Дорога в школу

На вид мальчику было лет десять. Он медленно двигался по московскому переулку, заметно прихрамывая на левую ногу. Дело было в первые послевоенные годы. На мальчике были сапоги и выцветшая, застиранная почти добела солдатская гимнастерка. На груди справа виднелась желтая полоска — знак тяжелого ранения . А с левой стороны была скромная голубая планка. Она означала медаль «За отвагу». В правой руке он нес планшет — офицерскую полевую сумку. Резкий сигнал грузовика, выезжающего из-под арки, напугал мальчика, тот вздрогнул. И в тот же момент все пропало, не было ни сапог, ни гимнастерки. А был обыкновенный школьник в курточке, перешитой из маминых юбок, шагающий с портфелем в руке в свою школу. И он не хромал.

Что же это было? Конечно, его фантазия. Он часто такое придумывал по дороге в школу. Путь был не близкий. Если выйти из дома через черный ход на задний двор и оттуда пройти проходным двором в переулок, то можно было дойти до школы минут за двадцать пять. Вообще, родители могли бы найти школу и поближе, но им удалось пристроить его в знаменитую школу № 110  у Никитских ворот. Это старое угловое здание не было похоже на другие московские школы, построенные в тридцатые годы. В этом доме еще с 1910 года была гимназия. И до сих пор сохранилось несколько  замечательных старых учителей, некоторые из них жили во флигеле в школьном дворе. Занятия в школе были в две смены.

Первый год мама еще провожала и встречала мальчика, ведь по дороге нужно было пару раз переходить улицу. А потом он уже освоил этот маршрут и брел сам туда и обратно. И это время полностью принадлежало ему одному, никто его не тыркал, не задавал вопросов, не давал поручений. У него не было попутчиков. Иногда, очень редко он встречал на полпути старосту класса по прозвищу «людоед», обычно тот приходил в школу раньше. Но беседа у них никогда не получалась, у прожорливого «людоеда» рот всегда был занят, он вечно что-то жевал. Так что мальчик  мог полностью  предаваться своим мыслям, мечтам, фантазиям. За школьные годы набралось почти две тысячи часов  этих прогулок туда и обратно. Он проходил мимо знаменитого двора винных складов Голицына и выходил к Поварской (тогда — ул. Воровского) с красивыми особняками, в них располагались всякие посольства. Его воображение поразил красный детский автомобильчик во дворе посольства Норвегии. Дальше путь лежал по Б.Никитской (тогда — ул. Герцена). После войны там еще ходил трамвай, но года через два-три его убрали. Мальчик проходил мимо турецкого посольства и дома А.В.Суворова, мимо церкви, в которой, по преданию, венчались Александр Пушкин и Наталья  Гончарова, дальше мимо красивого магазина «Консервы», а там уже и школа рядом.

Он пришел в школу в победном 1945-м. За год до этого в Москве и других крупных городах ввели раздельное обучение мальчиков и девочек, так что теперь это была мужская школа (а когда он ее закончил, раздельное обучение снова отменили  - не повезло ему). День рождения у него был в конце октября, он оказался самым младшим в классе. А класс был большой, больше сорока человек. Каких-нибудь группировок и неформальных лидеров у них не было. Были, конечно, свои забияки, свои хулиганы, свои клоуны, свои тихони, свои отличники. Отличников было много, и наш мальчик был среди них, но «ботаником» не был, учеба давалась ему легко. Ребята к нему относились хорошо, но этого было мало, хотелось славы, как например, у одного двоишника, которому мальчик помогал по арифметике. Тот был самым хорошим игроком, когда они гоняли в футбол в окрестных переулках (иногда с мячом,чаще с консервной банкой).  А другой парень, самый длинноногий, выглядел  лучше всех, когда играли в «отмерного козла» в школьном не заасфальтированном дворе.

В 1946-м году на экраны вышел фильм «Сын полка» по повести Валентина Катаева. Герой вызывал зависть и восхищение у мальчика. Как было бы здорово придти в школу вот таким, как этот Ваня Солнцев, и при этом держаться сдержано, скромно. И был еще один герой из недавно прочитанной книжки, это был «Овод» Войнич. Отсюда взялась эта хромота, естественно, после ранения. И мальчик представлял в своих фантазиях, как директор приводит его, бывшего фронтовика, в класс и говорит: «Вот, ребята, Ваш новый одноклассник. Он опоздал к началу учебного года, так как лежал в госпитале после тяжелого ранения. Я надеюсь, вы поможете ему наверстать пропущенный материал и подружитесь». А ребята все стоят, разинув рты. Дальше фантазия не получалась, мальчик не мог придумать, куда, за какую парту усадить героя.

На обратном пути фантазия у него не работала. После занятий, а то еще и после всяких пионерских сборов мальчик был уставший, нередко болела голова. Иногда, когда в кармане была мелочь, он заходил с приятелем в магазин «Консервы». Там можно было выпить стакан сока, самый дешевый томатный стоил восемь копеек, туда можно было добавить соль и перец. И дальше он тащился со своим портфелем домой. 

Эта дорога в школу и обратно снилась ему всю жизнь. Но во сне по пути в школу он уже не фантазировал, а всегда боялся опоздать. А обратный  путь в снах почему-то всегда был в вечернее время, будто после второй смены. И двигаясь по знакомым, но темным улицам, он во сне всегда раздумывал, какой путь выбрать: то ли более короткий через темные страшноватые  проходные дворы, то ли обойти кинотеатр на Воровского, выйти на Садовое кольцо и топать по нему до дома. 

Прошли годы, мальчик вырос, но это желание славы у него сохранилось. И всегда, вел ли он занятия со студентами, выступал ли на сцене в праздничных капустниках, читал ли свои сочинения — ему всегда было очень приятно чувствовать, что он владеет залом, что людям он нравится. Этот уже взрослый человек долго еще оставался тем же мальчиком. Смех, аплодисменты доставляли ему огромное удовольствие и повышали его самооценку. С годами эта самооценка настолько укрепилась, что уже не требовала новых подтверждений. Наконец, повзрослев по-настоящему, достиг он того спокойного равнодушия, когда мог с полным правом цитировать строчки А.С.Пушкина "хвалу и клевету приемли равнодушно..." или строчки из любимого стихотворения "If" Р.Киплинга "равно встречай успех и поруганье, не забывая, что их голос лжив".