Барский лес

 Утро  начиналось  с  рассвета, с  утренней  зари. На  фоне  светло-алой  зорьке,  еле-еле  проступали  контуры единственной  улицы  деревни Кукушкино, просёлочной  дороги  до  самого  лесного  изгиба, до  лесной  опушки  Барского  леса.
Светало.  Утро  занималось  ясное, солнечное, прохладное. Небо   рдело  малиновой  полоской  зари, вышедшее  солнце с  востока, кидало  в  озеро сотни, горсти  золотых  лучей  и  зажигало  на  молодой  щетинистой  травке  мелкий  бисер  серебряной  росы.
Видеть  самому,  как  зарождается, рождается  утро- нечаянная  радость. Сколько  чистоты, свежести и  весеннего торжества  ощущается, чувствуется  в  природе, в эти ранние  радостные  первые  минуты.
На  околице прогорланил  петух. Повеяло  утренней  свежестью, сыростью, запахами первых  цветов-одуванчиков и терпкими  берёзовыми  листьями.  Высоко  в  небе  ходили  кругами  и  заливались, трезвонили, радуясь наступившей  весне  жаворонки.
Слева  по  взгорью  темнела, как   шрам  просёлочная  дорога. Тонко  пищали  комары.
Зелёная, нежная  травка  мягко и шелковисто  стелилась  под  ногами, а в на  обочине  примостились цветы  мать-и-мачехи, солнечными  каплями  обрамляли  дорогу.
Помахивая  гибкими  крыльями, чибис  дал широкий  круг над  лугом, над опушкой  Барского  леса и  кинул с  высоты:»Чьи  вы…. Чьи  вы…»
С  лесной  опушки леса, нежданно-негаданно прозвучал  голос  кукушки: молодо, трепетно,  часто.
У  дождевой  лужи , покачивая  хвостиком,  важно расхаживала  трясогузка, слышался её  невнятный  покрик:» Чи-зить, чи-зить».  В бронзовом сосняке  опушки запела свою песенку пеночка –теньковка. Тихий  её  голосок  звучал с  определённым  ритмом, отрывисто:» Тинь-тинь-тинь»
Задевая  ногами  за  кусты, к лесу  вела петляющая  лугом  тропинка. На  левом краю  луга  булькал  отрывисто  ручеёк, вокруг  ручейка,  словно  толкались  кудрявые  ивняки. Узенькая  проточка, перечёркнутая во  многих  местах  кустами орешников.  Ручеёк   бойко  бежал с  горки, сливаясь  в  торфяную   канаву.
Впереди, с  куста на  куст орешника перелетала  рыженькая, с  кривым  клювом  птичка, она  косилась  на  тропинку выпуклыми, как  ягоды  смородины   чёрными  глазами и  тоненько  попискивала:»Чуть  свет… чуть  свет…»
Тропинка  петляла, то  врывалась  в розоватый  березняк, то  отступала в  хмурый  молодой  ельник,
то  вырывалась  на порубку, на  простор.
Вдали  уже  виднелись  корявые  сосны, а за ними  уже высились  золотисто-бронзовые  сосняки.
Я  иду  краям  опушки.  Серый  дрозд, с  громким  стрекотаньем  радостно  взмыл  вверх, дятел  увлечённо  долбит  медно-бронзовый  ствол  высокой  сосны.
Впереди выступили,  как  на  особицу  две бородавчатые  берёзы, молодые, стройные, а  за ними с  малым  уступом , пушистая ёлка, густая-густая,
зелёная-зелёная, пригожая.  Как  радостно, как  весело  смотрятся  берёзы с  только  что с  распустившимися  резными  листьями. Ёлка  доверчиво  положила  на  светлые  стволы берёз, с  розбрызгом  веснушек,  свои  зелёные  ветки, лапушки. 
Чуть  заметная, приметная  тропинка  змейкой  изгибалась по  сосняку. Несколько  раз между  соснами  мелькал  рыжий  хвост  лисицы. На  лугу 
слышался  плаксивый  голос  кулика.
Неподвижные  утренние  кудрявые  сосны, словно  бронзовые  колонны,  высились сосновые  стволы, между  ними  косо  струились  жёлтые  пучки  лучей  спокойного  солнца.
Вода  торфяной  канавы  зеленела икринками  осклизлыми лягушечьей  икры, колеблемая  зыбкой  рябью.   
Стою,  не  шевелясь,  и  слушаю, как  старается соловей, высвистывая: «- Ти…и …ив  Ти..ив…ив.  Тюрлю, тюрлю…. Чуррр…Чурр…»
По  уклону  к  сырой  торфяной  канаве  небольшой  сосновый  подлесок, укрывшийся  за  отлогим  склоном  оврага. Он  делится  на верхний, с  редкими,  вразброс, берёзами, и  нижний  более  густыми  елями и  молодыми сосёнками.   
Между  верхней и  нижней частью, кромкой вкраплено  круглое, как  блюдце озерцо: в нём крякают  дикие  утки.
Справа  по канаве, затянутой зелёными лезвиями осоки, струится  едва, приметный  ручей. Ручей плавно впадает в  озерцо  и вытекает из него, уже  в  другом  направлении на край  луга.  Чистая прозрачная  вода серебряной  нитью  прошивает  луг.
 Я бы ещё  долго  любовался  ручьём, да сорока  помещала: громко  застрекотала, подняла  тревогу, предупредила  худого  ёжика, дескать, не  зевай, не  спи, уже  давно утро.
- Ау-у-у-у- послышалось  вдруг  за кустами изумрудного  можжевельника. Это  перекликались женщины из  деревни  Кукушкино, то  же пришедшие в лес за  первыми грибами сморчками.
Из  соснового  подлеска , высоко  поднимая  сильные  ноги, гордо выгибая  шею, круто   пофыркивая  вышел комолый  лось и не  спеша пошёл шагом в  сторону  деревни  Болдино.
Я ходил по  опушке, по порубке, расшвыривая прошлогодние листья  палкой, искал сморчки. Вышел на  солнечную  сторону  березняка, а  там большая семья  сморчков, как  тёщины  блины. Попадались сморчки величиной со  сковородку и попадались  с  пяточёк, как  оладьи.  Одна  семья сморчков живёт  поодаль от  другой. Облазил  левый  край березняка и нашёл  целое   племя сморчков.  Шляпка  у них  сморщенная, водянистая, с  изрезанной  поверхностью, они  любят  простор,  солнечный  свет.
Настроение  моё  поднялось, продолжаю  поход.
На  сосне  захлопал  крыльями  рябчик, тотчас же отозвался с  соседней  сосны фырканьем  выводок- целая  семья. Муравьи азартно работали, строили себе новый  муравейник. Праздно  было  глядеть на эту  суету, было  как-то  неловко. Захотелось  чем-то  подсобить  трудягам, работягам, но, как  и  чем?  Вреда  бы  не  наделать.
Мармеладина  лежала у  меня в кармане, и  я  решил  просто  покормить  мурашей- тружеников. 
Муравьи  переполошились, не враз  смекнули, что  к чему.  Юркие, смелые поползли  на  даровое  угощение-мармеладину, и  началась препотешная  кутерьма. Наползают, налетают, отталкивают  друг  дружку, вот  уже и  куча  мала!
С  ёлки на ёлку, легко, непринуждённо, словно солнечное  пятнышко- скакала белка. Где-то  рядом совсем, в  кронах ветвистой  ольхи, с  усладой заливалась  иволга.
Барский  лес , который  подступал к  правому   берегу  речки  Пекше, был  спокоен: ни щебета птиц, ни  шелеста  листьев.  Только  комары  вьются.
Дальше  речка делилась  на  два рукава,  получился  зелёный  островок, поросший  ольхами, ивами, черёмухами,  молодыми  стройными  осинами.  Островок  был  в  опояске  чистого  речного  песка.
Раздвигаю  руками  кудрявые  ветки  ивняков, ольховника  я  вдруг  остановился в изумлении- бобровое  поселение. Чем  дальше  передвигался я по  островку, тем  заросли  камышей, становились  всё  гуще, выше, сплошной  стеной, а  протоки  справа и слева  перегородили  бобры, выбрав  удачное  место  для  плотины. На берегах  проток лежали  заточенные, как  карандаши  стволы  молодых  осин. Наступит  зима, а  бобрам  всё  нипочём: берут  из  своего  речного  склада  понемножку, так  питается  бобровая  семья.
Петляла, причудливо  изгибалась  тропинка, заросшая  кустами  ольхи, орешником, молодой  берёзкой. На  дне  глухого  Болдинского  оврага, как  голубое  блюдце- лесной  родник. Который  сливается в  небольшой  ручеёк. Ручеёк теряется в ольховых  порослях, в  кустах  вереска, потом снова петляет по сосняку и  выбегает  к  речке  Пекше, уже перед  луговиной.
По  правому  берегу сосны  с  пахучими  янтарными  стволами. Белые  стволы  берёз  светятся в  глухой  чащобе, в  буреломе. Вдруг  взгляд наткнулся  на ёлочку- подросток. Ни  единой  обломанной   ветки. Ладная, пушистая, лёгкая, пригожая.  А у  её  ножки- заяц-русак, растянулся и безмятежно  дремлет…
Я  обошёл, чтобы  не  потревожить.      
Взлетели  с  ветки  старой ольхи,  сороки –плутовки, шумливые   дети и с  любопытством  нацелили головки на  меня. Скорее  всего, в  первый  раз видят  человека, и  любопытно же  им: зачем  пришёл, что  будет  делать  дальше. Я  разглядывал  их, а  они меня. Не понравился, застрекотали, снялись, замахали  чёрно-белыми  крыльями и  полетели в  сторону  деревни  Городок.
На  рослых  берёзах  Кукушинского косогора, как  детские  ладошки лакированные  резные  листочки, трепещут  под  утренним ветерком. Как  самолёты  грузно гудят  майские  жуки. Как  радостно  смотрятся ландыши, только  что  распустившиеся  по  краям, целое  лесное  царство. Как  дружно  они  выскочи  на простор.  Сколько  их  кругом?  Мелкие  колокольчики цветов белые-белые, как  снег. На  молодой  травке , куда как  приметны.  Слышится  тихий  перезвон. Или это   мне  показалось?
Косогор  упоительно благоухает   ароматом  ландышей, а  ожившие  берёзы трепещут, шумят  под лёгким,  дерзким  ветерком, словно  морские  волны с провисшими до  земли  зелёными  косами.
С  вершины  косогора, как  на  ладони  Барский  лес.  Старинный, глубинный, дремучий, таинственный, загадочный, с  хрустальным  родником,  с  тихоструйной  речкой  Пекшей,  с  неисповедимыми  извечными  сокровенными  тайнами, с  великими  большими и  малыми  радостями  и  печалями.