Владимир Белов

                Владимир Белов.

       В 1981 году Тюменская областная писательская организация проводила очередной семинар молодых литераторов. Сидели мы на пятом этаже в помещении Союза, как открывается дверь, и, навалившись грудью на сиденье стула, волоча ноги, помогая себе руками, вползает, нет другого слова, парень. Выразительное лицо. Плечистый.
- О, Володя!
По тому как изменилась атмосфера, сразу стало понятно, что парень свой в доску. Он из пишущих. А потом он читал свои стихи.
    Владимир Белов ушёл из жизни в возрасте Христа. В отрочестве позвоночник его был перебит деревом, упавшим на мальчика. Это поставило его в особую ситуацию перед миром людей. Высокую литературу семидесятых – начала восьмидесятых годов прошлого века отличает ряд достаточно противоречивых и разнонаправленных тенденций. Во-первых, это изображение укорённого в среде человека. Признание его родства с другими и природой. Во-вторых, нарастающее ощущение глубинной кризисности российской жизни. В-третьих, внимание к самосознанию отдельного человека, его личному выбору и воле своей выбор реализовать в поступок.  Поэзию Владимира Белова пронизывает ощущение дефицита смысла в окружающей жизни. Стихи его пронизаны особым чувством незаполненности, пустотности пространства, их безучастностью и неподвижностью. Пронзительность стихам Владимира Белова придаёт редкое соединение чувственного и рыцарского начал по отношению к женщине, которая является для поэта как бы продолжением природной сущности мира. И поэтому отношения лирического героя с женщиной всегда явно или не явно драматичны, интимны и одновременно космичны. Стихи Владимира Белова полны ощущения собственной силы, её избытка, её нерастраченности, её особой концентрации в герое. Два раза был в его пустынной комнате среди голых стен – у окна – висел вырванный из «Огонька» сомовский портрет Александра Блока. А рядом с ним увеличенная друзьями попоясная фотография самого близкого ему по духу, по жизни, по крови – почти былинного на вид – деда вместе с незащищённым маленьким внуком Володей.
    Владимир Белов в силу жизненных драматических обстоятельств не мог закончить общеобразовательную школу, но по стихам его можно представить какую огромную культурную работу он проделал над собой. Когда от него ушла жена – и он, будучи совершенно один и имея возможность передвигаться только на руках, выбрался без копейки в кармане ночью на улицу Тюмени, остановил машину и ездил искать свою женщину, не зная адреса.

Ночные подснежники.

За подснежниками
    в бешеном такси,
Из ночного города
   в лунный лес:
- Для любимой надо, вези!
…Хохотал таксист, белёсый,
         как бес…
На ветру дымилось шоссе.
Гнулось лобовое стекло!
В вечность –
  на одном колесе
Нас на поворотах несло…
Светом фар
   в тумане лесов
Вырвали в полуночной мгле –
Горстку белоглазых цветов
На знобящей
   голой земле…
На ветру дымилось шоссе,
Гнулось лобовое стекло.
В вечность –
    на одном колесе
Нас на поворотах несло!
Но не достучавшись
  в твой сон,
До твоей ночной немоты –
Бросил у двери
   на бетон –
Белые ночные цветы…
И под ветра северный свист
вышел, ощущая спиной,
Как смеялся
   хмурый таксист,
Уезжая в город ночной…

А.М

Я знаю адрес, где живёт поэт.
Угрюм, как бес, и улыбаясь косо,
Он мне задаст однажды бред вопроса:
- А в сумасшедшем доме…кошки нет?
И почему? – И долго поглядит
По голым стенам, на углы пустые.
И обречённо скажет: - Убежит…
Вот почему – поэты холостые!
И взяв стакан, и посмотрев на дно,
Нальёт как дёгтя огненного чаю,
И скажет глухо: - Я не замечаю,
Но говорят, что кошки нет давно…

Цветёт полынь.

Перепелиные гастроли.
Глухие зарева
  и стынь…
И среди ночи
   в чистом поле –
 Цветёт полынь.
Светло и вольно
   без предела!
Вода осоками свежа…
И не свободная от тела –
Горчит заблудшая душа.
Горчит,
  хоть падай на колена
И – кайся перед ней.
А жизнь
   цветёт себе из тлена
Костей и пней…
Сегодня – дом,
     а завтра роща –
Исчезнут до конца.
И только зарево полощет
У белого лица…
Но этот горький дым отчизны,
Как святость – не отринь1
Чего ж просить ещё
   у жизни?
Цветёт полынь…
Свистят простреленные крылья.
Летит зола с небес…
Но – зарастает всё полынью
И без…
    Сознания и воли
Людских трагедий и святынь.
…Свежо и вольно
        в чистом поле –
Цветёт полынь…

     ===

Оглянулся – падает звезда
Перед сном…
Лунная бездонная вода –
В омуте лесном.
И поёт, забывшая о сне
В полночи глухой
Птица на заречной стороне –
Над ольхой.
Лунная сухая тишина.
Сумрак шалаша.
И костёр мой выгорел до дна
И – душа…
И, любовь оставив навсегда,
ПРОКЛЯНЯ,
Оглянулся – падает звезда
На меня!..




===
И вот…
   я в гостях у матери.
Сумерки…
   Свет избы.
Тёмные руки
   на белой скатерти –
Как руки самой судьбы!..
Шибко болит, говорит, ночами.
- Дров не могу…
   поднять!
…Сижу
   С опущенными плечами
И - не смотрю на мать.
Жил для кого я –
   все эти годы1
Матери ли помог?!
Чьи-то души мутил
   и воды
На распутьях своих дорог.
Верил призрачным идеалам
И гасил
   за свечой свечу…
…Как предатель
         под трибуналом –
Перед матерью я молчу!..

Вдова.

Живёт вдова
   кукушкой луговой…
А ночью
   из заречной стороны –
Горит окно
   в тумане за рекой.
И чей-то муж
   уходит от жены…
Пора любви –
   тревожная пора.
Цветёт полынь,
     пылают георгины.
И жизнь – не что иное,
   как игра
Героя и влюблённой героини.
 И горько на деревне от калин!
И до зари,
   из мокрого бурьяна –
Кричит в округе перепел один.
И не видать огня
   из-за тумана…
И по росе, с косынкою в руке,
Она чужого мужа провожает.
И – моет ноги жаркие в реке,
Как будто грех нечаянный смывает…

   ===

Мне снится жизнь.
   Которой я не жил.
И что ушла из времени транзитом,
И девочка, с которой не дружил –
Кричит мне вслед
   О чём-то позабытом…
Там душу понимают по глазам,
Не бьют лежачих. Не плюют на чудо…
Там всё другое и другой я сам,
Но не вернуться никому оттуда…
Там всё не так,
   Как вышло наяву.
Не так больны
   Разлуки и потери.
И женщина (не знаю, как зовут)
Там мне с улыбкой открывает двери.
Там всё ещё не кончился апрель.
Цветы в снегу, как лёгкая помеха…
Наверно, я тоскою заболел,
Зачем мне снится собственное эхо?..

Элегия.

Отгорев, сигарета упала…
И, с озлобленной тихой душой,
Я стою у ночного вокзала
Неприкаянный, хмурый, чужой.
Что ищу я по свету устало –
Если в северном диком краю
Даже мать меня
   ждать перестала
И вспахали дорогу мою…
Оглянулся – дошёл до предела,
В поле – иней,
   на омуте – лёд.
Жизнь ушла, утекла, улетела.
Смерть меня подождёт…

   ===

Любимая,
      люби меня всегда.
Смешно и слепо,
      хмуро и весенне.
Твоя любовь –
      как горькая вода
И самое последнее спасенье.
Ты это понимаешь не вполне…
Так отчего же,
      радуясь несмело,
Так зелены глаза твои при мне!
И так безвольно
      тоненькое тело.
 А за спиной –
      пустая даль небес…
И пусть кричит кукушка равнодушно,
Что мне осталось времени
      в обрез,
Но без любви –
     мне вечности не нужно.
И, уходя сквозь судьбы и года,
Я заклинаю
      памятью и телом:
Любимая!
      люби меня всегда.
При свете чёрном –
       и при свете белом.