Под Орлом

Туман молоком стелился по холмам, ухудшая видимость. Нам предстояло идти несколько километров по сложной местности. Холод пробирался под шинель, а влажность только усугубляла ситуацию. Этого ничего не пришлось бы делать, но капитан опасался, что русские вызнают маршрут и места стоянок. Танки не пройдут по отвесному холму, прорезавшему область, а сопротивление мирных жителей выглядело абсурдным. Что могут деревенские бабки против истинных арийцев? Ничего.

К рассвету, когда туман начал рассеиваться, наш отряд вошёл в поселение из нескольких домов. Это было стратегическое место. С высоты хорошо просматривалась округа. Взбираться по крутому холму было сложно, но извилистые тропы, проложенные местными, делали его такой же легкой добычей, как и в нашем случае.

Среди наполовину прибранных полей виднелась дорога на Орёл, где пройдут танки Вермахта. Нельзя было позволить русской разведке и партизанам нарушить планы по захвату очередного рубежа. Под холмом текла узкая речка, приобретающая спокойствие и глубину дальше на юг, когда мы перешли её вброд почти не замочив сапог.

Раздался звук автоматной очереди.

— Не стрелять! — услышал я приглушенный звук собственного голоса, но было уже поздно.
На земле лежала деревенская девка - молодуха в платке и видавшем лучшие времена голубом платье, чьё ведро покатилось по тропе, собирая осеннюю грязь.

Так мы и заявили о себе.

— Идиот! Стрелять только по команде!

Из домов посыпались жители, старуха выбежала оплакивать погибшую, а остальные боялись за собственные жизни, жавшись друг к другу. Мне хорошо известен взгляд затравленного человека, опасающегося за собственную жизнь и затаенную радость, что не стал следующим.

Мы согнали местных в один дом, как свиней. Баб не насиловали, отчего они даже обиделись, а мужчин Советы забрали на фронт, кроме одного подслеповатого старика. Старику я не доверял. Хитрый прищур намекал, что глаза его не настолько мутные, как казались, а дрожащие ладони только игра на публику. Я изводил его, как умел.

В слежке за стариком я не заметил истинной угрозы. Русская девка с длинной черной косой каждый день приносила мне самогон. Отряд пил втихаря и постепенно падала дисциплина. Солдаты поколачивали баб, но меня это не волновало, потому как я пил вместе с ними, прощая людские слабости.

Пришла шифротелеграмма, что войска пройдут через два дня. Надо было подготовиться. Я вычистил шинель, радуясь, что проклятые блохи сдохнут с холодами. Лицо после попоек опухло, отчего не узнавал себя в зеркале, но скоро это обещало закончиться. Вначале мы возьмем Орёл, а затем Москву. Власть Третьего Рейха распространится на весь мир.

С этими мыслями я вышел во двор, где заметил, как Оленька, так звали девку с темной косой, резко завернула за дом и прошла дворами к лесу. Я направился за ней, выдерживая дистанцию. Она меня не заметила, хотя шли мы долго. Спустившись с холма, где раскинулась лесистая долина, она прошла несколько километров до поля, где окапывались русские солдаты, подошедшие со стороны Брянска.

Привалившись плечом к дереву, я произвел пару выстрелов. С первого раза не попал в голову, но звуки привлекли внимание солдат. Бросившись бежать, я петлял между деревьями, надеясь, что русские не поймают, но сквозь оглушительный свист ощутил резкий укол в районе сердца.

Марина схватилась за сердце. Она сидела в окопе, поросшем земляникой, которую они вместе с подружкой собирали для бабушки Нюры. Вместо сочной ягоды, а в этом месте они были самыми крупными, она держала на ладони проржавевшую автоматную гильзу.
— Кать, ты это видела?
— Что? Дай посмотреть. Фу, там червяк, — девчонка наморщилась.
— Ничего. Идём обратно на холм. Нельзя здесь есть землянику. Кровью она напитанная.