сойти! — Подруга достает розочку из вазы и сует мне ее в руки, телефон обнаруживается под грудой журналов. Я ищу удачный ракурс, пока Тата в манто, браслете и фланелевых розовых штанах крутится в кресле, не зная, какую позу предпочесть.

— Разумеется, снимай до пояса, — предупреждает она. — Чтобы штаны не видны.

Потом она уносится к зеркалу, где перебирает коллекцию помад, пока а я делюсь с ней наболевшим:

— У мужа полно деревенской родни. Вчера звонили, на майские собираются приехать. На три дня! Я должна всех принять, а как? — возмущаюсь я. — У меня всего два пододеяльника!

— Сама виновата! Зачем выходила за деревенского? — хмыкает Тата, вновь появляясь в дверном проеме. Теперь на ней халат с драконами и чулок на одной ноге. — Выходила бы за того француза, как он за тобой увивался! Подумаешь, татуировка бабочка у него была. Она же за ухом, там все равно не видно! Зато теперь ты ездила бы в Париж и останавливалась у его родни с ночевкой!

Музыка смолкает, и подруга сбрасывает халат, захлопнув дверь ванной.