Капля никотина

 «Маменькиным сынком» я никогда не был. Случалось, что бедокурил с окрестными мальчишками, не без того. В таких случаях на «разборе бреющих полётов» от родителей мне влетало по справедливости. Но, всё же, по-крупному, я старался предкам не досаждать. В семье офицера-спецназовца дисциплина была поставлена как надо. И хотя «вкуса» отцовского ремня за свои мальчишеские прегрешения я не познал ни разу, но даже его насупленные брови и холодный взгляд уже были наказанием за какие-то мальчишеские «подвиги». А порицание, вынесенное его командирским голосом за какие-либо проступки, было страшнее бабушкиных шлепков по моему ещё не мягкому, а скорее – костлявому месту.
Впервые большой конфликт с батей случился тогда, когда мне и семи лет не стукнуло. О том, что курево – это яд, мне успешно внушили едва ли не с «пелёнок», благо в нашей семье «дым и деньги на ветер» никто не пускал – заядлых курильщиков среди нас не было.
Иное дело, что игра в «дочки-матери» без ритуала курения «папы» не обходилась: в округе дымили практически все мужики и пример таких пап был у нас перед глазами.
Вот и я, став в игре «папой», недолго думая, поднял обрывок газеты, сделал самокрутку, и, найдя брошенный коробок спичек, задымил, вживаясь в роль главы семейства. Когда же летнее солнышко юркнуло за пригорок и нас позвали домой, долго упрямиться я не стал. Промедли я с явкой домой, любимые блины со сметаной могли бы и остыть, а с котом Васькой перед сном, в случае промедления, я бы не поиграл наверняка.
Поэтому перед мамой я предстал так же быстро, как Сивка-Бурка перед Иваном-Царевичем. Помыв руки, я уселся на своё место, беззаботно болтая ногами, но на этот раз ставить тарелку с блинами мама почему-то не торопилась. Наоборот, приказала снять майку и подать ей. Удивившись необычной просьбе, я подчинился требованию и в тот же миг увидел, как изменилось лицо мамы. Оно стало каким-то чужим и растерянным...
– Выйди из-за стола! Ты курил? – вопрос от мамы оглушил меня как звук близкого выстрела. Её голос дрожал от негодования и обиды.
– Нет, не курил, – ответил я, чувствуя, как земля уходит у меня из-под ног. Мы просто играли.
– В кого играли? В курильщиков? – продолжала допытываться мама негодующим голосом.
– Курил, курил, Галя твой Игорёк! Я сама с дороги видела их игры на пригорке, - услышал я за спиной ехидный голос соседки тёти Вали. Понюхай его майку! От неё же на версту дымом разит! Ты вот с ним носишься: «Мой Игорёк, мой Игорёк!» – а он ничем не лучше наших мальчишек будет!
При такой массированной атаке торжествующей соседки мои объяснения, выглядели не более, чем жалкий детский лепет… И чем больше я старался объяснить взрослым суть произошедшего, тем более жалкими и неубедительными были мои слова.
– Выйди в коридор! Уйди с глаз моих, – приказала мать каким-то чужим голосом. Придёт отец со службы, с ним разговаривать будешь.  Обманщик, – тяжело вдохнув, сказала она, закрывая дверь, будто воздвигая стену отчуждения меж нами.
Эта фраза точно не сулила мне ничего хорошего. Но хуже всего, было то, что вины за собой я не чувствовал. Ведь не курил же я этих проклятых папирос!
Время в коридоре тянулось медленно-медленно. А я стоял у входной двери и не знал, что лучше: чтобы время вообще остановилось бы и разговор с отцом отсрочился на неопределённый срок, или же, наоборот, пусть бы всё разрешилось как можно быстрее. Такое ожидание было для меня сродни китайской пытке «каплями по темечку».
Наконец дверь открылась, и в коридор вошёл отец.
– Ты что тут делаешь? Почему не готовишься ко сну? – спросил отец тоном, который и без того не обещал мне ничего хорошего.
– Мама наказала, – едва выдавил я из себя пару слов, весь сжимаясь от ужаса, что огорчу родителей
– За что? – вопрос отца поставил меня в тупик.
Сказать, что я курил и наказан за это? Но ведь по-настоящему я не курил! А если скажу так – совру, а врать нельзя! За это ведь то же – наказывают! Говорить, что не курил и наказан напрасно? Так я же пробовал! Не поверили! Правда не помогла! За эти мгновения передо мной пролетели все варианты ответа, и ни один из них не показался мне спасительным!
– Коля! Оставь его! Иди домой, а сын – наказан! – раздался голос мамы из кухни, где пахло вкусным ужином…
Отец прошёл в кухню, а я опять остался в тёмном коридоре один на один со своим нелёгким выбором: что же сказать родителям, которые перестали мне верить?
Из-за закрытых дверей я не слышал слов родителей, но и без того было ясно: говорили они обо мне.
Дверь открылась:
– Так ты курил? – спросил меня отец голосом, не сулящим ничего хорошего.
– Нет, мы просто играли в дочки-матери, и я понарошку из газеты самокрутку сделал, – пролепетал я в надежде на понимание и прощение.
–  Мой сын врун и трус! – услышал я голос отца, И столько разочарования было в нём – словами не передать... Стой тут и думай! Когда осмелишься правду сказать – приходи, поговорим! – заключил отец, прикрывая дверь, которая в очередной раз закрыла мне путь к сердцам родителей.
– Ты готов попросить прощения? – спросил отец через дверь, давая мне шанс быть прощённым.
К прощению?!
Но за что?! За то, что я не делал? Значит, надо соврать, взять на себя вину за несодеянное? Но это же – враньё! За него ведь тоже наказывают!
Как поступить – я не знал…
Когда часы пробили пол-одиннадцатого, отец открыл дверь и сухо приказал:
- Ужинать, быстро готовиться ко сну и спать!
Я мышкой юркнул на кухню: блины давно остыли, и я съел их по-быстрому, не подогретыми, не почувствовав ни вкуса, ни запаха. Кот Васька мне в детской спальне на сей раз компании не составил, и я впервые лёг спать без обычного пожелания от папы и мамы «Сын, Спокойной ночи!».  Двери их комнаты были закрыты. Сказать, что той ночью я спал плохо, значит, ничего не сказать. Мне снилась та злополучная сцена с «папиросой» и зловещее шипение тёти Вали: «Ага! Куришшшь! Куришшшшь!» Она была большой и страшной, а я – маленьким и беззащитным!...
А завершилась та история вполне буднично.
Придя на обед, отец вдруг подозвал меня к себе и при матери попросил у меня… прощения.
– Мать, наш сын оказался и вправду не виноват. Коля Мороз видел ребят на пригорке и отобрал у них спички. Так вот – Игорь из обрывка газеты ту самокрутку сделал. Хотя с земли всякую дрянь поднимать нельзя, всё же он не курил. Прости меня, сын! Но всё же думай, прежде, чем что-то сделать! – заключил отец. В ту минуту для меня на свете не было никого дороже моего бати – человека, способного признать свою неправоту, готового восстановить справедливость.
В сравнении с этим испытанием, попытка одноклассников втянуть меня в когорту школьных курильщиков лет через 6-7 оказалась тщетной изначально. Пара-тройка драк на тему: «А закурить тебе слабо?» – и любители подымить отстали от меня навсегда. Зато по жизни мне не приходилось бросать курить, леденцы сосать, да и с «кашлем курильщика», к счастью, я не знаком и по сию пору.
В отличие от сверстников-дымокуров сентенцию о том, что капля никотина убивает лошадь, в детстве я воспринял всерьёз. Уезжая в деревню к деду на летние каникулы, я отводил душу в ночном. Видно, чувствуя мою любовь и благоговение перед лошадьми, дед Вася выделял в моё персональное распоряжение жеребца Мальчика или кобылу Зорьку. Ещё задолго до моды на ипподинамию – лечение ДЦПшников посредством верховой езды, дед обучал меня приёмам верховой езды. Не знаю, кто обучил Зорьку и Мальчика, но подходя к крыльцу дедова дома в урочный час, они, увидав меня в дверях, ложились на бок, и мне не составляло труда таким образом седлать одного из них. Поднимаясь на ноги со мною на крупе, Мальчик или Зорька лишь чуть подправляли посадку оседлавшего их всадника, и можно было двигаться в путь без риска упасть под копыта средства передвижения, мощностью в одну лошадиную силу.
Ну, разве можно каплей никотина лишить жизни таких прекрасных умных животных, пусть даже и фигурально выражаясь?
Запах курева витающий в школьных туалетах, меня, конечно, преследовал долго. Но тут мне было уже значительно легче.
В этом плане по поводу курева однажды досталось «на орехи» и моему некурящему отцу. Будучи председателем общешкольного родительского комитета, ему не раз выпадала роль дежурного на праздничных школьных вечерах. И однажды в пагубном пристрастии к курению мама заподозрила… главу семейства. Дежуря возле школьного туалета в армейском кителе, он успел «пропитаться» сигаретным амбре, принеся домой сей «привет» от школьных курильщиков… Видели бы вы в тот момент растерянное лицо офицера-десантника, объясняющего жене нелепость той ситуации! Тогда моим родителя многое стало ясным. Исходя из того опыта, моему младшему брату Валерке в школьные годы жилось уже намного легче… Ведь мама очень переживала за нас...
…А мне доставляет удовольствие сама мысль о том, что и сегодня без курева я сохраняю своё и без того небогатырское здоровье, да и немалую часть семейного бюджета в придачу. Согласитесь, 3600 рублей, ежегодно сэкономленных мною на пускании дыма в атмосферу, можно пустить на более приятные цели…
Но главное всё же не в этом. Просто так я взрослел.