Мы однозначно были крышеносной парой...

Мы однозначно были крышеносной парой. Я пил кофе литрами, она уплетала мешками сладости. Этот контраст задавал нам больше смака, чем мака в булочках, из советских кондитерских. Мы оба обожали море, и ненавидели пресность. У нее глаза цвета моря у меня глаза хмурого неба - идеальный замес для двух людей не дружащих со своей крышей. Я вытягивал ее ночами на крыши домов с девизом: "Полюбоваться звездами". Так, будто я их ей все сейчас подарил. Она ужасно пела пьяная в караоке, а я аплодировал и даже подсвистывал, как будто она отлично поет. От восторга она пускалась в пляс коряво танцуя, а я как Тарантино из фильма, двигался ей подстать. Срывал с клумб цветы и врал, что это я их сажал  для нее. А она верила, или делала вид, что верила. Она не была глупа и пожалуй лишь в этом мы были похожи. Я чертовски хорош собой. Она умопомрачительна прекрасна. С нас было в пору писать романы, но сами мы писали короткими эссе. Она не любила устрицы, а я не любил маслины. В ресторане за нашим столиком часто можно было слышать ее восторженное: "Мои любимые эклеры! Смотри они обновили меню." - и тыкала мне в корку с новыми блюдами от шеф-пора. А до этого брезгливо шипела на ухо: "Фу! Да как ты это можешь есть?!"
- Ты серьезно? - спрашивал я и поливал устрицы лимонным соком. - Ты же меня любишь, а я тоже, тот еще гад.
Она улыбалась, своими набухшими щечками, от набитого в них сладкого десертом.
- И как ты не лопаешься? Боже, я бы уже трещину дал!
Она начинала смеяться, а из ее рта сыпались несъеденные ею крошки.
Ее знали в лицо все продавцы кондитерских и наверняка задавались не решаемым вопросом: "Как ей удается не толстеть?!"
А я смотрел на нее и думал: "Будь ты даже толстенькая и неуклюжая. Со складочками на боках и животе - я все равно любил бы тебя. Так же сильно, а может быть даже сильней, чем ты любишь сладенькое и своего не съедобного меня."

Lionheart©