Рав-Жольдямо

(по мотивам мордовской народной сказки)
(издано в 2019 г. в книге "Мордовские народные сказки"[изд-во АО "Мордовкнига"], ISBN 978-5-7493-1967-5)

 

Давным-давно... так давно, что и не помнит никто... в одном селе... не за полем, которое сейчас лесом заросло, а там за рекой, которая высохла и остался один сухой овраг, так за ним и стояло то село большое с усадьбой барской.

Жила там семья простая, небогатая. Мужик с бабой, да их сынок. Звали парня Рав-Жольдямо. Ладно жили, не ссорились. Да пришла беда, заболел мужик и умер, осталась старая мать одна с сыном. Стали совсем бедно жить. Как ни старались, но хозяйство не прибывало.  Вот наступила весна, а в доме лишь курочка с петухом, да старая лошадь.

Пошёл Рав-Жольдямо поле пахать. А он парень сильный был, справный, идёт: в одной руке соху держит, а другой за поводья старую лошадку ведёт. Идёт, песни поёт - весёлый он был парень. Видит, шагает ему навстречу старик незнакомый, под мышкой пустой мешок из-под соли несет.

Остановились они, поздоровались. Старик и спрашивает:

- Куда ж ты идёшь, парень?

- Иду поле пахать, - отвечает Рав-Жольдямо.

- Как же ты пахать будешь? Уж больно лошадь у тебя плохая, парень, - говорит старик.

- Ох, добрый человек, - ответил ему Рав-Жольдямо, - бедно мы живём. Видишь - у меня штаны из заплат. Купили бы мы хорошую лошадь, да денег нет!

Усмехнулся старик и спрашивает:

- Хочешь, научу, как богатым стать?

- Да у тебя, дедушка, у самого мешок пустой, неужто ты знаешь? - засмеялся Рав-Жолдямо.

- А ты пообещай мне, что сделаешь как я прошу, тогда поймёшь, - сощурился дед.

Подумал Рав-Жольдямо, что терять-то им с матерью уже нечего, и сказал:

- Ладно, старик, обещаю. Хочется из нужды выйти, говори, что делать.

- Тогда скажи матери, пусть она сварит курицу, да казённого вина купит. А я к вам завтра приду и расскажу, как богатство добыть.

Вернулся Рав-Жольдямо с поля домой, рассказал всё матери. А та и говорит:

- Эх, сынок! Молодой ты ещё и веришь всякому! Да разве это слыхано, чтоб за бутылку казённого вина доброму делу научили!..

Смутился Рав-Жольдямо, но сказал:

- Твоя правда, матушка, да я человеку слово дал - надо встретить гостя с почётом. Пусть он и не научит путному, но нехорошо обещанное не исполнять.

Махнула рукой старуха, но всё что обещал сын прохожему старику, сделала.

На следующий день пришел к ним тот дед. Съел курицу, запил вином, подозвал к себе парня ближе, и говорит ему:

- Слушай, Рав-Жольдямо, нужен мне помощник такой, как ты. На свете есть гора, и у этой горы вся вершина из золотых камней. Я знаю, где эта гора. Никто из людей на ту вершину ещё не забирался. Пойдем туда, наберём мешок золота, а после поделим.

А тут петух на насесте закричал истошно.

Испугалась мать, говорит:

- Не к добру так наш петушок надрывается! Кому золота мешок, а кому яма с вершок! Не ходи, Рав-Жольдямо...

Рассердился старик.

- Эта ваша птица, - говорит, - кукарекать не умеет, заприте её в погреб.

Рав-Жольдямо пошёл и запер петуха в погреб.

- Молодец, - засмеялся старик. - Вот так всегда меня слушайся. Завтра утром запрягай лошадь, и поедем мы с тобой к золотой горе.

Как только солнышко взошло, запряг Рав-Жольдямо свою лошадку в телегу, с матерью попрощался, и отправились они в путь. А петух из погреба опять как закричит, да так сильно, что сквозь землю слыхать.

Запричитала мать:

- Ох, не ездил бы ты, сынок, нехорошо, что петушок наш так кричит. Кому золота мешок, а кому яма с вершок! Оставайся, Рав-Жольдямо... 

- Пусть вашего петуха лиса найдёт и съест! - разозлился старик, а парню сказал: - Ты не слушай эту глупую бабу, мы с тобой оба разбогатеем.

То ли кляча была совсем слабая, то ли путь не близкий, но семь недель они ехали и ещё три дня. Видят - стоит гора огромная, такая, что вершины не видно. И склоны крутые, ровные, как стена, никак не взойти и не залезть на нее.

Дед походил вокруг, нашел дохлого барана и притащил его к телеге.

- Ну вот, - говорит старик, - сейчас я сниму с этого барана шкуру, заверну тебя в неё, дам вощёную веревку и мешок из-под соли. Вечером прилетит огромный ворон, который на горе живёт. Увидит он тебя в бараньей шкуре, подумает - падаль, схватит и понесёт к себе на гору в гнездо. А когда ворон на вершину горы сядет, ты вылезай из шкуры скорей и говори такие слова: «Кыш-кыш, чёрный ворон, пропади! Было твоё, теперь моё!» Ворон испугается и улетит, а ты набей мешок золотыми камнями, привяжи на верёвку и спусти вниз ко мне. А потом и сам по верёвке спустишься.

Страшно стало парню: вдруг ворон его съест? Но ничего уже не поделаешь: назвался груздем - так полезай в кузов. Снял старик баранью шкуру острым ножиком, Рав-Жольдямо обернулся в неё с мешком и верёвкой, - съёжился в три погибели и ждёт. Вечером прилетел огромный ворон, схватил когтями шкуру и полетел с ней на вершину. Опустился он у гнезда. Клюнул раз - шерсть клочками разлетелась, чуть не откусил у Рав-Жольдямо голову. Клюнул ещё - полшкуры как не бывало. Собрался клюнуть в третий раз, но тут Рав-Жольдямо выскочил и закричал как мог страшным голосом:

- Кыш-кыш, черный ворон, пропади! Было твоё, теперь моё.

Испугался черный ворон и улетел. А Рав-Жольдямо оглянулся и видит, что вся вершина горы золотыми камнями насыпана, и сияют они на вечернем солнце так, что глаза болят. Сделал парень всё, как велел ему старик: набил мешок золотыми камнями и спустил его на верёвке вниз. Только хотел сам спускаться, старик взял и поджег верёвку. Верёвка-то - вощённая, словно свечка загорелась.

- Эй, парень, у меня только мешок, а у тебя целая гора золота, ты теперь богаче всех, - засмеялся старик, бросил мешок с золотом на телегу. - Было твоё, а теперь моё...

Стегнул вожжами лошадь и уехал.

Сидит Рав-Жольдямо на вершине горы в вороньем гнезде и плачет. Кругом золота столько, что можно из золотых камней терем построить, но ни воды, ни еды нет. «Пропаду я здесь, - думает Рав-Жольдямо. - Нет отсюда ни пути, ни дорожки. Права была матушка - обманул меня старик».

Всю ночь так просидел и всё утро, а как солнце к вершине золотой горы подобралось, видит парень - три уточки мимо летят, а за ними коршун гонится. Две утки впереди, третья устала, отстаёт - вот-вот её коршун схватит. Взял Рав-Жольдямо золотой камень и кинул им в коршуна. Упал коршун в глубокое ущелье.

Спустились уточки к Рав-Жольдямо, и вдруг, одна говорит человеческим голосом:

- Спасибо тебе, добрый человек. Ты нашу сестру от смерти спас. Что хочешь теперь от нас требуй. Но скажи сначала: кто ты и как здесь оказался?

Рассказал Рав-Жольдямо, как он на горе очутился, как хитрый старик его обманул.

- Ничего, Рав-Жольдямо, мы тебе поможем, мы снесём тебя вниз, - говорят уточки.

Две утки подхватили его за руки, третья за рубаху - и полетели. Целый день летели, а к вечеру опустились возле лесной избушки. Уточки о крыльцо ударились, крыльями ветер подняли, а как пыль осела, увидел Рав-Жольдямо, что утки в девушек превратились: две, что были старшими сёстрами - хороши, а третья, младшая, та самая, которую Рав-Жольдямо от коршуна спас, и вовсе красавица - красотою глаза слепит сильнее золота.

Взяли девушки Рав-Жольдямо под руки и повели в дом. Усадили парня за стол, накормили-напоили, спать уложили. Утром приготовили для парня еду на столе, а сами снова в уток превратились и улетели куда-то. Вечером вернулись - девушками стали.

Живет Рав-Жольдямо в гостях неделю, вторую - и всякий день так: с рассветом сёстры в уток превращаются, вечером сбрасывают утиный наряд. Понятно, что он у сестёр не просто так живёт. К работе он был привычный. Баньку девушкам поставил, забор поправил, сад очистил.

Но уж очень сильно полюбилась парню Сазор - младшая из сестёр. Как улетит она на восходе солнышка - он весь день тоскует, ждёт её не дождётся. Вот уж и работа стала парню не в радость, всё из рук валится. Задумал он сделать так, чтоб любимая перестала в утку превращаться и не улетала от него никогда.

Однажды ночью Рав-Жольдямо прокрался тайком в комнату, где сёстры утиные наряды свои хранили, взял и спрятал сазорин утиный наряд. В кадушку его положил, тяжёлым камнем сверху придавил. Утром старшие сёстры в уток превратились и улетели, а младшая никак утиный наряд не найдёт. 

Искала, искала Сазор свои утиные пёрышки, да не нашла. Села на крыльцо и заплакала. Подошёл Рав-Жольдямо ее утешить, а она ему говорит:

- Не потому я плачу, что уточкой не могу стать, а потому, что сестрицам моим теперь тяжко будет. Мы же не всегда вот так в уток превращались. Жили мы здесь с нашим батюшкой хорошо, пока он не проклял Вармаву, хозяйку ветров, за то, что однажды сильный ветер всю нашу рожь погубил. Превратила Вармава нашего отца селезня и спрятала у себя, а нам приказала каждый день превращаться в уток и для неё у Вирявы серебряных рыб воровать. И если мы не будем так делать, она нашего отца-селезня съест.

Стало стыдно Рав-Жольдямо, да и девушку любимую он отпускать не хотел.

- Я придумаю как отца твоего спасти, - сказал Рав-Жольдямо. - Но ты должна со мной пойти к моей матушке. Хочу жениться на тебе.

- Я век не забуду, что ты меня от смерти спас, - отвечает девушка. - Теперь я сделаю для тебя всё, что захочешь. И женой рада бы стать, да боюсь, будешь мной недоволен: стану я тосковать по утиному наряду, по сёстрам и батюшке.

- Обещаю тебе, - сказал Рав-Жольдямо. - что долго тосковать тебе не придётся!

Прилетели сёстры усталые. Попробовали сами утиный наряд младшей сестры поискать, но тоже ничего не нашли. Рассказали им Рав-Жольдямо и Сазор о намерении жениться. Старшие вздохнули, но за сестру обрадовались. Работящий Рав-Жольдямо всем понравился.

За несколько дней старшие сёстры натаскали с горы золотых камней младшей в приданое, целый мешок.

А потом сыграли свадьбу, и повез Рав-Жольдямо молодую жену домой, а сам её утиный наряд с собой прихватил, за пазуху спрятал.

А мать Рав-Жольдямо после того, как ушел со стариком её сын, очень бедствовала. Изба развалилась. Что было из добра, износилось. Нанялась она к барину кормить свиней, питалась объедками с барского стола. Так и жила.

Как только вернулся Рав-Жольдямо в своё село, забрал мать от барина, новый дом поставил, большой сад рассадил, купил лошадь добрую, коровку хорошую, всякую птицу и живность в хозяйстве завел. Ладно да дружно стали они жить. И всё было бы хорошо - одно только плохо. Молодая жена с рассветом встаёт, садится у окошка и на небо с тоской смотрит, печаль застилает её глаза. И что ни делает - всё слезами поливает. Но всё, что сделает - получается красоты неземной.

Жалеет её мать Рав-Жольдямо, да поделать ничего не может - сын ей показал, где утиный наряд спрятал, но строго-настрого велел жене его не давать.

Как-то раз уехал Рав-Жольдямо на дальние луга траву косить, а в дом к нему слуга барина пришел, сказал, что, мол, к барину скоро гости приедут, хочет барин своими мастерицами похвалиться и велит к завтрашнему дню расшить скатерть золотом, да так, чтоб царице на зависть была.

Испугалась мать Рав-Жольдямо, как же такую скатерть до завтрашнего дня расшить, а разгневается барин - жди беды для всех.

Подошла к ней Сазор, обняла и говорит:

- Не пугайся, матушка, это работа не страшная. Вот мне бы перьев моих утиных, я бы к сестрицам слетала и скатерть золотом расшитую к сроку бы принесла...

Покачала головой мать Рав-Жольдяма, повздыхала, в сторону барского дома плюнула, да и отдала снохе её утиный наряд.

Подхватила Сазор утиные перья, набросила на себя, закружилась, на землю упала аж пыль поднялась. А как пыль улеглась - не стало девушки, а только серая уточка. Взмахнула уточка крыльями и улетела.

Вернулся Рав-Жольдямо с покоса, а молодой жены нету дома. Кинулся он к матери, и та ему рассказала, как было.

- Прости меня, сынок, - говорит печально. - Теперь, боюсь, горе большое нам будет. У тебя жена пропала, а завтра придут люди барина за скатертью, не получат её и заберут нас в цепи.

Думал, думал Рав-Жальдямо что делать, всю ночь думал, да ничего не придумал. Так и уснул на крыльце.

А утром очнулся он от шума птичьих крыльев и гомона. Вскочил, обрадовался, думал уточка его прилетела. Смотрит: спускается на двор стая птиц лесных и к ногам его скатерть кладет золотом расшитую, такую что в царском дворце была бы на зависть. А одна сорока на плечо парню села и на ухо ему человеческим голосом говорит:

- Шлёт поклон тебе, Рав-Жольдямо, жена твоя. Просит она у тебя прощения и велит передать, что покуда она не спасёт своего батюшку и сестёр - вернуться к тебе не сможет.

Взмахнула сорока крыльями и улетела в лес, а за ней все остальные птицы.

Отдал Рав-Жольдямо матери скатерть золотом расшитую, велел её барину отдать, а сам пошёл коня запрягать.

- Куда ж ты собираешься, сынок? - спросила мать.

- Пойду, матушка, жену свою искать. Я её от сестёр обманом увёз, мне её теперь из беды выручать.

Как ни отговаривала мать, стоит Рав-Жольдямо на своём. Делать нечего, покормила его мать, собрала в дорогу и отпустила.

Решил Рав-Жольдямо сначала в дом сестёр наведаться. Приехал, а там нет никого и печь холодная, нетопленная. Взмолился тогда Рав-Жольдямо духу-хранительнице этого дома, Юртаве. Не знал уже парень у кого другого помощи просить.

Явилась ему Юртава в виде кошки, принесла полотенце. Развернул парень это полотенце, смотрит - на нем река вышита, а у реки знак большого дерева. Подошла Юртава-кошка, села на полотенце возле знака дерева и положила рядом с ним ивовый листочек. Догадался Рав-Жольдямо, что надо идти ему к реке и большую иву искать. Поблагодарил парень Юртаву, налил кошке миску молока и побежал к реке.

Долго ходил Рав-Жольдямо вдоль реки, много ив видел, да все ивы были небольшие. И вот, однажды вдруг увидел он за поворотом: стоит на берегу реки ива огромная, такая большая, что, если на верхушку посмотришь - шапка валится. Понял Рав-Жольдямо, что это то дерево, которое он ищет. Подбежал он к иве, смотрит - под ивой сидит могучий старик, борода густая, косматая, как ветки на той иве, а кожа как кора древесная. Держит этот старик над костром руку, и в руке похлёбку рыбную варит.

- Здоровья тебе, сынок! Зачем ко мне пожаловал? - спрашивает старик.

- Жену ищу, - Рав-Жольдямо отвечает. - Не пролетала ли она здесь серой уткой?

- Сам не видел, - сказал старик. - Но ветры всё видят, да веткам ивы моей рассказывают. Я пойду иву послушаю, а ты пока похлёбки поешь.

Налил старик из горсти своей рыбную похлёбку в миску и Рав-Жольдямо отдал, а сам на дерево полез.

Наелся парень похлёбки, тут и старик перед ним явился. Говорит:

- Видели ветры твою жену, пролетала она уточкой мимо. Но куда летела - ветры не рассказывают. Иди-ка ты дальше вдоль реки, увидишь большой вяз, там мой средний брат рыбачит - он больше моего знает, спроси у него. Да передай ему от меня кое-что.

Залез старик в землянку, что под корнями ивы была, вынес оттуда мешок овечьей шерсти. Потом срезал старик с ивы палку и ножом сделал на ней зарубки.

Взял Рав-Жольдямо мешок с шерстью, палку с зарубками и пошёл дальше. Много дней идет, куда ни смотрит - всё кусты да ивы. Хотел уже парень назад повернуть, да вдруг видит, вяз стоит над рекой, такой огромный, чуть до туч верхушкой не достаёт, ветви до середины реки простираются. Под вязом старик сидит, старше и могучее первого, руками бугристыми, как корни вяза его, рыбу чистит - похлёбку собирается варить.

- Здоровья тебе, молодец! - говорит старик. - По делу ко мне, или мимо идешь?

- Я жену свою ищу, - отвечает ему с поклоном Рав-Жольдямо. - Младший брат твой дорогу к тебе указал: не пролетала ли она здесь серой уткой?

Отдал Рав-Жольдямо старику мешок шерсти и ивовую палку, тот поглядел на зарубки и говорит:

- Садись, свари нам похлёбки, поешь, а я послушаю, что ветки вяза знают, да подумаю пока, как тебе помочь.

Взял Рав-Жольдямо котелок и стал похлёбку варить. А старик полез на вяз.  Сварилась похлёбка, парень взял себе немного, поел. Тут перед ним старик явился и говорит:

- Пролетала здесь мимо вяза серая утка. Ведаю я - полетела она в сторону большого дуба, где рыбачит наш самый старший брат. А куда дальше полетела - того не знаю, не говорят о том ветры. Спросишь это у нашего старшего брата. И передай ему тот мешок шерсти, который ты от нашего младшего брата несёшь, да и от меня кое-что.

Залез старик в землянку, что под корнями вяза была, вынес оттуда большой клубок крепкой нити. Потом срезал старик с вяза палку и зарубки сделал на ней.

Пошёл Рав-Жольдямо вдоль реки дальше. Долго шёл, несколько дней. Нет дуба нигде. Расстроился парень, сел на берегу и заплакал, да так и уснул. Проснулся на утро, смотрит - на обрыве стоит дуб-великан. Такой огромный дуб, что в его верхних ветках облака останавливаются, реку дуб кроной накрыл, словно крышей. Удивился парень, что раньше этого дуба не увидел. Смотрит: под дубом старик сидит с седой бородой большой, как снежный холм, младшие братья по сравнению с ним мальчишками бы казались. Руки этого деда, как ветки его дуба - сильные, крепкие, жилистые. Старик рыбу чистит, похлёбку варить собирается.

Блеснул старик на Рав-Жольдямо острым взглядом и говорит:

- Здоровья тебе, парень. По делу ко мне или по пути зашел?

Рав-Жольдямо отдал ему то, что братья передали: мешок шерсти, клубок ниток и вязовую палку, поклонился и сказал:

- Был я у двух твоих братьев. Средний брат к тебе прислал. Жену я свою ищу, не пролетала ли здесь серая утка?

Старик ощупал зарубки на вязовой палке, задумался, а потом и говорит:

- Просят меня братья помочь тебе. Ты посиди пока здесь, разведи огонь, свари нам похлёбку, поешь, а я с дубом своим поговорю, подумаю, как тебе быть и что дальше делать.

Пока Рав-Жольдямо готовил всё для костра, старик полез на дуб и скрылся в густых ветвях. 

Рав-Жольдямо разжёг огонь, похлёбку сварил, свою долю съел, остальное для старика оставил. Тут сверху листья с желудями посыпались, и старик слез.

- Вот что, парень, - говорит старик. - была здесь твоя уточка. Да неспроста она тут летела. Не хотели мне ветры рассказывать, но у меня с ними уговор. Всё теперь знаю. Полетела твоя жена к Вармаве, хозяйке ветров, своих сестёр и отца вымаливать. Да не получится у неё, сильно Вармава на её отца осерчала...

Опустил Рав-Жольдямо плечи и заплакал, потекли слёзы по усам и бороде прямо в котелок с похлёбкой. Старик придвинул котелок к себе, похлопал парня по плечу и сказал:

- Не печалься раньше времени, Рав-Жольдямо, и смотри слезами своими мою похлёбку не пересоли. Попробую я тебе помочь. Видишь, в дубе есть два дупла - одно мхом обросло, а другое паутиной укрыто. Возьми шерсть из мешка, которую тебе мой младший брат дал, и положи ту шерсть с дупло замшелое. Возьми клубок ниток, который тебе мой средний брат дал и положи в другое дупло. Как сделаешь, скажи: Верья-Патяй, что нужно мне дай… И иди ко мне, я тебя дальше научу.

Сделал всё Рав-Жольдямо, как старик сказал и вернулся к нему дальше слушать. А старик и говорит:

- Если отсюда идти на юг, придёшь к горе с золотой вершиной, а за золотой горой стоит гора железная. На вершине железной горы стоит терем, в том тереме живет Вармава, хозяйка ветров. У неё ты найдешь свою жену, её сестер и их отца.

Опять загрустил Рав-Жольдямо, говорит:

- Был я на той золотой горе, на неё человеку не взобраться. А на железную гору, наверное, и подавно! Пропала моя жена, не смогу ей помочь.

Покачал старик головой и велел парню посмотреть, что там в дуплах лежит.

Засунул Рав-Жольдямо руку в замшелое дупло и достал войлочную попону. Засунул Рав-Жольдямо руку в дупло, заросшее паутиной, и вытащил суконный кафтан.

- Сядешь на эту войлочную попону, - сказал ему старик. - Она полетит по небу лучше птицы и отнесёт тебя туда, куда скажешь.  А наденешь кафтан - в миг для всех станешь невидимым... Скажу я тебе, как жену и семью её спасти. Поднимись на золотую гору, там увидишь, что чёрный ворон застрявшего в ущелье коршуна сторожит.  Это тот коршун, которого ты золотым камнем от уточек отогнал. И коршун этот на самом деле - сын Вармавы. Обмани ворона, возьми коршуна и лети к терему на железной горе. Вармава захочет тебя убить, нашлёт на тебя ветры, но ты покажи ей коршуна и предложи меняться. Она сына увидит и всё для тебя сделает.

Обрадовался Рав-Жольдямо, поклонился низко старику, поблагодарил его, прыгнул на войлок, поднялся выше дуба, выше гор, выше самых высоких облаков.

Вот и золотая вершина на солнце заблистала. Видит парень, чёрный ворон сидит у глубокого ущелья, клювом подбирает золотые камни и на коршуна, лежащего на склоне, бросает. 

Подлетел Рав-Жольдямо к золотой вершине, кафтан одел, ворон-то его и не видит. Набрал парень мешок камней и давай их швырять в ворона. Ворон мечется, ищет того, кто в него кидается, а никого вокруг нет. Вот камень ему в голову попал, другой в глаз, третий в грудь ударил. Испугался ворон, что погибнет сейчас, и улетел куда подальше. А Рав-Жольдямо спустился к коршуну. Коршун совсем слабый стал, головы поднять не может, и крыло его сломано. Взял коршуна Рав-Жольдямо на войлок и полетел к терему на железной горе. 

Подлетает к терему, а там на крыльце его уже Вармава ждёт. Кричит таким громким голосом, что ни один гром заглушить не сможет:

- Ты зачем явился сюда, слабый человек? Обмануть меня хотел? Я тебя в кафтане-невидимке глазами не вижу, но мои ветры тебя видят. Говори, что ты хочешь, а то прикажу разорвать тебя и развеять по всему свету.

Снял Рав-Жольдямо кафтан и на коршуна его бросил. Встал на своем войлоке и кричит:

- Я Рав-Жольдямо, старуха! Я пришёл за своей женой, ее сёстрами и их отцом, моим тестем, которых ты у себя в неволе держишь!

Засмеялась Вармава:

- Какой же ты грозный, слабый человечек. Что же мои двоюродные братья тебе даже палки не дали со мною биться? Ну-ка, ветры мои верные, разорвите эту букашку, да разнесите по всем лесам и полям его косточки. А я сегодня, пожалуй, на ужин буду богатой утиной похлёбкой лакомиться.

- Стой, Вармава, хозяйка ветров, - закричал Рав-Жольдямо. - Не спеши убивать меня. Давай лучше меняться.

- Да что ты можешь мне предложить, человек? - ещё пуще засмеялась Вармава. - У меня есть всё, что существует под небом!

- А у меня есть то, что для тебя дороже всего на свете, - крикнул Рав-Жольдямо и сбросил кафтан-невидимку с коршуна. - Будешь теперь меняться?

Увидела Вармава своего сына, еле живого, и согласилась отдать парню всё, что он просит. Как только она это сделала, превратились Сазор, её сёстры и отец снова в людей. Отдал Рав-Жольдямо коршуна Вармаве, а жену свою, тестя и сестёр на войлок усадил и домой полетел. 

 То-то радости было, когда все вернулись! Барин подивился чудесам таким и помог устроить пир прямо в усадьбе. А на стол накрыли ту скатерть, золотом расшитую. Три дня веселились. Барин потом хотел чудесный войлок и кафтан-невидимку царю отвезти показать, да потерялись они где-то. Говорят, будто приходили три каких-то больших старика, взяли войлок и кафтан, да сразу и исчезли... но разве в такое поверит кто?!