Остров Мрака. Глава 2. Деревня

Как и Смит, при перемещении я ничего не почувствовал. Я не закрывал глаза, чтобы не прозевать момент перехода, но ничего интересного не произошло: окружающий пейзаж просто мгновенно сменился вместе с числом на стенке портала.

Всё вокруг соответствовало записям: большое ровное пространство, деревья где-то вдалеке, рядом – река, лениво текущая мимо меня. Ну что же, я теперь нахожусь там же, где и Смит на четвёртый день после крушения лайнера, стало быть, имею право читать дальше.

Я сошёл с металлической пластины, закрывавшей целый квадратный метр травы от солнца, нащупал под рубашкой тетрадь, ничуть не пострадавшую при прыжке в параллельный мир, с облегчением вздохнул, уселся на землю, положил рядом с собой узел с яблоками, выудил из-за воротника дневник мертвеца, раскрыл в нужном месте и погрузился в чтение…



«…Ну, и что мне теперь делать? Куда идти?

Ладно, направлюсь, пожалуй, по течению реки – примерно на километр; если ничего не обнаружу, вернусь к порталу и пройду столько же в другую сторону.

Хм, а тут климат немного отличается от того, который был на острове, откуда я прибыл: температура градусов под двадцать, а не за двадцать пять, лёгкий ветерок; влажность воздуха пониже, но здесь это только плюс.

Ой, я лишь теперь понял, как сильно хочу пить. Всё-таки, несмотря на дожди, на моём острове было… э-э-э… немного суховато. Кстати, в реке вода чистая и вкусная; по крайней мере, я остался доволен.

Иду прямо по краю сухой земли; деревья остались далеко слева и ещё на противоположном берегу – далеко справа. Впереди вижу какие-то тёмные штуки – разглядеть получше зрение не позволяет. Нет, я без очков хожу, просто я ещё достаточно далеко…

…А теперь уже близко. То, что я заметил, оказалось домами – полностью деревянными; без сомнения, это деревня местных жителей. Иду туда; надеюсь, меня примут достойно.

…И вот я в деревне. Поначалу жители (я так и буду их звать) не обращали на меня внимания, но когда я стал заглядывать во все дома подряд, меня всё-таки заметили – с удивлением и любопытством, что натолкнуло меня на мысль о некоторой отсталости этого общества. В первобытном мире меня бы просто превентивно убили, а в развитом – не придали бы значение факту моего появления.

Внезапно до меня дошло, что я не понимаю их язык… ну, почти не понимаю. Такое ощущение, будто они говорят на доисторическом английском – таком, который был, ну, может, тысячу или полторы лет тому назад в моём родном мире. Ничего; возможно, мне удастся научить их разговаривать на моём наречии.

Все жители очень похожи, но я заметил небольшие различия в чертах их лиц, так что, думаю, я скоро начну их узнавать. Все одеты в какое-то подобие курток, штанов и… носков: я ни на ком не увидел нормальной обуви. Одежда у них бывает трёх цветов: белого, коричневого и малинового; последняя расцветка из перечисленных – только у одной семьи, живущей в доме на берегу реки, у моста… как много ещё надо рассказать!..»



Я закрыл тетрадку, убрал её на прежнее место, встал и пошёл к деревне.

Наверное, за время, прошедшее с появления Смита, дела там стали идти лучше, потому что по пути я встретил пару куриц, корову и стремительно пробежавшего мимо меня жителя в белом, в отличие от моего американского предшественника, не увидевшего никого по дороге к селению.

Я обернулся, провожая взглядом жителя. Он, казалось, бегает без всякой цели; мне даже показалось на секунду, что он сумасшедший. Но вот он что-то заметил, кинулся к реке, прямо в одежде переплыл на тот берег и начал громить тростниковые заросли. Я остановился и с удивлением стал наблюдать за его работой.

Надёргав полную охапку тонких длинных стеблей, он так же торопливо переплыл обратно и, не замечая меня, понёсся обратно, к деревне. Я, ничего не понимая, направился следом.

Деревня почти в точности соответствовала данному Смитом описанию: каменные (видимо, их уже перестроили) дома с деревянными крышами – где плоскими, а где двускатными. На левом берегу реки стояло девять строений, на правом – одно, но этот отделённый от остальных дом был гораздо выше – метров пятнадцать – и поднимался будто прямо из воды, примыкая к берегу. Рядом находился мост, всего лишь сантиметра на три приподнимавшийся над водой, и по нему как раз пробегал какой-то житель в коричневом.

Я посмотрел направо и увидел, что на другом берегу, рядом с высоким зданием, собралась толпа, пестревшая белым, коричневым и малиновым. Каждые несколько секунд с коротким вскриком оттуда выбегал один житель, перебирался через мост и принимался бездумно метаться по деревне.

Я присмотрелся и заметил, что из тел некоторых бегущих людей торчат стрелы, но по прошествии некоторого времени словно не удерживаются в ранах и вываливаются наружу. А жители после этого продолжают бежать, но уже в конкретных направлениях – к своим жилищам.

«Кто-то стоит на том берегу и в упор расстреливает жителей, а те даже не пытаются спастись, пока в них не попали!» – подумал я и подошёл поближе к воде, чтобы, когда толпа немного рассосётся, получше разглядеть угрозу.

Когда количество бегущих и стоящих на месте немного сравнялось, я смог рассмотреть стрелка. Это был… скелет, причём очень похожий на останки Адама Смита!

Я помотал головой. Нет, этого быть не может. Я лично превратил то, что когда-то было американцем, в груду разрозненных костей, да и не мог разбитый скелет вновь собраться воедино, дойти до портала раньше меня, добежать до деревни, попутно раздобыв где-то лук и стрелы, и открыть пальбу по жителям, которые обратили на него внимания и теперь за это расплачиваются! Даже теоретически это невозможно. К тому же, на нём, в отличие от Смита, не было совсем ничего. Никакой одежды. Даже лохмотьев.

Кстати, лук у скелета был маленький, приблизительно полуметровой длины, и держал его ходячий костяк горизонтально, на манер арбалета, чем и объяснялась маленькая кинетическая энергия стрел, впивающихся в тела максимум на сантиметр. Короче, если он не попадёт мне в глаз, или в рот, или в сердце, или ещё кое-куда, то я вполне смогу его завалить. Но лучше я это сделаю с расстояния, откуда-нибудь со своего берега – только вот чем?

Решение пришло мгновенно. Я поднял с земли одиноко лежащий камень и, дождавшись, пока в толпе жителей образуется достаточно широкая брешь, рассчитав силу броска и траекторию полёта, швырнул камень в агрессора.

Он, похоже, не заметил мою атаку, потому что продолжат отстреливать ни в чём не повинных селян, и летящий по дуге снаряд попал ему прямо в голову и повалил на землю. В тот момент он как раз прицеливался, а моё попадание заставило его отпустить тетиву, и короткая палка с железным наконечником полетела в мою сторону. Я еле успел пригнуться, так что стрела просвистела прямо у меня над головой.

Я пошарил глазами по земле в поисках других камней, но, как назло, ничего не обнаружил. Тем временем скелет поднялся на ноги, вынул из отверстия в тазовой кости одну из оставшихся стрел (так вот где он их хранил, а я-то думал, будто у него позвоночник такой толстый!), прицелился и – выстрелил. Металлический наконечник воткнулся в землю прямо у меня под ногами.

Я решил действовать быстро. Пока враг накладывал на тетиву лука очередную стрелу, я резко прыгнул вверх и в сторону, оставив пиджак с завязанными в него яблоками на берегу, упал в реку, нырнул. Стрела прошла в паре сантиметров от меня, замедлившись в воде, и я взял её рукой – наконечником вперёд, за пару секунд добрался до противоположного берега и пулей выскочил из воды. Скелету, очевидно, я всё ещё представлялся очередной беспомощной жертвой, потому как он не выказал никаких признаков страха или изумления при виде столь активного сопротивления.

Когда я выпрыгнул на берег, он уже целился мне в живот, так что мне ничего не оставалось, кроме как ударить его по рукам снизу вверх и вбок, и стрела полетела в сторону. А я, не дожидаясь нового залпа, левой рукой схватил скелета за шею и мощным ударом правой пробил его трухлявую грудную клетку.

Посыпались рёбра; затем оттуда вывалилось сморщенное тёмно-красное шарообразное сердце, через которое проходила всего одна артерия, и, как мячик, запрыгало по траве. Под пальцами левой руки хрустнуло, и голова скелета откинулась назад. Я в ужасе убрал свою конечность, и череп соскользнул с позвоночника, при падении вытащив за собой оттуда светлую нитку спинного мозга. После этого упало и всё остальное; лук выскользнул из разжавшихся пальцем и покатился по невысокому склону к реке, но я успел поймать его; стрелы рассыпались по земле, но я собрал их – по крайней мере те, что лежали в пределах досягаемости.

Враг был повержен.

Я повернул голову и увидел толпу жителей - человек, наверное, двадцать пять, стоявших рядом и удивлённо глазевших на меня. Но вот оцепенение прошло, и вперёд вышел тот самый любитель тростника в белой одежде и на вполне сносном английском - наверное, Смит постарался - произнёс:

– Приветствуем тебя, странник. Окажи нам честь и прими от нас своё новое имя.

– Подождите! – воскликнул я в недоумении. – У меня уже есть имя; меня зовут…

Я замолчал, когда этот человечек (видимо, он тут у них был за главного, даром что на полголовы меня ниже; впрочем, среди всех собравшихся он был самым высоким) поднял руку, устало прикрыв глаза:

– Нам нет никакого дела до того, каким было твоё прежнее имя; отныне и навеки в этом месте тебя будут звать Файтер. Мы принимаем тебя в нашу деревню; живи с нами и делай то, что должен. Теперь ты являешься нашим защитником.

Я только ошалело хлопал глазами. Надо же: всего лишь упокоил какой-то... нет – чей-то ходячий скелет, и меня уже приняли за бойца спецназа! Мало того, ещё и отобрали нормальное имя, а плюс ко всему заставляют жить вместе с ними в посёлке, больше напоминающем резервацию для психов!

– Иди с нами. Здесь есть один свободный дом, – сказал человечек в белом и, повернувшись, направился к мосту. Остальные дружно последовали за ним.

Я в молчаливом изумлении потопал вслед за этой весёлой компанией, не забыв после перехода на берег с основной массой строений вернуться за узлом с яблоками, скромно дожидавшимся меня на траве в полусотне метров от деревни.



Человек в белом подвёл меня к дому, стоящему с краю селения, ближе всего к порталу, открыл дверь и сказал мне:

– Входи. Это теперь твой дом. – А потом вошёл сам.

Обернувшись, я увидел, что остальные жители расходятся по своим делам. Я вздохнул и запрыгнул на трёхступенчатое крыльцо, мешавшее мне войти в дом. Очевидно, намечалась долгая беседа, в ходе которой мне сообщат все необходимые сведения.

В здании была всего одна комната – где-то под сорок квадратных метров. Недалеко от входа, у правой стены, находилась застеленная кровать, вряд ли поднимающаяся даже на четверть метра от пола; туда мы и присели. С этой позиции я увидел сундук, стоящий в левом ближнем от двери углу. Ладно, попозже посмотрю, что в нём. А пока…

– Зови меня Библиотекарь, – представился мой собеседник и сразу перешёл к делу: – Ты пришёл оттуда же, откуда появился и Учитель, который тоже говорил, будто у него есть имя – Адам Смит?

– Э-э-э, – сказал я, выторговывая себе время на раздумье. Смит был здесь, научил жителей говорить по-английски, и они за это дали ему новое имя. Значит… – Ну да, можно сказать и так. А как давно сюда пришёл этот ваш… Учитель?

– Ты не знаешь? – удивился Библиотекарь.

– Нет.

– Шестнадцать лет назад. Он прожил у нас полтора года, ушёл и больше не вернулся.

– Ага… – протянул я, погружённый в мысли. Ну что за человек этот Смит: пожил, понимаешь ли, в гостеприимно предоставленном ему доме, а однажды вдруг взял и убежал, не попрощавшись! Впрочем, его мотивы я вскоре узнаю из его записей… – Библиотекарь, скажите, а почему мне дали такое имя – Файтер?

– Имя даётся затем, чтобы обозначать твоё занятие и отделять тебя от других. Ты лучше всех нас умеешь сражаться, поэтому – Файтер. Если что, можешь обращаться ко мне на «ты», – добавил Библиотекарь, – у нас здесь все свои, так что и тебе, имеющему имя, тоже можно.

– Спасибо. А чем ты занимаешься, раз тебя так зовут? Книги хранишь?

– Я их не только храню, но и делаю.

Я молча удивился. Если есть книги, значит, есть и бумага. Или хотя бы способ её изготовления…

– А бумагу где берёшь?

– Произвожу из тростника. Это – моя работа, которую я умею делать хорошо. Ещё я умею писать, так что знания, нужные деревне, не пропадают, а оказываются занесёнными в книги.

– А много у тебя книг?

– Много, – кивнул Библиотекарь, – несколько десятков. Трудно запомнить, в какой книге какие знания, поэтому я пишу на обложке, кому может пригодиться та или иная книга, а также рад знаний, которые в ней зафиксированы.

– А чернила где берёшь?

– Покупаю у Могильщика найденные им паучьи глаза и смешиваю их содержимое с водой. Да, ещё и чернила, выходит, я сам делаю.

– Покупаешь? Значит, у вас есть свои деньги?

– Деньги? – непонимающе уставился на меня Библиотекарь. – У нас нет денег, у нас есть изумруды. За них мы иногда отдаём то, что у нас есть, если кому-то это нужно, и за них мы можем взять что-нибудь, что нужно нам. Но обычно мы просто меняемся или отдаём что-то, если оно нам не нужно, просто так.

– Понятно…

Я помолчал, обдумывая следующий вопрос.

– А скелеты к вам часто приходят?

– Нет, – ответил житель, – не чаще, чем зомби.

– Так здесь и зомби водятся?!

– Да. Но убивать их ненамного труднее, чем скелетов. Из костей мы делаем порошок и используем его как удобрение; а Церковник и Могильщик получают удовольствие, закапывая в землю и отпевая гнилую плоть мёртвых зомби.

«Психи», – подумал я.

– А кроме скелетов и зомби, тут кто-то сверхъестественный… есть?

Библиотекарь задумался.

– Ну разве что ведьмы, но они в последнее время куда-то запропастились…

– Ясно…

«Ну что ж, одной угрозой пока что меньше».

– А почему вы все стояли на берегу, пока скелет вас расстреливал?

– Мы ждали, когда у него кончатся стрелы, и тогда он ушёл бы, или же мы бы его убили.

– А чем занимаются остальные жители? Про себя и ещё двоих ты уже сказал, и мне хотелось бы услышать…

– Картограф тоже умеет делать бумагу, а так он просто зарисовывает местность. Я, конечно, понимаю, что это важно, но… Так, Фермер выращивает еду – ты ещё увидишь его огороды; Бронник изготавливает для нас орудия труда, а также оружие и защитную одежду; Мясник делает еду из животных Фермера – ты отличишь его от Бронника по цвету фартука: у того он белый, а у Мясника чёрный… А Рыбак целыми днями сидит с удочкой у воды. Вроде обо всех рассказал… Тебе сейчас что-нибудь нужно?

– Я хотел бы осмотреть деревню, чтобы потом ходить по ней так же свободно, как и вы, – ответил я. – Ну, и по возможности поговорить с другими жителями.

– Тогда я пойду.

Библиотекарь поднялся и быстрым решительным шагом вышел на улицу.

А я остался сидеть на твёрдой кровати с мыслью, что попал вовсе не в сумасшедший дом, а в нормальное цивилизованное (пускай даже низкоорганизованное) сообщество.

Я попал в деревню.



Я положил весь свой «багаж» в сундук. Мои вещи, конечно, занимали много места, но объём сундука был ещё больше. Я заметил на дне какие-то уже лежавшие внутри вещи, но решил разобраться с этим позже, а пока – аккуратно опустил крышку и вышел наружу: надо было изучить деревню.

Прямо перед домом находился огород. И как я его не заметил, следуя за Библиотекарем… Кстати, такой схемы я нигде не встречал: в большом квадрате из прямых, но не очень ровных досок – несколько параллельных грядок с картошкой, морковкой, ещё чем-то... и какими-то светлыми колосьями, а между грядками – такой же ширины желоба с водой. Они… они что, выращивают пшеницу в огороде, вместе с другими овощами, а не отдельно, на поле?!

Тут я вспомнил способ, которым попал сюда, и громко рассмеялся. Да, это получше «попаданческих» фэнтези начала века, которыми молодые писатели заваливали полки книжных магазинов!

Но я-то находился - по крайней мере, для себя самого - не в книге, для меня всё было как нельзя более реально! И я не собирался торчать всю оставшуюся жизнь в этом посёлке!

«Так, стоп», – мысленно оборвал я себя. Планы – потом. А сейчас – сбор информации.

И я отправился осматривать деревню.



В ближайшем доме обитал Фермер. Но что меня поразило в его жилище, так это то, что при такой же площади каменного пола, как и у меня, помещение с дверью и стенами занимало от силы десяток квадратных метров в самом углу. Остальное пространство было, по-моему, «крытым двориком»; деревянную крышу там подпирали тонкие столбики из того же материала.

Фермер, в отличие от Библиотекаря, лысого уравновешенного мужчины в возрасте «чуть за сорок», был молодым темноволосым здоровяком в просторной бурой одежде. У него имелись два основных занятия: есть и говорить, – причём он любил делать и то, и другое одновременно.

У него была своя семья – жена и сын, но когда я зашёл к нему, их в комнатке не оказалось. Фермер сидел на своей узкой и низкой кровати и весьма усердно поглощал продукты собственного труда – в сыром виде, конечно же: печи у него в доме не было.

После пяти минут разговора мне захотелось уйти. Фермер, видимо, не был прилежным учеником, когда Смит давал жителям уроки языка, и коверкал слова просто безжалостно, так что мне было трудно понимать его. Да и общего образования он, очевидно, не имел: в его словаре я насчитал не более сотни понятий. По-моему, он и на родном языке мог сказать не больше.

Я вышел на улицу, а он всё продолжал говорить, произнося внятно в лучшем случае каждое третье слово…



Рядом с Фермером обитал Могильщик. Его дом был таким же, как мой, лишь с одним отличием: в полу на середине комнаты находился люк. Но что житель скрывает там?...

Поговорив с Могильщиком пару минут, я коснулся этой темы. Седой угрюмый мужчина, выглядящий лет на пятьдесят, в одежде чёрного цвета - я догадался, что это Смит посоветовал Могильщику такую окраску униформы, - поднялся со своей кровати и сказал мне:

– Если ты и в самом деле хочешь это узнать, то я покажу тебе, что находится внизу.

Я встал с сундука, на котором сидел (в доме была ещё кровать дочери Могильщика, но я всё-таки выбрал сундук), и вслед за хозяином подошёл к люку.

Он откинул деревянную крышку, и стала видна уходящая вниз верёвочная лестница. Могильщик начал спускаться, приказав мне пока что остаться на месте. И только после его оклика: «Эй, давай сюда!» – я поспешил следом.

Лестница кончалась в метре от пола. Я спрыгнул на холодный камень - это чувствовалось даже сквозь ботинки - и взглянул на Могильщика, стоящего рядом и освещённого потоком фотонов, исходящих из дыры в полу у нас над головой.

– Ну? – спросил я. – Что тут хранится?

– Это не кладовка в том смысле, который в это слово вкладываешь ты, – ответил Могильщик. – Это кладбище.

Удивлённый, я прошёлся по помещению. Но это была не совсем комната, а скорее туннель – узкий и длинный. И с каждой стороны – по ровному ряду аккуратных невысоких холмиков земли. Конца туннеля я не видел: свет сверху туда не проникал.

– И всё это – могилы? – спросил я. Мой проводник кивнул. – И сколько же их тут?

– Сто тридцать восемь кусков гнилой плоти, – ответил Могильщик. – Это всё, что осталось от пятидесяти двух сожжённых солнцем зомби, побывавших в нашей деревне со дня её основания.

– Сожжённых солнцем? – переспросил я. Затем до меня дошёл смысл его слов, и я рассмеялся. У меня, кажется, рождался план, с помощью которого я смогу противостоять зомби в любых количествах!

– Мы давно заметили это, – сказал Могильщик. – Но бороться с зомби трудно, хоть они и бегают медленнее нас. Мы можем устать, а они видят в нас лишь еду и следуют за нами… пока не съедят.

– Ну, сейчас их здесь нет, – произнёс я. – А если появятся, то я помогу вам. Надеюсь, что у меня будет как можно больше времени на подготовку.

И мы полезли наверх, в тёплое нутро дома: сперва я, а потом – он, чтобы было кому поймать меня, если бы я свалился.



Между домами Фермера, Могильщика и двумя другими, в самом центре образуемого ими квадрата, находился колодец, мимо которого мне пришлось пройти.

Я посмотрел на своё отражение в воде, не увидел там ничего нового и направился в следующий по дальности дом.

Там жил Бронник; я понял это сразу, как вошёл, по наличию печи, обилию всяких предметов у стен и толстому  белому фартуку хозяина, загорелого коренастого брюнета средних лет.

– А, здорово, – отозвался Бронник, увидев меня, подошёл к стене и, придирчиво осмотрев несколько мечей и топоров, стоящих там, взял в руку меч из дерева, подкинул, поймал, подумал о чём-то и протянул мне. – Вот, держи. Мой тебе подарок. Как сломается, новый дам. Что-нибудь посильнее – только после испытательного срока и по предварительному заказу. За изумруды, конечно же.

Я коротко хохотнул. И здесь, в деревне, нашёлся-таки тип, для которого главное – бизнес! Стараясь поддержать тему, я сказал:

– Непременно! Как я понимаю, броня – тоже по заказу?

– А чего ты хотел? За просто так я никому ничего отдавать не собираюсь. – Он посмотрел на меч, который я держал в руке, и поправился: – Ну, кроме всякого мусора.

– И каковы же цены в твоём оружейном магазине? – полюбопытствовал я.

Бронник стал вспоминать (наверное, давно не было покупателей):

– Так… Деревянный меч или топор я могу отдать за один изумруд. Каменный – за два; железный – за три; позолоченный – за семь... впрочем, могу скинуть до пяти; алмазный – не меньше чем за десять. Но золота и алмазов пока нет, значит, железо – это максимум того, на что ты можешь рассчитывать.

– А броня?

– Ну… Учти: полный комплект состоит из четырёх предметов, и за каждый нужно платить отдельно… Кожаную броню, то есть шлем, куртку, поножи и ботинки… а, впрочем, ботинки у тебя уже есть, - отдам за четыре изумруда… ладно, тебе – за три. Железную сделаю за… – Он призадумался. – …за пятнадцать; позолоченную… в зависимости от настроения – от двадцати до двадцати пяти; алмазную… – Он внимательно оглядел меня с головы до ног. – Нет, у тебя всё равно не получится на неё заработать…

– А всё-таки?

– Сорок. Буду не в духе – запрошу пятьдесят. Зачаровать, извини, ничего не могу: ведьмы книгу ещё сем лет назад украли…

– О чём ты? – не понял я. – Как можно что-то зачаровать?

– С помощью обсидианового стола и особой книги… – Бронник махнул рукой. – Нет, тебе лучше об этом Библиотекарь расскажет: у него ведь книгу украли… Да и ведьм в деревне с той поры не видно… А вообще: зачем тебе это сейчас, а? Ты же всё равно сюда просто поболтать пришёл…

– Ага. И уже ухожу. – Я двинулся было к двери, но потом остановился. – Камень, железо… золото, алмазы… Где вы их берёте?

– В деревне есть шахта. Замурованная, правда, в прошло году: уж слишком много нежити оттуда приходит…

– Ясно… – пробормотал я и вышел.

Мне ничего не было ясно. Теперь я понимал, что видимость обманчива: на первый взгляд в деревне всё просто и спокойно, но если поспрашивать, то становится понятной вся сложность взаимоотношений и общей ситуации в посёлке. Хоть и кажется, что это невозможно.

Надо будет поскорее прочитать, что обо всём этом бардаке написал Смит. И ещё поговорить с Библиотекарем: он же здесь главный хранитель информации.



Рядом с Бронником жил Картограф. Кажется, я помешал его личной жизни, потому что, когда я постучал и через несколько секунд вошёл в дом, он и его жена сидели, насупившись и отвернувшись друг от друга, на разных концах ряда из пяти кроватей, стоящих вдоль правой от входа стены. То ли у них произошла ссора, то ли они, наоборот, собирались уединиться и были раздосадованы моим появлением. Ничего, после моего ухода у них будет вагон времени на все свои дела… а пока что я хотел просто немного поговорить – ознакомиться, так сказать, с обстановкой.

Сам Картограф больше всего напоминал мне… меня самого – сразу после окончания университета. Хоть ростом он не вышел, всё остальное компенсировало этот недостаток. Такое складывалось впечатление, будто он пытается выглядеть взрослым, ещё не замечая, что уже им стал. Приятное, в общем-то, лицо корчит с намёком на суровость, смотрит по сторонам якобы пристальным, а на самом деле любопытным взглядом, сидит в позе «крутого мачо». А лет-то – вряд ли больше, чем мне. Будь я чуть помладше, может, и считал бы его суперменом, но сейчас он казался мне в некоторой степени жалким существом. Однако я постарался при разговоре не показать ему, что так о нём думаю.

– Ну привет, – сказал я мужчине в белом и сел рядом с ним. – Как жизнь?

– Да вроде нормально всё, – ответил он спокойным тоном, словно не желая разозлить меня.

Вдруг он стрельнул взглядом в длинное, но не очень широкое окно, располагающееся вдоль противоположном стены (а вообще-то такие окна находились в трёх стенах каждого дома в деревне, да ещё по бокам от дверей и в крыши были встроены куски стекла), и я успел разглядеть три маленькие физиономии, тут же нырнувшие вниз и исчезнувшие из поля зрения.

Ну, теперь понятно, почему в доме Картографа пять кроватей. Во так, наверное, дети и узнают все тайны жизни…

Тем временем женщина в белом, на вид – немного старше мужа, встала, прошла мимо нас и, подмигнув Картографу, скрылась за дверью.

– А ты действительно рисуешь карты? – спросил я. – Что-то я их не вижу…

– А тебе это так интересно? – удивился он.

– Я новичок в вашем мире. Мне всё интересно…

Не говоря ни слова, он поднялся, сделал несколько шагов по направлению к сундуку, стоящему, как и в остальных домах, в левом ближнем ко входу углу. Порылся там, вытащил какую-то карту, подошёл и протянул её мне.

Я молча взял лист плотной, жёсткой белой бумаги размером где-то между А4 и А3 и внимательно вгляделся в то, что на нём было нарисовано.

Так, значок в форме домика около ровной голубой линии – это точно деревня. Светло-зелёным цветом залиты, очевидно, безлесные пространства, а тёмно-зелёным, наоборот, леса. Неправильной формы коричневое пятно далеко к северу - наверное, даже за порталом, который, как я понял, был обозначен маленькой чёрной точкой в верхней – северной – части карты, - наводило на мысль о болотах, и я решил однажды проверить это предположение.

Но что я конкретно не понял на карте, так это аккуратно выведенные чёрным латинские буквы «зет» и «эс» (причём «зет» было целых две: к северо-западу и далеко к югу от деревни; а «эс» находилось где-то на востоке).

– Что это?! – спросил я Картографа, по очереди показывая на каждую из литер.

– Ликвидированные нами логова зомби и скелетов, – был ответ. – Эта карта уже очень старая, её ещё мой дед начинал рисовать… Вот здесь, – Картограф ткнул пальцем в букву «зет» на северо-западе, – жители сорок семь лет назад истребили больше полусотни зомби. А здесь, – он указал на юг, – в год моего рождения состоялась главная битва нашей последней войны с зомби. А скелетов мы поуничтожали так, за компанию.

– Видно, не всех уничтожили, – вздохнул я. – Сегодня…

– Ну да, – легко согласился Картограф. – В наших знаниях много пробелов. Когда с нами был Учитель, нам казалось, что мы знаем всё, но когда он ушёл, мы поняли, что на самом деле почти ничего не знаем об этом мире. И в данном вопросе ты теперь наша новая надежда.

«Как Люк Скайуокер, что ли?» – подумал я и произнёс:

– Я… я постараюсь…

Что ещё я мог ответить?!

– Ладно, тогда я… пойду, – сказал я. – У тебя, наверное, много дел.

Он застыл с озадаченным видом. А я дружески похлопал его по плечу и вышел.

Уже подходя к следующему дому, я краем глаза заметил, как к Картографу входит его жена. Я только усмехнулся и коротко покачал головой.

Что ж, ещё одним новым другом стало больше.



С Церковником я завёл спор по поводу его профессии.

– Вы хороните зомби, значит, признаёте, что они живые существа, – говорил я. – Может быть, у них даже есть одна штука – «душа» называется…

– Мы хороним их просто потому, что, если оставить их на земле, то они начнут вонять, – отвечал Церковник – седой некрасивый старик в малиновом балахоне. – Строго говоря, от них и при жизни воняет, но… Короче, мы закапываем их только за неимением достойной альтернативы.

– А отпеваете их зачем?

– Зачем такие преувеличения?.. Я говорю на похоронах всего три слова: «Покойся с миром». Этим моя роль исчерпывается.

– Но если ты представляешь здешнюю религию, то должен во что-нибудь верить…

– Я верю в людей, Файтер, – сказал он. – Потому что природе это не нужно, скелетам и зомби нет дела до этого, а в того, в чьём существовании мы сомневаемся, верить вообще бессмысленно.

– А загробная жизнь? На этот счёт есть какие-нибудь соображения?

– Когда придёт время, мы сами всё узнаем. Зачем говорить об этом сейчас, пока мы живы?

– А религией здесь занимаешься только ты?

– Да. Это, кстати, не требует особых усилий. Самая подходящая работёнка для лентяев… Да и оплачивается вполне нормально: мы с Могильщиком получаем по изумруду за каждые проведённые похороны… от тех жителей, у которых изумруды вообще есть. У кого нет, – с того и спроса нет; у кого есть один, – тот отдаёт его Могильщику. Хоть у меня семья больше, я сам по себе неприхотлив…

И он покрепче обнял свою миниатюрную немолодую жену, сидевшуюрядом с ним на кровати и слушавшую наш разговор.

– А что насчёт грехов и исповедей?..

– Учитель тоже спрашивал меня об этом, – вздохнул Церковник. – И я отвечу тебе так же, как ответил ему: а мне какое дело до того, что совершили другие люди? Зачем мне это знать? У меня и своих проблем хватает…

– Понятно… Ну что ж, твоя религия мне нравится.

– Спасибо, Файтер. Я буду верить в тебя.



Пройдя мимо дома Библиотекаря, я заглянул к Мяснику, однако больше минуты у него не пробыл. Скажем так… ему очень подходила его должность. И всё: остальное можно логически вывести из этого утверждения.

Оставался ещё Рыбак. И последний дом на нашем берегу явно принадлежал ему. Но там я Рыбака не обнаружил, заключив, что в данный момент он на работе. Тоже мне трудоголик.

Впрочем, отыскал я его быстро: надо было пройти десяток метров дальше по берегу. Признаться, я впервые увидел такую загадочную личность: выцветшая коричневая одежда, понемногу становящаяся белой; лицо без намёка на возраст – светлые волосы, чуть-чуть морщин и отрешённый взгляд позволяли дать ему от двадцати до «столько не живут». Не знаю – почему, но именно эти цифры всплыли у меня в голове, когда я сел рядом с Рыбаком, бесцеремонно его разглядывая. Прям герой какого-нибудь фэнтези…

– Привет, Рыбак, – сказал я. – Ну что, клюёт?

– Сейчас – нет, – ответил он, и я понял, что он даже голосом не сможет выдать свой возраст.

– А ты рыбу ловишь только для себя или ещё и для остальных?

– Ловлю – для себя. Другим – отдаю за изумруды. Если попросят, конечно.

– Сколько тебе лет? – спросил я. – Нет, ты не подумай, я не пристаю к тебе…

– Не знаю, – сказал он, и мне отчего-то стало не по себе. – В том-то и дело, что я не знаю; но почему-то мне кажется, что – слишком много…

– Хорош трагедию ломать! Пока не умер, – значит, не слишком много! Слушай, у меня один вопрос… кто живёт вон в том доме? – Я указал пальцем на единственное строение, которое можно было признать за часть противоположного берега.

– Из живых – никто, – так же спокойно отозвался Рыбак, и я подумал о чём-то нехорошем…

– Эй, ты ничего не курил? А то странный какой-то…

– Нет, ничего.

Я махнул рукой: ну, бывают всё-таки люди немного со сдвигом…

– В смысле – из живых? Там что, труп?!

– Ага. Последние тринадцать лет… И можешь не стараться познакомиться с ним, – добавил он, когда я уже рванулся к мосту. – Туда нет входа.

– Совсем?

– Совсем, – кивнул он, не отрываясь от своего занятия.

Вдруг леска на его удочке натянулась, и Рыбак так же флегматично дёрнул свой инструмент вверх. Добыча, поблёскивая чешуёй в лучах солнца, сорвалась с крючка и словно по тщательно выверенной траектории упала в ведро – к себе подобным.

А я молча пошёл домой. Здесь для одного дня было слишком много странного. Уж лучше узнавать об этом из записей моего невольного «коллеги»-«попаданца»…



Вернувшись к себе, я первым делом открыл сундук, достал оттуда тетрадку с откровениями американца, попавшего в параллельный мир, и только теперь рассмотрел, что же было на дне сундука, когда я стал собственником этого дома: железный слиток килограммов на пять, какой-то иссиня-чёрный блестящий камень (как я понял, это был кремень) и яблоко с золотистой кожурой. Интересно, сколько лет это всё там лежало? Но яблоко определённо необычное, раз до сих пор не сгнило…

Я захлопнул деревянную крышку, сел на кровать и стал читать дальше о том, что сегодня уже выяснил сам…



«…Всего в деревне десять домов, и расположены они вот как: на левом берегу, у самой реки, в ряд – моё жилище, Фермера, Картографа, Церковника и Рыбака, - я назвал их так исходя из их рода занятий; на левом берегу, чуть дальше от реки, в том же направлении – Могильщик, Бронник, Библиотекарь и Мясник; на правом берегу – лишь дом Шахтёра. Я видел, как последний долбил киркой камень у реки, около дома Рыбака, и, по-моему, за полчаса он углубился в землю почти на метр! Вот это работоспособность…



День пятый, шестой и так далее.

Учу жителей своему языку. Не знаю – почему, но – получается!



День восемьдесят четвёртый.

Всё. Кажется, они говорят уже не хуже меня. Отныне английский – официальный язык деревни.

В остальном всё по-старому… ну, почти. Я перевёл на английский все записи Библиотекаря. Бронник подарил мне в благодарность за обучение деревянный меч, а Мясник угостил хорошим стейком. Остальные продолжают заниматься своими делами…»



Когда я дочитал до этого места, дверь распахнулась, и ко мне вошёл Библиотекарь. «Ах да, он же обещал…» – подумал я, убирая тетрадь обратно в сундук.

– Ну, как тебе у нас, Файтер? – спросил мой собеседник на ближайшие несколько минут. – Понравилась деревня?

– Моё впечатление: из взрослых – ты, один обжора, трое трудяг, жадина, страшила и псих; а из детей как минимум трое любят подслушивать разговоры взрослых, – предельно честно ответил я. А что, я подобрал для всех жителей самые безобидные из приходящих на ум определений!..

– И кто же есть кто? – спросил Библиотекарь, садясь рядом со мной. – Спасибо хоть, что про меня ничего не сказал… Так, псих – это, наверное, Рыбак; обжора – точно Фермер; страшила – ну, очевидно, Мясник… А вот про трёх трудяг и жадину поподробнее…

– Бронник – жмот, каких ещё поискать! – не скрывая эмоций, сказал я. – У него одни изумруды на уме!.. Мне деревянный меч подарил только потому, что, видите ли, это «мусор»… Да и кожаную броню полностью мне ни за что не продаст: типа у меня ботинки уже есть…

Библиотекарь фыркнул:

– Ну да, как я сам не догадался?.. Хорошо, что хоть с кем-то ты подружился… Могильщик и Церковник, конечно, мрачные типы, но если ты смог их понять… А Картограф, – что с него взять?.. Трудится по молодости…

– У меня есть куча вопросов, – перебил я Библиотекаря. – Прежде всего: чей труп находится последние сколько-то лет в доме без окон и дверей на правом берегу? Шахтёра, что ли?..

– Откуда… ты знаешь? – прохрипел мой опешивший собеседник.

– У меня есть заметки вашего Учителя, в которых говорится про его жизнь в этой деревне. Тогда здесь, кроме всех вас, был ещё некто Шахтёр, который как раз проживал…

– Хорошо. Я расскажу тебе. Шахтёр действительно жил в нашем селении, но однажды, примерно через три года месяца после ухода Учителя, он провалился через выдолбленный в земле туннель в большую подземную пещеру и, видимо, стукнулся головой, потому что, когда мы его вытащили, то поняли, что он сошёл с ума! С тех пор мы не добывали золота и алмазов, ограничиваясь лишь железом, изредка попадавшимся на стенах туннеля, но из той шахты в деревню выходило столько скелетов, пауков, а подчас и зомби, что мы в прошлом году решились её замуровать…

– Что с Шахтёром? – вернул я Библиотекаря к волнующей меня теме.

– Мы заделали двери и окна в его доме камнями, чтобы он не мог выбраться наружу и причинить кому-нибудь вред, а еду кидали ему через окошко в крыше. Шахтёр так и не излечился, а через год или полтора – умер.

– Вы что, даже в туалет его не отпускали?!

– В полу его жилища была дырка, а дом, как ты знаешь, поднимается со дна реки…

– Всё, я понял. Так, что бы мне ещё у тебя спросить?..

– Завтра спросишь. А сейчас мне пора: нужно занести в летопись то, что случилось за сегодня, ибо события эти воистину достойны увековечения на бумаге…

Библиотекарь вышел. А я сидел на кровати с ошарашенным видом, пытаясь понять, где же я всё-таки нахожусь и что же вокруг творится.

И я твёрдо решил для себя, что не уйду отсюда (в смысле – из этого мира), пока наконец не выясню это, пусть даже мне придётся задержаться здесь на несколько лет.