Первая любовь не любит пшённой каши

Большой деревянный дом. Уже довольно старый и обветшалый. Но сразу видно, что это дом непростой. Стоит одиноко на опушке леса. Правда, лес жиденький, точно как лесополоса на Среднерусской возвышенности.
Перед домом просторный двор, на котором ничего и нет. Можно сказать, что просто поляна. Трава уже немного пожухлая, уже не в рост идёт, а на семена, потому как время уже застоявшегося лета.
Несколько человек сидят возле маленького костерка. Символический такой костерок, только чтобы посмотреть на огненные язычки и нюхнуть дымку. И я тоже сижу.
Как я здесь оказался? Да вроде бы я тут отдыхаю. Впрочем, теперь считается, что я везде и всё время отдыхаю. А когда и как, от чего к кому приехал – не скажу. Не потому, что не хочу, а просто не знаю.
И как я оказался с НЕЙ рядом, я тоже не заметил. Смотрю – она. Моя первая, ещё детская, безгрешная и безобидная школьная любовь, которую зовут М.
Сидим и просто знаем, что я – это я, а она – это она. Никаких там воспоминаний, никаких «Ого! Привет! Какими судьбами? Как давно это было! А это помнишь?!» или ещё чего-нибудь такого. А ведь последний раз виделись, скорее всего, на выпускном. Просто сидим рядом, и всё.
Мы и в школе просто учились в одном классе, и всё. Тогда, в детстве, в ответ на знаки внимания я был удостоен даже не снисходительной, а презрительной усмешки. 
А потом смотрю – нет её возле костра. Как же так? Надо же было хоть поговорить! А о чём? Не знаю. Не знаю, как она живёт, чем живёт. Но неужели ВСЁ ЭТО так важно? Она ЕСТЬ, её не было рядом, потом рядом вдруг появилась, а теперь снова нет её.
Я ни у кого ничего не спрашивал, но то ли вид у меня стал озирающийся, то ли по сценарию так полагалось, но мне сказали, что она просто пошла полежать на веранде.
Тут я и решил, что этот дом – скорей всего дом отдыха, в природной лесной обстановке. И догадка эта тут же подтвердилась! Оказывается, обед уже был, после него все отдыхают, а через некоторое время будет ужин.
Мысль от меня не отстаёт: надо же хотя бы из вежливости поговорить. Если не надо, то хотя бы выяснить, что не надо.
Мысль пристаёт тогда, когда к чему-то тянет. Или к кому-то.
Поднимаюсь на веранду – и вижу, что не зря! То есть, по-видимому, здесь может быть опасно: вон, что-то сверху, с крыши оседает! Странные какие-то, непонятные осадки.
Приподнимаюсь и заглядываю на крышу, а там – маленькие круглые капли яркого светло-зелёного цвета, которые лопаются, от этого и оседает пыль. Кто знает, может, ядовитая.
Я подхожу к М. и смотрю, куда эта пыль оседает. Всюду оседает редкими золотистыми крупицами, а на её лице их вроде бы нет.
Тут мне попадается администратор, до безобразия похожий на Сашу Баширова. Предъявляю ему претензии, а он клянётся и божится, что ничего вредного тут быть не может! И не может объяснить, что это такое, потому что такое бывает не всегда.
Тут она, конечно, проснулась. И улыбается, и именно мне! Её улыбка заставляет меня обо всём забыть.
Я подхожу к ней, а она говорит: на ужин будет пшённая каша. Она решила, что я пришёл её позвать на ужин?
Неизвестно откуда, но я знаю, что она не любит пшённую кашу. Может, это она сама мне когда-то об этом говорила, – но когда и где? Неужели сегодня, ведь до этого мы и не встречались?! Или как-то так сказала… не вслух?
Я вижу кастрюлю, чуть не до краёв полную пшённой каши. Отчётливо вижу разбухшие светло-жёлтые зёрнышки. Рассыпчатая, наверное, каша! Туда бы ещё маслица…
А потом я вижу её улыбку и снова обо всём забываю. В этой улыбке что-то колдующее и неуловимое, какая-то загадка, которую мне не разгадать, и я это знаю, но мне невозможно как хочется разгадать!
На ум приходит сравнение – улыбка Джоконды. Это что же, Леонардо-то, выходит, разгадал, раз смог её нарисовать… Но я – далеко не Леонардо, я даже пробовать не смею… Боже, но как она за душу трогает, эта улыбка…
И тут я забываю и об улыбке, потому что вижу… грудь. Её левую грудь, а правая остаётся под полой халатика. Эта грудь какой-то особенной, неповторимой формы. Ну не видел я такую нигде, ни наяву, ни в кино, ни на фотках!
И не отдаю себе никакого отчёта в том, как эта грудь оказывается прямо перед моим лицом. Сосок большой, но незаметный, чуть темнее, чем цвет кожи. Он ко мне приближается, потому что я… Я стою на коленях.
У меня даже мысли не возникает прикасаться к этой груди руками… Только губами! Потому что только губами можно ощутить эту нежность, эту мягкость, эту податливость, плавные переходы формы… И я это ощущаю – губами! Не могу передать, какое это изысканное наслаждение! Я им наполнен до краёв! Это как назвать – упоённость? Да не знаю я таких слов, чтобы назвать!
Грудь такая… Чарующая? Нет, не то… Хочется её всегда видеть перед собой, ощущать это очарование… Так выглядит непорочность или порок? Не знаю, – не знаю! И знать сейчас не хочу!
Рукам тоже надо чем-то заняться… они же остались не при деле. Они опускаются на талию сзади и продолжают скользить вниз… Руками ощущаю тоже необычную упругую форму, но это ощущение даже не сравнится с восторгом после улыбки и удивительного подарка – груди! И руки больше не участвуют, их уже как бы и нет.
Всё остальное во мне в меру возбуждено, но ничего не двигает к дальнейшему. Я и так наполнен. Торопить события желания не возникает.
Нет, вру, где-то там возникает, но не хочу! Понимаю, что пока так хорошо, нельзя это спугнуть… А будет ли хорошо потом, неизвестно.
Хочется, чтобы было ещё лучше, но опыт подсказывает, что может и не быть. Вот ведь – дилемма, всегда она – тут как тут. А вдруг всё испортишь? Ведь сколько раз портил то, что можно было придержать, если не торопиться.
И поэтому боишься. Не только того, что потом пойдут разговоры, разборки, выяснения отношений, проблемы с теми, кому стало плохо от того, что кому-то хорошо. Боишься ещё того, что станет обыденно, и всё очарование просто улетучится, – и всё!
Если что-то и будет, то пусть приходит потом, само по себе. Сейчас «до захлебнувшись» достаточно раскрывшегося халата и этой груди! Где всё это происходит, что вокруг – ничего больше не интересует и не имеет значения!
Но я в очередной раз ошибся. Имеет. Потому что это был сон.
А каша? При чём тут пшённая каша? Эта каша снова вспомнилась потом, когда проснулся. С кашей в голове.
Когда не хочется просыпаться – просыпаешься сразу. Может, для того, чтобы запомнить и иметь возможность осознать? Дальше будешь спать – всё забудешь. Всё, что было. И ещё то, что могло бы быть?