Речонка дудинка

  Поднялся  я  рано-рано, ещё  не  рассвело,  скоро  оделся, слегка  перекусил и  вышел  на  просёлочную  дорогу,  ведущую  в  лес.
Над  околицей  деревни  Липна  разлилась  утренняя  заря, и  небосвод  окрасился  малиновым  цветом  на  востоке.  Стало  быстро  светать, рассеялись  сумерки.  Хороводом  светлые  облака  тронулись  с  места и  поплыли медленно по  небосводу, как  каравеллы,  затягивая, окружая  собой полоску  алую  зари.
Выглянуло  из-за  зубчатой  стенки  леса  розовое солнце.  А  низом  по  земле, по  траве, по  луговым  кустам, стелился, растекался  всё,  нарастая, как   дым  молочный  туман  и  от  солнечных  косых  лучей  медленно  таял, цепляясь  клочьями  за  кусты.
Каравеллы  облаков   белесых  одиноко  плыли  по  горизонту, но  там  они выглядели  рдеющими, светлыми, от  утреннего  солнечного  света.
Высокий  голубой-голубой  небосвод  дышал  свежестью, прохладой, сыростью  тянуло  с  болотца.
В  поднебесье  звенели, трезвонили  жаворонки. Послышался  с  луговины то скрип  коростеля, то  крик  жалобный  дергача, то  возглас  радостный  перепёлки.
Было  так  тихо и  солнечно и  лишь  на  лесной  опушке  шелестели  листвой трепетные  осины, да время  от  времени куковала  бездетная  кукушка, на  сухой  кряжистой   сосне,  тревожно  вскрикивал  дятел. Ярко –жёлтая  иволга, которую не  сразу  подметишь  на  вершине  цветущей  липы  исполняла  свою  лирическую  песню.
Стою  не  шевелясь.  За  иволгой  дружно запели зяблики  в  кустиках  тонких  вереска. На  высокой  ветвистой  бородавчатой  берёзе  лесной  красавец  глухарь, запрокинув  назад  голову и  широко  раскрыв  клюв,  два  раза  скрипнул, заскрежетал, пробуя голос, и  полилась  удивительная  мелодичная  песня этой  царственной  птицы  наших  местных  лесов.   
Помахивая  бело-чёрными  крыльями, сорока  дала  широкий  круг  над  опушкой, словно  оповещая  всех:» - Живы… живы… живы…»  На  мохнатой  дремучей  ели вертляво  передвигались по коре вниз вверх, две  небольшие  птички  в  голубовато-серых мундирах,  с  белыми  грудками- поползни. 
Тропинка,  петляя, наискось  проломила  опушку. Роса в  траве, на  кустах, на  листья  берёз, осин, лип, редких  дубов  блестит  всеми  цветами  радуги, жемчужные  ожерелья  росы  радужно  мерцают, переливаются. Трава  опушки  густая, высокая, местами  до  плеч, переплетена с  диким  горошком. Кажется, упади в неё- и  повиснешь, как  в  гамаке. Цветёт  зверобой золотыми  звёздами, овсяница, чина, канареечник, тимофеевка, медовый  запах  разливается  окрест. Не воздух, а  мёд, настоянный  на  солнце, ветрах, росах… Дышится  легко, глубоко, сладко.   
Опушка  облита  солнечным светом и  гудит, гудит от дружного  пчелиного  нашествия.
Разнеженный  солнечным  теплом, любуюсь чудесным  пейзажам, сюжетами   опушки.
Внезапно, совсем  неожиданно в гармонию  лесной  тишины и  покоя ворвалось что-то необычное, чужое.  Шелест и шорох  повторился. Ещё  ближе к тропинке, ко мне, и  повернул голову в  траву  и….    Сразу  подскочил  на  месте. В  двух шагах  от  меня, свернувшись в  кольцо и вытянув  вверх голову, на зелёном  ковре  мха  грелась  на  солнышке  серая  змея. Её  злые  глаза пристально смотрели на  меня. Это  было  неожиданно, как  гипноз, что  я  тотчас  пустился  наутёк.   
В  лесном  ручейке зачерпнул  ладонями водицы, сделал  глоток. И  сразу почувствовал облегчение, успокоился. Ручеёк  стерегут, охраняют  от всех напастей сосны, ольхи, берёзы и  травы. Вот  он  и  живёт. Вот он и радостно  ликует, светится  на  солнышке. 
В  берёзовом  закройке  неожиданно  столкнулся, с самим, боровиком. Приземистый, ядрёный. Беляк уже  шляпку  откинул от  стержня. В  одном месте краешек  светло-коричневой  шляпки почему-то  отломлен  чуть.  Может, это  белка  пометила? Какой  у боровика волнующий  запах. Какой  чудесный  аромат, грибной  дух.       
Вот  уже   пошли  папоротники. Иссиня –зелёные  перья  с  приметным  просторным выгибом наружу, похожие  на  вазы  кусты.  В  стороне  широкой  просеки  сквозь реденький  строй  молодых  берёзок и осин, тускло  вырисовывались, мигали  стволы  старых  лип. Пахло  остро липовым  цветом, берёзовой  листвой, цветами  фиалками.  Целый  остров  белых  ромашек  обрамлял  полукругом  начало  просеки.
Вид  удивительный, загадочный, сказочный.
Густой  полумрак  ельника поглотил  поясок  тропинки.  Полосы  солнечного света  падали на неё не  ровно, непрерывно, запутывались в  лапах  шатровых  ёлок,  рассеивались, гасли, не  достигнув  хвойной  коричневой  подстилки,  мантии.
Попадались  комолые  сосны: высокие, с красной  корой, необхватные  в  комле- богатыри.
Задевая  ногами  кусты, облитые мелкими  бусинками  росы  я  начал  собирать  грибы- колосовики  и  чем  глубже  проникал  в лесную глубь, чащу,  тем  реже   попадались  подберёзовики, подосиновики и  тем  более  белые.
Вновь  вернулся к  опушке, в  берёзовом залоге, в  реденьком  березняке,  обрызнутые  каплями  мелкой  росы, душистые , с  приставшими к ним  травинками, словно  серые  зайчата, прятались   в высокой  сочной  траве  подберёзовики.  Десяток подберёзовиков  и  два  ядрёных  подосиновика  упруго  стукнулись в  моей  корзине.
Немало  покружив, побродив по солнечным  березнякам, просторным бронзовым  соснякам  и  сумрачным  ельникам, я  вышел  на  округлую  земляничную  поляну, захотелось  посмотреть  лесной  ключ- исток речонки  Дудинки, но  только,  не  Дальневосточной, а нашей  лесной, местной.
Боковиной  поляны забредаю в зелёный  сумрак .елей, серых  стволов  дуплистых  ольх, зелёного  коридора  черёмух, арки  дикого  хмеля и  подхожу к  студёному  ключу, родничку. Но  не падаю, не опускаюсь на  колени, не  окунаю губы в  холодную серебристую струю, от  которой  ломит  зубы, это ещё  впереди, а сейчас я внимательно  слушаю  тонкий  гулкий  голосок  ключа. Он  воркует, как  дикий  голубь –вяхирь.
Лесной  ключ   пробился,  прямо  из-под  склона
земляничной  поляны, перекипев, сливается в  небольшую  ямку, в  которой  копится, копится  и выбегает из  неё  уже  речонкой  Дудинкой .
Глубина  речонки  в  истоке, в  самом начале  вершка  три, дно из мелкого  жёлтого песочка и  мелких  известковых  камушков.
Речонка  лесная  Дудинка  тихоструйная, прозрачная, студёная, пробила себе русло в  лесных  крепях  и   долго-долго петляет по смешенному  лесу, причудливо  изгибается  по  луговине, как  серебряный  поясок и  впадает, вливается  в  речушку  Липенку, в  самом  начале  города  Костерёво.
У  лесной  речонки  Дудинки свой  особенный  голосок, а в её  прозрачной  воде  отражаются  берёзы, сосны, ели, осины, ольхи, черёмухи, орешники, кусты  можжевельника,  летящие  облака, солнце,  луна, звёзды….
  Ключевой  хрустальной  водой  поит  людей, зверей, птиц.  Живая  ключевая  вода, в  которой  столько  лесных  ароматов, что  пьянеешь  от  ощущенья, чувства нечаянной  радости.
Речонка  Дудинка выйдя, поплутав  по лесу, сразу вторгается в полевой  простор, в  луговое  раздолье, журчит  взахлёб, на мелких перекатах,  тихо  плещется в  берега, прячется, таится в  кустах ивняка, в  зарослях густых  камышей, в  зелёных  островках  осоки.
Её  невысокие, пологие  берега заросли густыми  тростниками, кустами  вереска, ивняками. Русло речёнки, словно в  оправе  чёрно-бурых  пластов  торфа и светло-жёлтых  линз  песка.
С какой  удивительной  живостью поворачивает,   
ворочается из стороны  в  сторону, то вправо, то влево, течёт на север, на восток, на юг, опять на восток, опять на  юг, образует в  луговом  раздолье столько причудливых, замысловатых  петель, что  диву  даёшься.
Когда  спадает  вешняя  вода, усмиряется и вброд её  даже  мокрая курица  перейдёт.  Вскармливает  целые  выводки  диких уток.
 Серебрится, ветвится, как  голубая  ленточка  речонка  Дудинка, петляет, теряется в кустах орешника, в зелёных  ладошках кувшинок, прячется в густой  траве.  Под голубым-голубым  небом, под  летним  лучистым  солнцем.
Над  речной  луговиной  речонки  Дудинки  беспредельный  солнечный  разлив  и  тот  покой  ласкового  утра, в который  входишь  одним, как в  Божий  Храм, а  выходишь совсем  другим- обновлённым,  с  крепкой верой  в  добро людей, в справедливость.
Сегодня,  будто  утешила,  успокоила  меня  наша  милая  речонка  Дудинка,  нашептала  что-то  доброе, светлое,  как   детскую  сказку.