Календарь перекладной

...Время водит по кругу, уводит, возвращает, вращает, размывает, смывает, боль затихает, её укрывает будильник, колокольчик, другая боль, но приходит этот день, он не уходил и все перед глазами.

"В Азии вместе были" - этими словами  уточняла мама, что речь идёт о близких родственниках.
Мы были вместе с чеченцами, ингушами в изгнании, в " Азии", у нас одна беда, один опыт, который сближает, является нитью определяющей в исторической общности, исторической памяти.
"...О боли моей говорить ли с тобою?
Если коню крутят губу,
Он только один понимает всю боль." - писал в Киргизии Кайсын Кулиев.
Говорить с теми, кто не пережил, кто не преодолевал, не живёт с этой болью, да ещё и духовно обездолен, трудно, да наверно и бессмысленно.
В Чечне и Ингушетии день скорби и мы понимаем их скорбь.

Автобус. Едем. Сзади меня ведут разговор две женщины. Увлечённо, громко. Обсуждают некую А. Как ходит, как моргает, как двор подметает, какие бока у её коровы. Беспощадно, с многими и живописными подробностями, что представила эту А, и она нравилась мне, она была иной, чем эти небезопасные болтушки, и этим их тревожила.
Замолчали. Думаю, все, исчерпали свои наблюдения, утомились.
Ошиблась. Вновь возмущённый голос:
-А ты её  прищепки видела?  Все разные. На веревке у неё висят разные прищепки!
И дальше, дальше...
Вспомнила эти голоса, увидев развешанное белье, впервые посмотрела на прищепки.
Одинаковых не было.
Но то, что удерживает на ветру, разное. Лишь бы удерживало.

За всю зиму второй раз долгий, уверенный снег. Сегодня растает. Завтра? Не угадать, не рассчитать - непредсказуем март.
Будет метаться, затихать, греть, леденить, будет шалеть, трезветь, сильные будут влюбляться, слабые болеть - это март.

Да, горжусь.
Впервые пошёл на Эльбрус. Позвонил мне руководитель вашей группы.
-Я многих вожу, многих видел. Удивлялся, любовался я вашим сыном. И когда ему было очень тяжело, он думал о другом. Спасибо.
-Смотрю на него и мне хочется жить. Старше него ведь на многие жизни, а рядом он и я как на приеме у английской королевы. Лишнее не сказать, движение лишнее не сделать. Сержусь на себя, но собран. Он меня видит и жалеет, а я хочу, чтоб уважал.
Это друг, преследуемый болезнью и разными нелепостями случая и от преследований спасающийся улыбкой
-Увижу- улыбаюсь, вспомню-улыбаюсь. Тепло мне. И в молитвах бывает забываю упомянуть кого  мне забывать нельзя, а его  имя всегда называю и прошу - будь рядом с ним, глаз нехороший отведи,  дороги его благословляй- разное прошу...
Это соседка старенькая.
О многом сегодня прошу и я.

- Что, мама, сидишь и думаешь о чем пострадать?- вопрос сына из времени, когда надо было только ликовать, а ведь  на самом деле, додумывалась до страданий.
Огорчения летучие, шумные, соринка в своём, чужом глазе, прожженная утюгом блузка, царапины кошки уводили  от огромного, молчаливого счастья.
Счастье играет странную, не честную  игру - неощутима, незрима она, стоя рядом, а когда удалиться до недосягаемости - встает перед глазами.
И изумление - неужели было оно?
И где же была ты?