2000

Всякий раз, проходя по Испытательному цеху, я с гордостью окидывал взглядом шеренгу из пяти электронных приборов «Сколопендра», выставленных вдоль стены на мощных металлических подставках – моя, мол, работа. И действительно, эти массивные изделия – каждое весом 200 килограммов и высотой полтора метра были моим детищем, не имеющим мировых аналогов, на которое ушли двенадцать самых плодотворных лет моей жизни. Неважно, что в результате последних исторических катаклизмов они оказались никому не нужны, - приборы были абсолютно исправны: хоть сейчас их вставляй в аппаратуру, включай, - и они заработают!
Но однажды мой небрежно брошенный взгляд уловил непорядок во внешнем виде одного из них: красный кожух, закрывавший «катодную ножку» почему-то чуть-чуть покосился. Подойдя к прибору и наклонившись, я заглянул снизу под кожух, как под юбку, и ахнул: там, где должен был выступать массивный катодный узел, - зияла дыра, окаймленная рваным краем разбитого керамического изолятора. Охваченный тревогой, я принялся проверять другие приборы, и тут же обнаружил, что катоды были похищены из всех. Я почувствовал себя, как та жена из старого анекдота. «Вы вдова Рабиновича?» - «Почему вдова? Я имею мужа». – «Кукиш ты имеешь!». Теперь я тоже вместо «Сколопендры» имел кукиш, ибо их восстановление было никому не нужно, да, пожалуй, если бы они даже и понадобились, то оно стало уже невозможным в условиях разрухи, царившей теперь на предприятии.
Однако помимо проблемы престижа была здесь еще проблемка похлеще: каждый катодный узел содержал по несколько сот граммов редкоземелного драгоценного металла, находившегося на государственном учете; он-то и являлся целью похитителей.
Тотчас же мы с начальником испытательного отдела Понятовским написали докладную записку на имя директора, и процесс пошел. На следующий день начальник отдела режима Бурков попросил меня задержаться до позднего вечера,  никому об этом не говоря. После десяти он вместе с двумя своими сотрудниками зашел за мной, и мы, пройдя опустевшими коридорами, в которых было включено лишь дежурное освещение, добрались до задов предприятия, где располагался цех утилизации брака. Открыв дверь ключами, хранившимися в отделе режима, мы проникли на территорию цеха для проведения тайного обыска.
Бурков, отставной офицер КГБ, показал в этом деле большую сноровку: на антресолях, под кучей мусора он обнаружил катод «Сколопендры», с которого драгметалл был срезан на токарном станке. Этим подтвердилось его предположение, что воры были сотрудниками утилизационного цеха. Но больше ничего найти не удавалось. Но тут, бродя по цеху в поисках других улик, я машинально открыл металлический шкафчик для спецодежды, и даже вскрикнул от радости: в нем я обнаружил четыре длинных штыря, похожие на шомполы; сотрудники отдела режима могли пройти мимо, не обратив на них внимания, но я-то знал, что это – часть катода - вспомогательный электрод, изюминка конструкции «Сколопендры». И я объявил о своей находке; это был успех, так как к дверце шкафа была привинчена бирка с фамилией его владельца. Теперь к списку освоенных мною побочных профессий, а я уже побывал: столяром 3-го разряда, мотористом зернопогрузчика, пропагандистом в системе политической учебы, и так далее, -  я мог прибавить еще одну: профессию сыщика.
Через пару дней меня посетил следователь – грузный майор милиции, который в течение полутора часов бесстрастным голосом задавал мне вопросы, от которых у меня заныло под ложечкой, записывая мои ответы. В заключение он дал мне протокол, который, тщательно прочитав, я подписал. 
Потом приходил сотрудник ФСБ, который тоже меня проинтервьюировал; он ничего не писал – видимо, у него был при себе диктофон, - но пристально заглядывал мне в глаза, от чего мне стало как-то не по себе.
Последним событием этой истории была очная ставка с тремя подозреваемыми, которую в кабинете начальника провела следователь – молодая женщина в милицейском мундире с капитанскими погонами. Охрана ввела в кабинет троих парней, и когда они встали вдоль стены, сразу стало ясно, кто из них главный – он стоял посередине. Это был блондин среднего роста; его настолько распирала энергия, что он не мог ни минуты стоять спокойно, переступая с ноги на ногу и слегка покачиваясь; глаза его быстро обегали комнату и всех присутствовавших; когда  я на мгновение встретился с его взглядом, то прочел в нем наглую готовность к отпору. Двое других стояли неподвижно, уставившись в стену.
Когда их вывели, я сказал:
- Я никого из них ни разу не видел.
Мне было совершенно ясно, что именно эти парни совершили дерзкую кражу. Испытывая жажду мести за поруганную «Сколопендру», я поинтересовался у следователя, каковы перспективы данного дела.
- Перспективы плохие, - они не признаются – сказала она устало – Разве на них надавишь?
- А пять электродов, найденных мною в личном шкафу? Разве это не достаточная улика? – не унимался я.
- Он говорит, что подобрал их на помойке, и убрал шкаф, чтобы сдать в металлолом.
Как я впоследствии узнал, тех парней отпустили – их лишь уволили с предприятия. Уничтожив приборы, которые были главным итогом моей жизни, они благополучно ушли с добычей; - украденный драгметалл, согласно прейскуранту, стоил десять тысяч баксов. Мне это еще до сих пор обидно, хотя с тех пор прошло уже много лет.
Тогда шел 2000 год.
                Март 2019 г.