Гробам повапленным!

Любовь есть забвение себя для другого. «Христос весь есть не для себя» (свт. Феофан Затворник Ф II – 192. ). Он для людей «забыл себя» – смирил Себя даже до смерти (Флп. 2: 8). Грех, наоборот, есть «незабвение» себя, память о себе вместо памяти Божией: самолюбие, самомнение, самоуслаждение.

I

Во имя Отца...

Поваплен гроб в три слоя лачен,
Злачёным серебром обит,
Одет в атлАсы и бархАты,
Помпезен его скорбный вид.

Шелка, глазет и плис тончайший,
Хрустит крахмальный коленкор,
Убранство пышно, величаво
И ручки сбоку в виде львов.

Он превосходен, бесподобен,
Весом, как статусный ранжир,
Массив дубовый полирован,
Резьбой изящнейшей покрыт.

Все поражает совершенством,
Французский стиль от «le scribe»...
Внутри ж он полон гнили смрадной,
Таков Евангельский сюжет,

Что до сего дня обличает
В нас чванство пафосных зверей,
Которых Бог - Христос Воскресший,
Назвал сынами адских бездн!

2015 г.

В основе и во всей ткани греха лежит – самоутверждение. «Все страсти исходят из самоугодия, самости, самолюбия, и на них держатся» (свт. Феофан Затворник, Ф II – 192). Поэтому грех есть единственная помеха любви, противоборство делу Христову на земле, Его забвению Себя в любви даже до смерти. Между Им и нами – одна преграда: наши страсти» (Преп. Исайя).

II

И Сына...

Все безсмысленно, безплодно без любви,
Коли сердце Дух Святой не осеняет.
Не цветут сады зимой, увы,
Первородный грех в нас, убивает...

Скоротечен - смертных жизнии бег,
В леденящей тьме души, кромешной,
Сеет Дьявол помыслы страстей
Захватив расхристанное место.

В рабстве оном гибнет человек,
Помраченный, становясь при этом
Самостным "повапленным гробом",
Наполненным закваской фарисейской.

Обличенье совести своей,
Заглушает он наркозом зрелищ,
Сладострастно пресыщает плоть
Пожирая ближних, как котлеты.

В знаниях кичливых наторев,
Космос покорив и во Вселенной
Грезит где-то рай устроить словно бог,
Превращая в ад жизнь на планете.

1996 - 2019

«Берегись матери зол, самолюбия. . .» (Преп. Максим Исповедник, Д III, 188). «Кто себя любит, – говорит блаженный Диадох, – тот ни Бога , ни ближнего любить не может; а кто себя не любит по причине преизобильного богатства любви Божией, тот только воистину и Бога и ближних любит. Таковый никогда уже не ищет славы своей, но всегда – одной славы Божией. . . «Нет, поистине нет ничего драгоценнее, как быть любимым женой и любить. «Муж и жена, согласно живущие между собою» (Сир. 25, 2), говорит премудрый, поставляя это в число блаженств, ибо в этом все богатство, все счастье жизни, а без этого все прочее бесполезно в браке, все неустроенно и исполнено неприятностей и огорчений» Свт. Иоанн Златоуст.

III

И Святаго Духа...

Благословлен наш брак в Райских садах
Святою Троицей, как в Кане Галилейской,
Весенним чувством опьяненные сердца,
В единнице являют храм чудесный!

В них образ «малой церкви» заключен,
В молитвенном биении служенье -
Отцу и Сыну в Духе Пресвятом,
Ведь в подданстве Христу залог безсмертья!

Нести самозабвенно честный Крест,
Чрез тернии всех жизненных напастей,
В любви взаимной жертвуя собой,
Супругам Царь Небесный помогает.

Пусть буйствует князь мiра сатана,
Тело Экклесии разрушить он не в силах,
Святое множество ячеек соборян,
Господом собраны в народ богохранимый!

Но мы свободны в выборе пути:
Идти в жизнь вечную дорогой Православной,
Или во ад, стезей широкой, без любви…

1998

Душе боголюбивой, чувства Божия исполненной, свойственно, в исполнении всех творимых ею заповедей, искать единой славы Божией, относительно же себя – услаждаться смирением. Ибо Богу, ради величия Его, подобает слава, а человеку – смирение, чтоб чрез него соделываться нам своими Богу: что если хотим творить и мы, то, по примеру св. Иоанна Крестителя, радуясь о славе Господа, станем непрестанно говорить: Оному подобает расти, а нам малитися (Ин. 3: 30) » (блаж. Диадох, Д III, 13). Если любовь есть забвение себя, то забыть себя может только смирение. Поэтому, чем более возрастает в человеке любовь к Богу, то тем более излучает она из себя смирение перед Ним, как огонь теплоту. Вот почему отцы говорят о «вожделении смирения» так же, как они говорят о «вожделении любви».

IV

Аминь

Церковь одна! Из Божьего Единства,
Единство Церкви следует друзья.
Не есть скопление лиц многих
В их личной разобщенности она,

Но благодати Божией единство -
Живущей в покоряющихся ей,
Даруется она и непокорным…
Они не в Церкви в гордости своей.

Не мнимое единство Церкви нашей,
А истинно существенно оно,
Как и единство членов многих
Любовно собранных в народ Божий Христом!

1995

«Церковь не доктрина, не система, не учреждение (организация), Церковь - есть живой организм, организм истины и любви, или точнее любовь и истина, как организм!» А.С. Хомяков

Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди (Ин. 14: 15). Соблюдение заповедей здесь поставлено следствием, а не причиной любви.

P.S.

«Amicus cognoscitur amore, more, ore, re. Ubi tres, ibi Ecclesia...»
(Друг познается по любви, нраву, речам, делам. Где трое, там и Церковь).

«Я есть Путь и Истина и Жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14:6)

Безспорен только Тот,
Кто истиной зовется!
К Кому стремглав летят
Поющие сердца,
Рожденных свыше
Во спасение Крещеных,
Огнь Духа Божьего
Смиренно восприняв.

Неслыханный полет
Соборного стремленья:
Достигнуть святости
Деннице вопреки!
Причастием церковным
Таинств жизни вечной,
Чтоб в Царство Божие
С Русским Царем* войти!

1998 г.

«Возлюбивший Бога, – говорит пр. авва Исаия, – возгоревшийся желанием, чтобы Бог устроил в нем жилище Себе. . . да заботится о том, чтобы сохранять заповеди Иисуса, чтоб «Возлюбивший Бога, – говорит пр. авва Исаия, – возгоревшийся желанием, чтобы Бог устроил в нем жилище Себе. . . да заботится о том, чтобы сохранять заповеди Иисуса, чтоб проводить жизнь ради Иисуса» (От. 256).

Но: Если заповеди Мои соблюдете, пребудете в любви Моей (Ин. 15: 10). Соблюдение заповедей поставлено тут условием пребывания и роста в человеке любви.

Первоначальное движение любви-веры – этот первый толчок в душе у города, «называемого Сихарь» (Ин. 4: 5) – направляет человека на путь исполнения заповедей, а совершенное их исполнение возводит к любви совершенной.

«Началом же спасения и царствия небеснаго бывает для души любовь» (преп. Антоний Великий, Д I, 90). «Укажу вам дело, – говорит он же, – которое одно делает человека твердым в добре, и блюдет его таким от начала до конца, именно: любите Бога всею душою вашею, всем сердцем вашим и всем умом вашим, и ему Единому работайте. Тогда Бог даст вам силу великую и радость и все дела Божии станут для вас сладки, как мед, все труды телесные, умныя занятия и бдения, и все вообще иго Божие будет для вас легко и сладко. По любви, впрочем, Своей к людям, Господь посылает иногда на них противности, чтоб не величались, но пребывали в подвиге; и они испытывают вместо мужества – отяжеление и расслабление; вместо радости – печаль, вместо покоя и тишины – волнование; вместо сладости – горечь; многое и другое подобное бывает с любящими Господа. Но борясь с этим и препобеждая, они более и более становятся крепкими. Когда же наконец совсем все это преодолеют они, тогда во всем начнет быть с ними Дух Святый. . .» (преп. Антоний Великий, Д I, 49–50) – в совершенной любви.

«Желающий возненавидеть мир, – пишет преп. Симеон Новый Богослов (только еще «желающий», т. е. начинающий подвиг), – из глубины души должен возлюбить Бога, и память о Нем стяжать непрестанную, ибо ничто другое, как сие, не побуждает с радостию оставить все. . .» (Д 5, 9).

«Внутренний наш человек каждодневно обновляется вкушением любви, в полноту же возраста приходит только вместе с полным совершенством любви» (блаж. Диадох).

«Любовь (к Богу), – говорит о совершенной любви св. Исаак Сирин, – от молитвы (совершенной), а молитва – от пребывания в отшельничестве. . . Отшельничество предваряется отречением от мира. . . Ненависть к миру (страстей предваряется) – страхом Божиим и вожделением Бога. . . » (От. 249).

Вожделение Бога или начало любви к Нему, и страх Его, т. е. вера в Него, а не одна вера вне любви, лежат, по учению Отцов, в основании восхождения через подвиг к совершенной любви и совершенной вере. Броня веры и любви (1Фес. 5: 8) есть неразрывная одежда подвижника.

Послушай, что говорит Апостол Павел: Ныне же пребывают вера, надежда, любы, три сия: больши же сих любы (1Кор. 13: 13). Итак, поелику вера сочетана с надеждой, а надежда сопутствует любви – то явно, что кто не имеет любви, не имеет надежды – а кто не имеет надежды, не имеет и веры. . . Кто не может любить Бога, тот, конечно, не может и веровать в Него» (преп. Симеон Новый Богослов. СБ – сл. 63).

««Где нет любви, там нет веры. Вера без любви не бывает» (свт. Тихон Задонский. Т – 100). «Вера есть высочайшее благо, когда она проистекает из сердца, пламенеющего любовью» (св. Иоанн Златоуст. ЗЛ – 110).

«Любовь есть источник веры» (свт. Иоанн Лествичник. Д Вот почему Апостол сказал не только то, что вера действует любовью (Гал. 5: 6), но и то, что любовь. . . всему верит (1Кор. 13: 7). Путь к Богу есть постепенное возрастание в благодати Божией, верящей любви и любящей веру.

«Верою и любовию приступим, – поем мы из Литургии  Преждеосвященных Даров, – да причастницы Жизни вечныя будем».

«Вера (есть) начало любви» (авва Евагрий. Д I – 608). Их неразрывность в учении Отцов – залог истинности и любви, и веры. Именно при этом сочетании, о котором учат Отцы, конкретность любви не перейдет в отвлеченность альтруизма, а вера не сделается бессильной и ненужной словесностью. Только неся в себе начало любви, вера пускает в землю сердца живые и могучие корни и только в сердце,  верящем в Источник любви, может быть создан для любви надежный дом. «Невозможно, чтоб в душе человека обреталась любовь Божия, когда нет в ней веры и упования» (преп. Симеон Новый Богослов. СБ II, 112).

«Любящий Бога и верует искренно, и дела веры совершает преподобно. Верующий же только, а не пребывающий в любви и самой той веры, которую кажется имеющим, не имеет. . . только вера любовию действующая Гал. 5: 6) есть великая главизна добродетелей» (блаж. Диадох Д III, 17). Начало истинной веры есть одновременно начало любви, и только в их взаимодейственном единстве обетование истинности подвига и его восхождения к их совершенству.

У свт. Иоанна Златоуста есть такие слова: «Из всех зол человеческих один грех есть действительное зло, а не бедность, не болезнь, не обида, не злословие, не бесчестие и даже не смерть» №4). Почему это так? Любовь есть забвение себя для другого. «Христос весь есть не для себя» (свт. Феофан Затворник Ф II – 192. ). Он для людей «забыл себя» – смирил Себя даже до смерти (Флп. 2: 8). Грех, наоборот, есть «незабвение» себя, память о себе вместо памяти Божией: самолюбие, самомнение, самоуслаждение. В основе и во всей ткани греха – самоутверждение. «Все страсти исходят из самоугодия, самости, самолюбия, и на них держатся» (свт. Феофан Затворник, Ф II – 192). Поэтому грех есть единственная помеха любви, противоборство делу Христову на земле, Его забвению Себя в любви даже до смерти.

Между Им и нами – одна преграда: наши страсти» (Преп. Исайя). «Берегись матери зол, самолюбия. . . » (Преп. Максим Исповедник, Д III, 188). «Кто себя любит, – говорит блаженный Диадох, – тот Бога любить не может; а кто себя не любит по причине преизобильного богатства любви Божией, тот только воистину и Бога любит. Таковый никогда уже не ищет славы своей, но всегда – одной славы Божией. . . Душе боголюбивой, чувства Божия исполненной, свойственно, в исполнении всех творимых ею заповедей, искать единой славы Божией, относительно же себя – услаждаться смирением. Ибо Богу, ради величия Его, подобает слава, а человеку – смирение, чтоб чрез него соделываться нам своими Богу: что если хотим творить и мы, то, по примеру св. Иоанна Крестителя, радуясь о славе Господа, станем непрестанно говорить: Оному подобает расти, а нам малитися (Ин. 3: 30) » (блаж. Диадох, Д III, 13). Если любовь есть забвение себя, то забыть себя может только смирение. Поэтому, чем более возрастает в человеке любовь к Богу, то тем более излучает она из себя смирение перед Ним, как огонь теплоту. Вот почему отцы говорят о «вожделении смирения» так же, как они говорят о «вожделении любви».

«В великом вожделении смирения. . . (человек) не понимает своего достоинства», – говорит блаж. Диадох (Д III, 13). Вне смирения нет любви. Любовь к Богу сливается со смирением перед Ним, и оба этих чувства делаются чувством единым, благодатным, а потому непостижимым.

«Никто не может выразить словами, что такое смирение, – говорит авва Дорофей, – и как оно рождается в душе. . . Душа, когда смиряется, приносит плод, и чем более приносит плода, тем более смиряется. Оттого святые, чем более приближаются к Богу, тем более видят себя грешными. . . Смирение привлекает на душу благодать Божию» (Д II 605–606).

Любовь к Богу ставит человека на какое-то самое счастливое и в то же время самое последнее место. Вот почему Отцы, раскрывая нам богатство понятия веры, говорили, что «вера есть смирение» (авва Иоанн-пророк, В – 395). «Вера, – говорил Пимен Великий, – заключается в том, чтобы пребывать в смирении и творить милостыню» (От. – 327) (т. е. любовь).

Вера – смирение – это то же, что вера – любовь. Любовь и смирение неразрывны и их несет в себе истинная вера.

«Начало любви – богатство смирения, богатство смирения – полнота любви» (преп. Иоанн Лествичник, Д II – 515). «. . . Все святые, – говорит преп. Филофей Синайский, – от начала создания доныне облачались в это последнейшее святое одеяние Божие (т. е. в смирение). . . Св. смирение праведно должно именоваться и Божественною добродетелию и Владычнею заповедию и облачением. . . Ангелы и все оныя светлыя Божественные силы проходят и хранят сию добродетель, ведая, каким падением пал возгордившийся сатана. . . Знаем мы и то, каким падением пал Адам из-за гордости» (Д III, 406–407).

Поэтому можно сказать, что христианство и в истории и в человеке начинается не только с любви, как сокровенного зеркала веры, но и с покаяния, со смиренного осознания своей вины – греха перед Богом.

«Евангельское учение начинается и заканчивается словами: «Покайтеся!» (преп. Амвросий Оптинский, АМ – 39).

«Ничего не должно почитать злом, кроме одного греха, который отдаляет нас от благого Бога» (преп. Иоанн Кассиан, Д II – 107).