Старый пёс

Мальчик уже не плакал. Всё слёзы он выплакал вчера, когда нашёл большого чёрного лабрадора мёртвым. Остывший труп собаки лежал у дверей загородного дома, купленного родителями мальчика два года назад, когда ему едва исполнилось пять.
Лабрадор был очень старым и очень добрым. Он прибился к приезжим, как только те заехали в новый, пахнущий свежим деревом двухэтажный дом. Тогда мальчик не знал, как это – быть хозяином, и поэтому все разговоры родителей об умершем старике, сносе стоящего на краю купленного ими земельного участка ветхого дома и постройке нового пропускал мимо ушей. Всё, что его интересовало тогда, – это огромный, чёрный, как уголь, пёс, лежавший на ступенях старого флигеля и равнодушно смотревший на входящих в здание и выходящих из него людей – молодую женщину, высокого улыбающегося мужчину и светловолосого мальчика.
Новые люди казались ему совсем молодыми – от них шёл запах безудержно источаемой энергии. Но мальчик! Мальчик был совсем иным. Его энергия была тягучей и тёплой, она обволакивала тело ребёнка, и казалось, что вся она была направлена на создание невидимой защиты от какой-то неизвестной пока ещё никому опасности. Около мальчика было всегда тепло и спокойно, поэтому пёс, едва перебирая уставшими от жизни лапами, везде следовал за ним.
– А с этим что будем делать? – кивнув в сторону пса, спросил однажды папа. И посмотрел на собаку так, будто видит её впервые.
– Не знаю… – растерянно ответила мама.
И на этом разговор прекратился. Задумавшись ровно на две секунды, папа остановился, потёр лоб правой рукой в попытке принять единственно верное решение, но не смог этого сделать и предпочёл просто забыть о псе и более не думать о нём.
Да и нечего тут было думать. Пёс остался. Он был очень стар и не ушёл бы, даже если бы его прогнали. Идти ему было некуда.
Мальчик был одинок, и пёс чувствовал это. Родители мальчика были постоянно заняты друг другом, работой и новым домом. Конечно, они очень любили своего единственного сына, но жизнь неслась с невыносимой скоростью, порождавшей ненужную суету. Успеть надо было многое, а времени на всё катастрофически не хватало. Иногда папа и мама заговаривали о втором ребёнке, что-то обсуждали, но неизменно, в конце концов, приходили к мысли о том, что нет, не сейчас, однозначно не сейчас, когда-нибудь потом. И успокаивались.
Соседских детей было мало, а те, кто был, не принимали к себе в игры странного для этой разухабистой местности молчаливого городского мальчика со светлыми волосами и огромными синими глазами. Часто бывало так, что он стоял в стороне, наблюдая за подвижными играми деревенской ребятни, но при этом не выказывал ни малейшего желания присоединиться к ним.
Пёс тоже был одинок, и мальчик тоже чувствовал это. Немного посмотрев на то, как развлекаются соседские дети, он гладил старого пса по широкому лбу и уходил. Пёс плёлся за ним. На берегу реки мальчик останавливался, садился на землю, открывал книгу и погружался в невиданные миры, недоступные псу, который, как только мальчик устраивался на траве, грузно ложился рядом и клал тяжёлую морду себе на лапы или на колени маленькому хозяину.
Так, незаметно для них обоих, у пса появился хозяин, а у мальчика – большой лохматый друг. Иногда, когда мальчик читал книгу, на его глазах появлялись слёзы, и тогда пёс поднимал голову и внимательно смотрел на маленького хозяина, как будто удивлялся такой необычной реакции, ведь когда мальчик смотрел на него, то никогда не плакал и даже, напротив, иногда улыбался.
Но вчера вечером большой чёрный лабрадор умер. К утру его тело совсем окоченело и застыло, охваченное вечным покоем. Мальчик мучительно плакал. Папа долго ходил кругами по террасе, а потом сел рядом с ним и взял его за руку. Он рассказал сыну о том, что у каждого из них, и даже у этого лохматого пса, есть душа, что душа эта вечная и что, когда тело умирает, она возвращается туда, откуда когда-то пришла. Рассказал он и о том, что душа этого пса сейчас непременно летит к Богу, доброму и хорошему, готовому взять её в свои большие тёплые руки. А мальчик, отчаянно схватившись за руку отца, удивлялся, сколько всего тот знает. А ещё он удивлялся тому, что его отец считает Бога добрым и хорошим, хотя тот убивает собак. Позже он много думал о том, что узнал в тот день. Думал, но ничего не спрашивал: у папы и без него было много забот.
После завтрака отец принёс большую тряпку из дома и завернул в неё остывшего лабрадора. Затем все они – папа, мама и сам мальчик – пошли далеко в сад, где высоко в небе раскачивались верхушки пугливых, умеющих разговаривать, немолодых, но всё ещё стройных осин. Папа нёс на руках собаку, мама одной рукой держала за руку мальчика, а другой скорбно прикрывала рот. Все молчали.
В конце сада открывался вид на реку. Здесь папа остановился и положил труп на траву.
– Хорошо, что сейчас лето, – задумчиво произнёс он.
– Да, хорошо… – как-то безучастно согласилась мама.
Затем папа принялся копать яму, предназначенную стать могилой умершему животному. Гибкие и пугливые осины звенели ажурными волнистыми листьями, пытаясь разбудить небо, чтобы оно, такое глубокое и бездонное, приютило в своём чреве ещё одну уставшую душу.
Но вот яма была выкопана, и папа положил туда собаку. Когда земля покрыла тело пса, мальчик понял, что дороги обратно не будет и что никогда больше он не увидит своего лохматого друга. Осиновый речитатив будоражил непокорную воду, отражавшуюся в небе, лёгкие случайные облака скользили над строптивой рекой, осторожный ветер пугливо ощупывал стволы и ветви деревьев, тени от которых большими крыльями ложились на землю.
Наконец, мужчина положил лопату и сел рядом с женой и сыном на траву. Разговаривать ни о чём не хотелось. Каждый из них думал о том, что тишина – знак вечности. Суета отступает перед смертью, и, может быть, впервые эти молодые люди, хоронившие сейчас старую чужую собаку, почувствовали, как время остановилось, а потом рывком скакнуло вперёд. И понеслось, отсчитывая мгновения их незаметно уходящей жизни.
Теперь мальчик не плакал. Теперь он всё понимал. Он понимал, что в жизни есть смерть, и что все когда-нибудь умрут. И даже он. Но сначала умрут все те, кого он любит.