Юрий Басков

  Юрий Басков.

Экскаваторщик Александр Милованкин, сварщик Юрий Агапитов, учитель Станислав Лаевский, биолог-ботаник Валерий Мальцев, Ирина Ипатова, Юрий Головинов, Венера Хакимова, Владимир Шумков, среди этих первых пришедших в литературное объединение, среди надымской пишущей братии стропальщик Юрий Иванович Басков сразу занял особое место. Особое место не только стихами, но и тем, как он отстаивал свою позицию, своё видение литературы, и как переходил от созерцательной жизни к осмыслению и неприятию многого в ней. Это был поэт с обнажёнными нервами, который чутко улавливал умонастроения людей, в своих зарифмованных наваждениях он пытался ответить на вопросы земного удела: «Кто виноват?», «Как и чем жить?». У него нет в стихах вычурности, если он и читал стихи, то просто и уверенно.
Юрий Иванович Басков родился 9 ноября 1951 года в Тюмени. После окончания школы в 1968 году начал свою трудовую деятельность – слесарем на автобазе. И даже учёба в Тюменском инженерно-строительном институте не особо повлияла на выбор места работы. Он и бросил учёбу после трёх лет. В семидесятые годы он сменил несколько профессий: инженер СибНИИНП, грузчик-экспедитор на строительстве железной дороги Сургут – Уренгой. Потом Надым - слесарь в ДСУ треста «Севертрубопроводстрой», стропальщик на трассе магистральных газопроводов.
С начала восьмидесятых Басков перебирается в журналистику: собкор газеты «Градостроитель» в Надыме, редактор художественных программ на областном телевидении. Снова начал учиться, теперь заочно в Тюменском государственном университете на факультете филологии. Оканчивает его, и тут же возвращается в Надым. Устраивается на работу в многотиражную газету «Комсомольская вахта», где  трудится корреспондентом, редактором. А потом работает оператором, корреспондентом, заместителем главного редактора на городском телевидении Надыма, один из инициаторов его создания.
Пишущему человеку нужна биография, встречи с разными людьми, впечатления.Сильная сторона поэзии Баскова – умение живописать конкретику: ситуацию, предмет, случай, судьбу. А в лучших стихах, таких как «Шарманщик», «Моя война», «Старик» – подняться над предметностью к обобщению, к осмыслению и глубине. Стихи его идут от реальности, от того, что он сам хорошо знал и помнил. Отсюда – насыщенность деталями, скрупулёзно выписанными, фраза за фразой вырисовывающими образ.
Поэт не должен быть беззубым, иногда и кулаками приходится отстаивать свою позицию. В 1981 году приехали мы на семинар в Тюмень, куда там, тюменские смотрели на нас, как на дикарей. Из тундры вырвались. Пренебрежение к нам чувствовалось. Только после первого же разбора, поубавилось у них спеси. Литературные семинары чем хороши, что знакомство продолжается в гостинице всю ночь. Вот уж где резко высказываются, безапелляционно, без сюсюканья, без того, чтобы понравиться. И там Юрий Иванович схлестнулся с Александром Рахваловым, который отозвался, мол стихи и стихи, ничего у тебя особенного. Кто лучше, выяснили на улице. И на всю жизнь между ними установилась дружба. Оба - самородки.
На 8-м Всесоюзном совещании молодых писателей в Москве мы с Юрием Ивановичем представляли Тюменскую область. 300 борзописцев со всего Советского Союза съехались. От Украины 80 человек, от Белоруссии - 12 человек, со всех 15 республик представители, и мы, прибившиеся, двое от Тюмени. Я по прозе, Юра уровень поэзии отстаивал. Юре пришлось первому обсуждаться: распетушились «московские мальчики», «волчата» Арбатской тусовки,, не восприняли стихи про оду рукавицам, про старика, про шифоньер, про жизнь и Север, мелко мол это, а вот руководитель семинара Лариса Васильева, Баскова поддержала.
   Что можно сказать о стихах Юрия Баскова – поэт бережно и свободно обращается со словом и рифмой. Особенно ему удаётся описывать свои впечатления от северной природы и передавать диалоги людей, услышанные им в процессе общения. Он вводит в лирические стихотворения бытовую разговорную речь (без ремарок) естественно и непринуждённо. При жизни у Юрия Ивановича вышли четыре книги стихов – «След» (1993), «Сокол Гамаюн» (1995), «Люди с Луны» (1999) и «Площадь» (2000).
Юрий Иванович Басков награждён был памятной медалью «К 200-летию со дня рождения А.С. Пушкина», он лауреат 111 премии Российского литературного конкурса «Золотое перо» 2002 года.
В конце прошлого века литераторы Ямала сделали попытку создать что-то подобное "Союзу литераторов Ямала". Юрия Баскова выбрали руководителем созданной организации писателей Ямала. Юрий Иванович переехал из Надыма в Салехард. Увы, чужака Салехард не принял, рухнули надежды оживить литературную жизнь округа, сплотить пишущих. Не найдя поддержки у власть имущих, через два года он возвращается в Надым, предварительно опубликовав в «Литературной России» своё «Открытое письмо начальнику Ямала».
Рухнули надежды,сердечко стало пошаливать.Весной 2004 года, Юрий Иванович Басков умирает. Точной даты его смерти нет, где-то между 10 и 15 марта. При всей своей публичности, он был внутренне одинок, как человек одинокий, умер в своей квартире.


Старик.

Старик был очень стар,
Как сад его и дом,
Как древняя скамья,
Где он дремал, случаясь.
То было до войны…
Над злобным стариком
Окрестная шпана
Искусно издевалась.
То гвоздь в скамью вобьют
И спрячутся в овраг,
И смотрят, как старик
Ругается от боли,
То вымажут скамью
И прыскают в кулак,
Когда завязнет дед
В вонючем солидоле.
То было до войны…
Потом была война.
Пришла для старика
Пора отдохновенья.
Лихие пацаны –
Окрестная шпана,
Понятно, и звалась
Военным поколеньем.
Потом была война…
Потом её конец.
Старик был очень стар,
Но в день хоть на минутку
Садился на скамью,
Чтоб хоть один стервец
Сыграл над стариком,
Как прежде, злую шутку.
Но улица пуста,
Овраг зарос травой.
Убитая шпана
Зарыта в чистом поле.
Старик сидел и ждал,
Склоняясь головой,
И тихо умирал
От жалости и боли.

===

Нет, не напрасно было всё:
пологий дым костров осенних
и душу лечащий Есенин,
и мысли тонкие Басе.
Я с ними жил, живое слово,
как воду чистую глотал…
И грудь поэта Гумилёва
во сне собою заслонял.
…Мой плот несётся к водопаду.
И осень голая как б…
мне шепчет: «Ничего не надо,
когда поспело умирать».
…Глубины страшные манят,
И кто-то светлый, кто-то близкий,
отворотившись от меня,
уже покинул берег низкий.
===

Ты меня не спрашивай, что будет.
Как нам жить – не спрашивай, зачем?
Мы живём, покуда не избудет
летний день, исполненный лучей.
Мы живём, покуда светит лето,
и поёт лукавый соловей…
И пока вращается планета –
с нашим домом, с родиной твоей.
Лишь потом, когда по бренным доскам
отстучит замёрзшая земля,
«Как мне жить?» - валун на перекрёстке
спросишь ты.
Ведь это буду я.

===

Лампа, словно древняя коптилка.
Чёрной кошкой дремлет тишина…
Проверяет сельская училка
школьные тетрадки у окна.
А вдали, где вьюга пляшет бойко
через поле вдоль и поперёк,
поспешает споро птица-тройка
на её несмелый огонёк.
Вот уже шаги и снег хрустящий,
сизый пар струится по плечам…
Уверяю вас, гораздо чаще,
чем в Москве разгульной и кипящей,
 к ней заходит Гоголь по ночам.

===

В переходе.

Я знал, что жалкими словами
он просто ловит простаков.
Но сука с грустными глазами
была при нём
и пять щенков.
Народ в заботах и веселье,
как блохи шустрые, сновал
и равнодушно, по-кобельи,
на деда ноги поднимал.
Я деду дал тридцатку с гаком –
коль деньги есть, чего ж не дать:
«Опохмелись, но и собакам
купи чего-нибудь пожрать».
Мне сука улыбнулась взглядом,
она подумала сейчас,
что люди – сволочи и гады,
но есть и добрые средь нас.

===

Он сказал:
- Я устал.
Он стоял на мосту,
Он житуху ломал
За верстою версту.
Он бежал.
- Подожди,-
Ему пели вожди.
Дожидался.
Вожди подгоняли:
- Иди.
Он водяру лакал.
Он землицу пахал.
Он светлицу рубил.
Молодицу ласкал.
Он детей поднимал.
Он таскал кирпичи.
Он свинец целовал
В кандагарской ночи…
И теперь – на мосту -
Он глядел в высоту.
Он был мал.
Он стенал.
Он молился Христу:
- Помоги мне, Господь,-
Он в слезах вопрошал.
И ответил Христос:
- Я устал.
Я устал.

Покров.

Тянет сверчок свою вечную песню.
Завтра Покров.
За окном пустота.
Пламя погаснет, и зеркало треснет,
Словно икона Христа.
Что так тревожно?
В такие погоды
Ждать ли от жизни весёлого дня?
Травы пожухли, а лучшие годы
Вот и прошли у меня.
Так ли?
Ведь только октябрь на середине,
В золоте осени долы и лес…
Самое время для чуда: доныне
Не было в жизни чудес.
Глаз не сомкну.
За распятьем оконным
Буду искать я божественный след.
В храме берёзовом белоколонном
Вспыхнет ли полночью свет?
Сон отступил.
За окошком повсюду
Высыпал снег, изукрасил стекло.
Новый покров.
Не привиделось чуда.
Только на сердце светло!

Обычные слова.

Дорога.
Луг.
Трава.
Столетняя берёза.
За лугом краснотал –
там слышен шум реки.
Пусть тема не нова –
всё с виду, вроде, проза –
но в том-то и беда,
что пишутся стихи.
Но в том-то и беда,
что душу рвут на части
обычные слова,
как странным ни кажись…
Дорога.
Луг.
Трава.
Берёза.
Поле.
Счастье.
Любовь.
Разлука.
Ночь.
Окно.
Больница.
Жизнь.

Исповедь.

В чаду пивной,
средь автомата мата
он подошёл и сел за мокрый столик,
и красный глаз, как камбала в томате,
в него уставил грешный алкоголик:
 - Ну что, хипарь,
мышкуешь понемногу?
Дошёл, видать, раз и на пиво нету.
Азм есмь Васёк,
Давай, держи пирогу,
вот на, бери, приятель, сигарету.
Десятый день от горя пью отраву:
жена и хахаль укатили.
Наверное, убью её, шалаву,
Как думаешь?
- Не убивай, Василий.
-Чего ж не пьёшь, мужик,
не уважаешь?
Как жить, когда терзает горе душу?
Ну, Бог с тобой, не пей,
тогда послушай –
я, как скотина, грешен, знаешь?
- Знаю.
- Я бросил дом и мать свою старуху,
отца родного продал, как Иуда.
Я крал, сидел,
я бегал к потаскухам,
я доносил…
- Ой, худо, Вася, худо.
- Известно, ху-у-до –
видишь, волком вою…
Так худо, что хоть под состав бросайся,
хоть удавись,
 хоть в омут головою…
Скажи, хипарь, как жить мне дальше?
- Кайся!
- Кому!
«Пока-а-айся»…
Этим пьяным харям?
Держи карман.
А в морду за советы?
Покуда жив, катись отсюда, парень.
Откуда выпал ты?
- Из Назарета.

 Ветеран

Свыкся давно с костылями.
Маятна и длинна
Только госпиталями
Помнится та война.
Галстук на шею вяжут.
Тих пионерский сбор.
Что же он им расскажет?
Просят про свой набор.
- Не заслужил медалей, -
Бросил солдат в упор,-
Всех поголовно брили,
Всех поголовно брали,
Все поголовно пали...
Вот  это был набор!
Вышло, что не задался
Первый же бой для нас.
Будто и не не рождался
Весь наш десятый класс.
Ночью - разбередили -
Долго уснуть не мог.
Ноги ужасно ныли,
(Что же, что нету ног).
Снова окоп бомбили,
Снова кричал "ура!",
 Снова его тащили...
-Брось ты меня, сестра.
Брось ты меня, роднуля,
Я же почти убит...
Галстук висел на стуле,
Словно кровавый бинт.