Сёстры и братья часть 1 глава 7

Голда
Вечером 3 сентября 1948 года в СССР торжественно прибыла первый посол нового государства Израиля Голда Меир. В Москве её встречали радостные толпы людей. МГБ, руководимое Абакумовым, наблюдало за реакцией евреев на её приезд и копило материал на будущее.
- Нужно выявить все слабые элементы! - дал ему указание Иосиф Виссарионович Сталин.
В начале войны в советской печати было опубликовано сообщение об учреждении Еврейского антифашистского комитета и его воззвание о помощи к евреям во всём мире, за подписями известных за рубежом советских людей.
- Это будет реальная сила, - обещала Жемчужина супругу Вячеславу Молотову.
В ЕАК вошли многие знаменитые евреи. Кроме Михоэлса участвовали поэты Фефер, Маркиш, Маршак, академики Капица и Лина Штерн.
- Основная задача ЕАК, - благословил новую организацию Сталин. - Влиять на международное общественное мнение и организовывать политическую и материальную поддержку борьбы СССР против Германии.
Начальник Совинформбюро Соломон Лозовский был назначен фактически политкомиссаром при комитете. 
- Для советских вооружённых сил ЕАК собрал за границей шестнадцать миллионов долларов в США! - отчитался он перед руководством страны.
В конце войны ЕАК направил письмо Иосифу Виссарионовичу от имени евреев СССР. В нём было изложено предложение о создании Еврейской республики на опустевших землях, выселенных из Крыма татар:
- В знак заслуг советских евреев в победе над фашизмом! 
Обещание создания «Калифорнии в Крыму» должно привлечь сердца американских евреев и, конечно же, открыть их кошельки… Сталин на предложение евреев всего мира ответил отказом:
- Они хотят сделать в Крыму новую Землю обетованную. Для этого и подговорили руководство страны выслать оттуда крымских татар!.. Пускай евреи, если хотят, приезжают со всего мира в Биробиджан.
В день приезда Голды Иосиф Виссарионович увидел встречающую её многотысячную толпу у главной синагоги города.
- Неужели у нас столько евреев? - удивился он.
Сталин ехал принять новый автомобиль «Москвич - 400». Его сделали двухдверным, взяв за основу конструкцию «Opel Kadett». Всё оборудование нового завода вывезли из Германии.
- Красивая машина, но… - он сел на переднее сиденье, рядом с водителем и позвал директора завода: - Садись и ты, дорогой.
Директор побледнел, так как для того, чтобы сесть, ему надо было попросить Иосифа Виссарионовича выйти из машины, откинуть сиденье и забраться в неё. Он, хитро ухмыляясь в усы, добавил:
- Сделай машину так, чтобы людям было удобно…
В течение двух недель в Москве состоялись два митинга, в каждом из которых участвовало по пятьдесят тысяч человек.
- Главным требованием митингов было образование Еврейской республики в Крыму согласно ленинской договорённости о залоге займа от организации «Джойнт»… - доложили Сталину. 
После его отказа отдать евреям Крым, вернулись к первоначальному варианту провозглашения Израиля на землях Палестины. Множество выходцев из Российской империи участвовало в его создании.
- Голда Меир родилась в Киеве, - сообщили ему.
Иосиф Виссарионович, разочарованный в арабском национализме, который служил то фашистам, то Англии, решил сделать новую ставку:
- Израиль должен стать нашим форпостом в этом регионе.
На сессии Генеральной Ассамблеи ООН представитель СССР Громыко, к восторгу советских евреев, выразил полную поддержку образованию в Палестине еврейского государства.
- Созданием Израиля, находящегося под влиянием СССР, он задумал план противостояния британцам на Ближнем Востоке и не допустить туда американцев! - понимала Меир.
Мешала фигура знаменитого Михоэлса, настаивающего на Израиле в Крыму. Слишком велика была его слава после войны. Через агентуру его пригласили в ночное время в гости. На машине привезли на территорию загородной дачи министра госбезопасности Белоруссии Цанава. Артиста убили, а тело вывезли на малолюдную улицу города и наехали машиной.
- Во имя тайны убрали и работника МГБ Голубова, который поехал с Михоэлсом в гости, - доложил Берия вождю. - Громим ЕАК?
- Пока повременим… - Сталин решил отложить расправу, так как с большим интересом следил за процессом создания государства Израиль.
14 мая была провозглашена Декларация независимости, и на политических картах мира появилось новое государство Израиль. Советский Союз первым признал его. Поэтому ЕАК продолжил существование, а Михоэлсу устроили пышные похороны. Но после их по Москве поползли страшные слухи:
- Погибший Михоэлс оказался агентом еврейских националистов.
На следующий день после приезда Голды состоялись похороны верного соратника вождя Андрея Жданова. Её поразили сотни тысяч людей, шедших проститься с умершим.
- Неужели советские люди так любят чиновников?! - недоумевала Меир.
Она не знала, что всенародная скорбь тщательно планировалась. Голду принимали радушно, но Илье Эренбургу поручили написать статью о том, что Израиль не имел никакого отношения к советским евреям.
- У нас нет антисемитизма и еврейского вопроса! - написал он. - У нас нет такого понятия еврейский народ, но есть советский народ. Израиль нужен для евреев капиталистических стран, где процветает антисемитизм...
Однако евреи Советского Союза не поняли грозного предупреждения. Они друг другу сообщали ободряющие новости:
- Сталин поддержал создание Израиля и Молотов принял нашу Голду.
Дух легкомысленной свободы не испарился после Победы. Невиданная толпа собралась перед синагогой, куда в еврейский Новый год пришла Голда Меир. Тут были солдаты и офицеры, старики, подростки и младенцы, поднятые на руках родителей.
- Шолом, Голделе! Живи и здравствуй! С Новым годом! - такой океан любви обрушился на гостью, что ей стало трудно дышать.
Она была на грани обморока и сказала многотысячной толпе:
- Спасибо! Спасибо за то, что вы остались евреями!
На приёме в МИДе к Голде подошла жена Молотова Полина Жемчужина и заговорила с ней на идиш.
- Вы еврейка? - изумилась Голда.
- Я дочь еврейского народа, - ответила она.
Жемчужина, как убеждённая коммунистка, очень заинтересовалась израильскими киббуцами и долго расспрашивала дочку Меир Сарру:
- Кто там живёт, как они управляются?
Сарра объяснила:
- В Ревивим всё общее, частной собственности нет.
- Это неправильно, - сказала она. - Люди не любят делиться всем. Даже Сталин против этого. Вам следовало бы ознакомиться с тем, что он об этом думает и пишет.
Она обняла Сарру и сказала, со слезами на глазах:
- Всего вам хорошего, а на прощанье, желая благополучия народу Израиля, подчеркнула, что если ему будет хорошо, будет хорошо и евреям в остальном мире.
Сталин в это время участвовал в заседании, где обсуждалась кандидатура на пост министра угольной промышленности. Предложили директора шахты Александра Засядько. Кто-то возразил:
- Всё хорошо, но он злоупотребляет спиртными напитками!
- Пригласите его ко мне, - сказал он.
На следующий день в его кабинет пришёл Александр Засядько. Он с ним побеседовал и предложил выпить.
- С удовольствием, - сказал Засядько и взял налитый хозяином стакан водки: - За ваше здоровье, товарищ Сталин!
Он выпил и продолжил разговор. Иосиф Виссарионович отхлебнул, предложил по второй. Засядько залпом выпил второй стакан, никак не показывая опьянения. Сталин предложил третий, но его собеседник решительно отодвинул стакан в сторону:
- Засядько меру знает!
На следующем заседании он внёс его кандидатуру для утверждения министром. Снова возникли возражения и сомнения в его трезвости.
- Засядько меру знает! - заверил собравшихся. - Проверено на личном опыте…
Затем рассматривали вопрос деятельности еврейского конгресса.
- Недаром при поддержке США ими готовился еврейский форпост в Крыму! - возмутился Иосиф Виссарионович. - Нужно задавить гадину!
По заданию партии Маленков вызвал нового председателя ЕАК, главу Совинформбюро Лозовского и наорал на него:
- Что ты творишь, твою мать?!
Он начал каяться, дал показания на соратников. Но надеялся на милость зря. Лозовский и члены ЕАК были арестованы и расстреляны. Они дали показания на Жемчужину.
- Это конец! - когда на заседании Политбюро Сталин прочитал материал чекистов на Полину, у Молотова коленки задрожали.
Её обвиняли в связях с сионистскими организациями, с послом Израиля Меир. Были у неё хорошие отношения и с Михоэлсом. Жемчужину сняли с работы, но какое-то время не арестовывали. Вождь сказал Молотову:
- Тебе надо разойтись с женой.
Полина всё поняла правильно и согласилась:
- Если так нужно для партии, разойдусь…
Он два часа беседовал с режиссёром Эйзенштейном и актёром Черкасовым по поводу второй части фильма «Иван Грозный». Высказал претензии: 
- Одна из ошибок Ивана Грозного состояла в том, что он не дорезал пять крупных феодальных семейств. Если бы уничтожил, не было бы Смутного времени... Мудрость Ивана в том, что он стоял на национальной точке зрения и иностранцев в страну не пускал... У вас опричники показаны как «ку-клукс-клан». А опричники это прогрессивная армия.
Беседа была благожелательной, он разрешил великому режиссёру переделать фильм:
- Прошу не спешить и сделать основательно!
Присутствующий при разговоре чиновник «Госкино» передал просьбу артиста Михаила Геловани, который исполнял роль Сталина в художественных фильмах, разрешить ему пожить на даче у озера Риц. 
- Почему товарищ Геловани хочет пожить на даче? - спросил его Сталин.
- По мнению Геловани это необходимо, чтобы вжиться в Ваш образ… - пояснил он.
- Для этого надо начать издалека… - усмехнулся вождь. - Пускай начинает с туруханской ссылки!
В конце года Молотовы разошлись, её арестовали. Обвиняли в связях с еврейскими националистами, имя Молотова замелькало в «еврейском деле». Но она всё отрицала, даже посещения синагоги.
- Полина всегда была достойна мужа… - оценил Иосиф Виссарионович. - Железная женщина, хотя и еврейка!
Сталин ограничился её высылкой из столицы. Голда Меир тоже уехала из Москвы. Она вернулась в Израиль и однажды стала премьер-министром страны.


Матвей Григорьевич
Большие войны начинаются с мелочи. Русско-турецкая война началась в 1877 году с Сербско-турецкой войны, в которой Россия поддержала сербов. Командующим сербской армией был назначен русский генерал Черняев.
- Я хочу поехать вызволять наших православных братьев из турецкого ига! - сказал Матвей Григорьевич Генсицкий младшему брату Юрию.
Он вышел в отставку и приехал в Москву. Юрий уважал сурового, усатого вояку. Под обликом старого солдата хранилось доброе сердце. Под нахмуренными бровями блестели от безмолвного смеха зеленоватые глаза.
- Веселье Матвея армейское, стародавнее, хлебосольное, - знал младший Генсицкий. - Он умеет отыскать шутку в самое трудное мгновение, прорваться бранью в минуту отчаяния и тут же повернуть на бодрый смех.
В русском высшем обществе увлекались идеей взятия Константинополя, создания всемирной православной империи и рвались на войну.
- Не могу, - ответил младший брат, - я офицер гвардейского полка. Пока война не объявлена, я буду считаться дезертиром из императорской армии.
Матвей Григорьевич был старше и пользовался авторитетом. Имел три Георгиевских креста, причём последний крест был золотой с бантом. 
- Георгии брат получил за войну в Средней Азии… - гордился он.
Брат долго уговаривал его и убедил ехать на войну.
- Тогда отправляемся в Сербскую армию! - наконец решился Юрий.
Ведавший переправкой добровольцев, отправил их с первым пароходом.
- Документы остались в полку! - предупредил чиновников Генсицкий.
- Ерунда! - жандармы к формальностям относилась снисходительно.
- Какой сейчас общий подъём русского патриотического самосознания в смысле славянского единения! - восхищался Юрий, пока они плыли.
- Все заражены патриотическим духом, - согласился брат, - который непременно вынудит императора Александра II объявить войну Турции.
По прибытии на место добровольцы влились в сербский отряд и стали участвовать в боях с турками. Матвея назначили табачным интендантом.
- Страшный курильщик, - знал брат, - он всегда держит табак в огромной жестяной коробке на полпуда. Так с ней и ходит...
Рано наступившей зимой походную жестянку носил в башлыке.
- Теперь не знают табачных секретов… - Генсицкий прокладывал табак пластинками картофеля, чтобы хранить влагу, покрывал липовым листом.
- Получается у него из самого дрянного мухобоя замечательно крутая и душистая смесь! - восхищались сослуживцы.
В бою, в оттепель, когда глухо бухали турецкие пушки, Матвей Григорьевич с табачным интендантством в руках стоял с кучкой русских офицеров на дороге, в луже талого снега.
- Закури! - он всех приветствовал крученками.
Пустив дым сквозь прокуренные усы, Генсицкий принялся рассказывать про бой, в котором участвовал когда-то в Средней Азии:
- Представьте себе такую же оттепель, грязь по колено... 
Вдруг сдвинулся воздух от близкого взрыва. Грянула с визгом шрапнель, горячий осколок выбил из его рук жестяную коробку. 
- А так бы попал в грудь… - удивился он. - Был бы я мёртв!
Не расставался с продырявленной коробкой, а шрапнельную дыру заклепал чудовищной свинцовой бляхой.
- Она мне жизнь спасла! - говорил Матвей Григорьевич брату.
Его назначили начальником разъезда с приказом произвести разведку. Три конника двигались по дороге, обсаженной высокими тополями.
- Направление держать к большому селу, - велел Юрий солдатам, - подходить к нему со всеми предосторожностями.
Два дозорных осмотрели дом, стоящий отдельно, дали знак, что противника нет. Он зашёл туда и услышал выстрелы. Выскочив из дома, вскочил в седло. Генсицкий не успел отъехать трёхсот шагов, как вокруг засвистели пули. Лошадь ранило, она споткнулась и упала.
- Жалко оставлять врагам седло, - Юрий попробовал его снять, но град пуль заставил отступить. - Жизнь дороже! 
Его путь пересекла небольшая речка, через неё был перекинут мостик. Офицер направился к нему, но заметил разъезд противника. Осмотрелся, недалеко увидел большой куст ивняка, нависший над водой, решил, что под ним будет менее опасно, чем под мостом:
- Сквозь ветки могу видеть противника, а сам буду от него скрыт.
Генсицкий пополз к кусту и засел, держа винтовку наготове. Вскоре приблизился вражеский разъезд и прошёл мимо. Когда враги удалились шагов на пятьдесят, он выпустил вслед пулю и быстро перезарядил винтовку.
- Двое раненых остались лежать на дороге, - отметил Юрий, - а остальные трое ускакали.
Он выбрался из-под куста, с винтовкой наизготовку подошёл к лежащим раненым, снял с них оружие и знаками приказал им встать и идти.
- Но они или не понимают, или не могут идти… - понял Генсицкий.
На его счастье, из леса показался их головной эскадрон. Передовой дозор пошёл на рысях к мосту. Окликнув своих, он указал, где противник.
- Мой трофей! - Юрий передал раненых турок, доложил о случившемся.
Весь о его подвиге достигла брата. Глаза Матвея Григорьевича весело посмотрели на героя. Под его лавкой таился походный погреб. Водочка, настоянная на берёзовой почке, лучок, который посыпал крупной солью, колбаса краковская и с чесноком, вареники, сало с последней стоянки.
- Хорошо! - младший Генсицкий выпил и захрустел корочкой хлеба.
Матвей мог перепить всех, не пьянел никогда. 
 - Ну, господа, привал, - объявил он и, облокотясь на руки, заснул.
Вокруг шумели, кричали, звенели стаканами, он блаженно спал, прижав к руке прокуренные усы. Минут через десять Генсицкий проснулся, посвежевший, с прозрачными глазами, и первым делом налил себе стопку.
- За царя, веру и отечество! - он опрокинул серебряную стопку водочки.
От башлыка, от пропотевшей по исподу фуражки с потёртой кокардой шёл приятный запах чистоты, немного кисловатого настоя табака и сушёных яблок. Так же пахла его поношенная офицерская шинель. 
- Когда брат сморкается, как иерихонская труба, косятся люди и лошади! - засмеялся Юрий, когда он вытащил платок, слежавшийся по складкам.
В нём была необыкновенно бодрая сила жизни. В огне у него было совершенное самообладание и презрение к смерти. Как-то в перестрелке ранили его любимого кадета. Мальчик со стоном добрался до Генсицкого:
- Дедушка, дедушка, меня ранили!..
Кадета перевязали. Матвей Григорьевич уложил его, всего в бинтах, в сено, накрыл старенькой шинелью. Мальчик мучился, смутно стонал от пулевой раны в плечо. Он гладил паренька по голове и утешал:
- Так и надо, что ранен, и ничего, что больно, ты солдат, должен всё терпеть. Претерпевший до конца спасён будет...
Когда император Александр II объявил войну Турции, добровольцев отозвали. Братья оказались в Яссах, когда туда прибыл царский поезд.
- Это как чудо, увидеть царя! - они стояли около его вагона.
Государь открыл окно, упёрся на него локтями и смотрел вдаль. Он тяжело дышал, страдал астмой. Вдруг его глаза, устремлённые на платформу, остановились, будто Александр II пристально к чему-то присматривался.
- Он узнал кого-то… - придворные стали смотреть туда же.
Император, обращаясь к стоящему в стороне Юрию, спросил:
- Ты ротмистр Генсицкий?
- Точно так, Ваше Величество! - молодецки ответил он.
Его поразило лицо царя крайней бледностью, как у статуи, правильное, точно выточенное из мрамора. Государь вдруг обвинил:
- Ты дезертир, убежал из армии без разрешения начальства
Матвей Григорьевич в черкеске со всеми Георгиями шагнул к вагону и начал просить прощения за брата:
- Это я уговорил его отправиться добровольцами в Сербию!
- Это не оправдание!.. Арестовать дезертира и посадить в крепость.
Чувствуя вину, Генсицкий вынул кинжал, висевший на поясе, всадил себе в сердце. Чтобы император Александр II не заметил самоубийство, все стоящие рядом военные быстро обступили его.
- Вынимать кинжал поздно, - ужаснулся Юрий, - он всадил его в грудь.
Офицеры сдавили тело со всех сторон и двинулись от вагона. Потащили его в комнату, где стоял царский трон. Там положили тело на ступеньки.
- Как символично… - подумал брат. - Он умирает на ступенях трона, за который воевал всю жизнь!
Император не отходил от окна, не понимая в чём дело и спрашивал:
- Что такое? Что случилось?
Выходя из щекотливого положения поезд, решили отправить немедленно. Александр II продолжал недоумевать и спросил:
- Почему поезд отправляется?.. Разве время вышло?
Когда царский поезд ушёл, Юрий подошёл к Матвею Григорьевичу. Он был мёртв. Кто-то вынул из его груди окровавленный кинжал.
- Брат всегда был ходячим судом чести! - Юрий перекрестился. - Царство ему небесное! У него осталась дочь Вера, я буду ей помогать. 
 


 
продолжение  http://www.proza.ru/2019/03/15/1013