Саня, держись!!!

Саня, держись. Это всё, что я успел крикнуть своему брату в тот момент, когда мастачка окатила нас из тазика кипятком.

Всё началось в дни моей бурной юности. Нет скорее даже бурного отрочества. Отрочество — это период между детством и юностью. Довольно активный в познавательном плане период жизни каждого человека. Именно в этом периоде своей жизни мы осознано приходим к пониманию мира и его ощущению. Можно даже сказать ощущению на собственной шкуре.

Мне было лет 12. Наша семья уже больше двух лет жила в расширенном составе. С нами жил мой двоюродный брат Саша. Так получилось, что его родители, будучи «космонавтами» не смогли уделить ему достаточно времени и он жил с нами.
Жили мы в то время на крайнем севере в посёлке Гремиха. Это была на тот момент крупная база подводного флота тогда ещё Советского Союза. Его ещё по-простому называли «город летающих собак» из-за сильных ураганных ветров зимой. Мой отец служил на атомных подводных лодках и служил я вам скажу очень даже добросовестно, можно сказать геройски служил. Мы его не видели месяцами. Когда же удавалось его увидеть мы бывали очень счастливы и не очень, одновременно.

Ну ка принесите мне свои дневники. Эта фраза, сказанная отчётливым командирским голосом, ввергала меня в ступор и вызывала коллапс мозга. Руки ноги отказывались меня слушать, а сердце билось так, как будто я пробежал 10 километров за 10 секунд. Да. Времена были рискованные. Уже тогда на практике я начал осваивать искусство переговоров и запудривания мозгов.

Пап, а может чаю с бутербродом? Ты же, наверное, не ел ничего? Может посмотришь какому приёму я научился на карате? Может телек? А давай я тебе носки сниму. Ой китель где-то испачкал. На крайняк шли запрещённые приёмы. А Лёха вчера стакан разбил, твой любимый, между прочим.

Но всё это были лишь уловки и пытку, как было заведено у нас в семье, коленопреклонения в углу комнаты никто не отменял. Жаль, что батя был атеистом. Я мог бы к окончанию школы знать, как минимум 249 тысяч молитв на 3 тысячах языках народностей нашей галактики.

Я в то время не отличался степенным нравом и отменно дисциплиной. Точнее о дисциплине вообще речи не шло. Хотя, я прилежно посещал общеобразовательную школу, музыкальную школу и одновременно две спортивные секции. Но это только по причине боязни очередного наказания. Натура у меня была беспредельщика.
Каждый год, когда заканчивалась учёба в школе родители отправляли меня с братьями на большую землю к бабушкам и дедушкам. Сначала мы на неделю или две приезжали погостить в Запорожье к маминым родителям, а потом, на пару месяцев нас отправляли в Инкерман. К родителям моего отца.

Каникулы у бабушки Кати и дедушки Пети в Запорожье для меня были как райский сад. Меня они очень любили и боготворили, как только могли. Бабушка утром будила, делая массаж моих пяточек, а дедушка всегда гулял со мной и брал меня на рыбалку. Это он научил меня всем рыбацким премудростям.

Кроме того, я очень любил его за его выдержку, твёрдость и справедливость характера. Хотя я по началу довольно часто проходил процедуру мытья языка. Она применялась в крайних случаях. Когда толстый Генка, сосед по двору, приходил к дедушке и жаловался на меня за то, что я использую ненормативную лексику при общении с ним в основном.

Да я мог уже тогда вставить крепкое словечко в оборот речи. Всё-таки я был из семьи морского офицера. И иногда подслушивал командирские разговоры. А как вы думаете у нас на флоте поддерживается дисциплина и отдаются короткие, но всем понятные приказы.

Но об этой части флотской жизни потом. Сейчас же я паренёк 12 лет отроду и нахожусь в Запорожье у бабушки и дедушки.

Вдоволь порыбачив. Обомлев от доброты и ласки моих самых любимых маминых родителей, мы переезжаем в славный город Севастополь. То есть в ближайшем пригороде. Инкерман. Это теперь он известен как город в Крыму. В котором производят прекрасные Крымские вина. А тогда на материке его мало кто знал, а сами Севастопольцы вообще боялись в Инкерман совать нос.

Это был надо вам сказать крутой городок. Детишки там если и не становились бандитами и наркомании, то были серьёзно закалены в постоянных драках и хулиганских разборках. Я думаю, что мой отец поэтому такой крутой и бесстрашный по жизни. Потому, что родился и вырос в послевоенные годы именно там.
Как же я люблю поезда. Так здорово на них куда ни будь ехать. И мы ехали. В Инкерман. Поезд останавливался на станции Инкерман 1 и дальше мы добирались на автобусе или такси на Горный посёлок.

Дом моих вторых бабушки Марии и дедушки Васи находился между двумя горными образованиями, а улица называлась Лощинная. Дом 3.
 
В Запорожье мы конечно расслаблялись, а вот у деда Васи не забалуешь. Характер у него был очень суровым. Закалённым в войне. Он участвовал в обороне Севастополя и прошёл всю войну от начала и до самого её конца. Деда Петя был не меньше герой, но характером немного мягче. Ко мне естественно. Дед Вася с самого следующего дня нашего приезда в Инкерман ставил нам задачи и строго спрашивал с нас за их выполнение.

Конечно же мы иногда чудили, или наоборот. Чудили всегда, а соблюдали дисциплину иногда. Мы же были пацанами. Пацаны как известно сделаны из серьёзного теста. Мы конкретно были сделаны из осколков гранат и самих гранат, из снарядов и дымного пороха из взрывпакетов и обрезов, из мотоциклов и старых машин. Мы были сделаны из крови и плоти вперемешку со всем этим и твёрдым уже в то время, характером и непреклонным желанием оседлать этот мир.

Вот там, в Инкермане, на собственной шкуре, иногда ценой собственной пролитой крови и потерянной плоти. Мы познавали себя в этом мире. Познавали так, что жопы и спины были синие от отцовских и дедовских ремней и верёвок, а также всего, что попадалось им под руку.

Однажды, выложив из орудийного пороха, семидырок, дорожку по всему двору, мы её подожгли. Пока наслаждались завораживающим зрением, горением пороха, неожиданно вернулся дед. Какая же блин у него сильная рука и поставленный удар. Он взял детский пластиковый меч и так нам с братом навнушал, что спина у меня и Сани горела ещё дня два.

Это конечно был только один эпизод из наших пиратских проделок. Да именно пиратских. Мы были, можно сказать джентльменами удачи, маленькими, но джентльменами. Обносили соседские сады и огороды, забрасывали дрожжи в соседские туалеты и наблюдали за действие под названием горшочек не вари. Мы подглядывали в окна соседских девчонок.

Но самое интересное было наблюдать как моются мастачки и студентки в Фазанке. Так раньше называлось профессионально техническое училище. Оно находилось у нас в Инкермане. А мы, каждую свободную от пиратских приключений ночь. Находились на решётке банного отделения. Где взрослые уже девушки с красивыми уже сформировавшимися фигурками, принимали душ.

Зрелище, сами понимаете, строго для тех кому уже исполнилось 18. Нам и в кино то не всегда удавалось попасть на взрослый сеанс, а тут тебе такое, да ещё без цензуры. Бабы Маши. Кассира нашего дома культуры.

Вот так, проводя свои прекрасные школьные каникулы то на чужом огороде, то на решётке банно-прачечного отделения ПТУ. Мы с братом Саней познавали этот прекрасный мир.

Саня, держись. Это всё, что я успел крикнуть своему брату в тот момент, когда мастачка окатила нас из тазика кипятком. От неожиданности все, кто висел на решётке как сородичи Павиана, рванули с неё и замерли в затяжном прыжке. Решётка оторвалась и вместе с обитателями ринулась вниз. Мы оказались под ней как в захлопнувшейся мышеловке, а мастачка открыв окно и показав нам все свои прелести. Опрокинула на нас ещё один тазик с кипятком.

Раненые, но не побежденные и крайне довольные случившимся, мы покинули территорию наслаждения и на следующий день отправились в обратный путь. К Северному ледовитому океану и его суровым полярным снегам.

Честь имею.