Уитмор Эдвард Нильские тени глава 23. 2 конец

   — 23.2 —

   Нильские тени


   ***


   Джо увидел, что Блетчли залез в карман, достал что-то и принялся крутить в здоровой руке.
   — Похоже, ключ Морзе, — сказал Джо. — Гладкий и потёртый до мягкого блеска, который имеют старые вещи… Кстати, что теперь будет со склепом старика Менелика?
   — Ничего, — сказал Блетчли. — Он останется таким, какой он есть… закрытым.
   — Хорошо. По крайней мере, хоть это хорошо.
   — А, — сказал Блетчли, — на пожарище была найдена кой-какая одежда и маленький чемодан. В чемодане была выцветшая красная шерстяная шляпа и одеяло цвета хаки времён Крымской войны.
   — Вещи пострадали от огня?

   Блетчли кивнул. Джо покачал головой.
   — Должно быть, это «Третий закон», — сказал он. — Думаю, Лиффи просто не успел сказать мне о нём.
   Только то, что тебя волнует, превращается в дым.



   Джо сделал ещё глоток из фляжки.





   ***


   Они молчали, глядя на реку всеми тремя глазами.
   — О чём вы думаете? — спросил Джо.
   — Передовая. Эль Аламейн.
   — Он устоит, как вы считаете?
   — Надеюсь, что так. Его необходимо удержать любой ценой. Приливу пора смениться отливом; сейчас, иначе люди потеряют надежду.
   — Да. Скажите, что вы намерены сделать с талисманом?
   — Я буду носить его с собой, — сказал Блетчли, — и однажды, если всё сложится определённым образом, я его передам.
   — Кому?

   Блетчли посмотрел на него и отвернулся.
   — Вы знаете, что там был ребёнок, Джо?
   — Чей ребенок? Где? Что вы имеете в виду?
   — Элени и Стерна.

   Джо был ошеломлён.
   — Что? Это правда?
   — Да.
   — Вы уверены?
   — Да. Стерн сам рассказал мне. Теперь это молодая женщина.

   Джо присвистнул.
   — Но это ни в какие ворота. Ребёнок… и у кого! у Стерна… А где она сейчас? О боже.
   — Она гречанка, — сказал Блетчли. — Родилась в Смирне, но выросла на Крите. У дяди Элени на Крите были родственники. Его отец оттуда, из маленькой деревушки в горах.
   — Это я знаю.
   — Ну вот. Когда Элени больше не могла справляться с ролью матери, Стерн перевёз девочку на Крит.

   Джо опять посвистел.
   — Это просто поразительно. Что ещё вы о ней знаете?
   — Совсем немного.
   Кстати, я слышал, что в Сибири на такое поведение как у вас, Джо, говорят: «Не свисти, денег не будет».
   Так вот, о девочке: это случилось около года назад, сразу после падения Крита. Стерн сказал, что у него есть агент-девушка на Крите, которая, если выдаст себя за пособника немцев, может быть нам полезна. Стерн описал её мне, но я решил, что она слишком молода для такой работы.
   Я не думаю, что мы можем доверять человеку в его пубертатный период.
   И тогда Стерн сказал мне, что ей можно доверять, потому что она его дочь. Я был так же удивлён, как и вы.
   Она не носит его фамилии, использует греческую фамилию родственников Сиви.



   Джо задумался.
   — Ага. Припоминаю, что именно от агента с Крита Стерн узнал обстоятельства гибели Колли.
   — Да. Стерн ездил встретиться с дочерью.

   Джо улыбнулся.
   — Что за чудо-хитрец Стерн, сюрприз за сюрпизом. Понимаете? я до вчерашнего вечера даже об Элени знать не знал. А теперь оказывается, что есть ещё и дочь. Совершенно удивительно, вот что. Кто-нибудь, кроме вас, знает о ней?
   — Я сомневаюсь. Почти уверен, что никто. Стерн просил меня никогда никому не говорить.
   — Почему? Он объяснил?
   — Не напрямую, но было очевидно, что он не хотел подвергать её опасности.
   — Однако она могла покинуть Крит до того, как он пал, — сказал Джо, — или даже после того, как он пал. Стерн мог бы это устроить. Почему он этого не сделал?
   — У меня сложилось впечатление, что она сама не захотела.
   — О.

   Джо покачал головой.
   — Мне казалось, что Стерн раскрылся передо мной прошлой ночью, а он даже не намекнул о существовании дочери. Вы больше ничего о ней не знаете?
   — Нет. Только кто она и где.

   Некоторое время Джо молчал. Внезапно он коснулся руки Блетчли.
   — Но Стерн ведь просил вас никому о ней не рассказывать!
   — А я рассказал, да. Потому что вы уезжаете. И так как никто, кроме меня, о ней не знает, — а со мной может случиться всякое, — ну, я почувствовал…

   Блетчли замолчал и взглянул на часы.
   — Время «Ч» приближается. Скоро мы должны отправляться в аэропорт.
   — Одну минуту, Блетчли. Есть один не затронутый нами вопрос.
   — Я сказал всё, что мог. Есть вещи…
   — Понимаю, я не о чём-то секретном.
   — Пора, — сказал Блетчли. — Едем…

   Блетчли порывался встать, но Джо придавил его плечо своей рукой.
   — Это простой вопрос: по какой причине вы выбрали моё имя из досье Стерна?
   — Я же говорил. Потому что вы хорошо знали Стерна, и потому что его судьба вам небезразлична, и потому что у вас, казалось, были необходимые для этой работы опыт и темперамент.
   — Да. Продолжайте.
   — Но это всё.

   Джо улыбнулся.
   — Нет, не всё. Такое объяснение годится для отчёта в Лондон, но не для меня. Мы оба знаем, что это способ скрыть факты, от других или от себя.
   — Я сказал вам правду.
   — Да, и вы всегда это делали, и я ценю это. Просто вы оставили следы здесь и там, крошки вдоль пути. И теперь, когда я ухожу, почему бы вам не сказать?… Итак. Вы изучили дело Стерна и выбрали меня. Почему?


   Блетчли отстранился от Джо, сбросив его руку со своего плеча. Глядя на реку, он казался одновременно злым и обиженным. Когда он заговорил, голос его был резок и негодующ.
   — Я не понимаю, что вы имеете в виду.
   — О да, — тихо сказал Джо, — Ну какой смысл скрывать это здесь и сейчас, Блетчли? И вообще, зачем скрывать? Я ухожу, и более того, я исчезаю, и больше случая не представится… Итак. Почему вы выбрали именно меня?

   Блетчли выглядел смущённым, даже испуганным. Его негодование растворилось.
   — Вы имеете в виду… Колли?
   — Да, — сказал Джо… — Колли. Братец.





   ***


   Блетчли снова сжал свою больную руку здоровой рукой.
   — Я хорошо его знал. Конечно, я его знал. Я ведь работал вместе с ним.
   Недолго, но с самого начала войны. Я не успел узнать его так хорошо, как, скажем, главный «жук-плавунец». Он-то работал с Колли на всём протяжении тридцатых годов. А я тогда бывал здесь не часто.
   Тогда я знал о Колли по его репутации в разведке.

   — И восхищались им?
   — Ну естественно. Все восхищались им. Открывали рты и пускали слюни. А молодые щенки, если им случалось пожать ему руку, просто писались от восторга. Он был талантливым человеком, и делал свою работу с артистичностью.
   — Вы ему завидовали, не так ли?

   Блетчли взглянул на Джо, на реку, и смущённо произнёс:
   — Полагаю, да.

   Джо рванулся вперёд, едва не слетев в воду; а Нил переплывёт не всякая рыба.
   — Потому что он был таким, каким вам никогда уже не стать, не так ли?
   — В некотором смысле, возможно. Но я не понимаю, к чему вы…


   — К тому: Герой, целый и невредимый. В годы войны хвативший известности через край, чтобы записаться в Императорский Верблюжий Корпус под псевдонимом Гульбенкян. Уверенный в своих силах, не думающий о наградах, званиях и должностях.
   Просто некий Гюльбенкян на верблюде.
   Но независимо от того, какое имя он использовал и какой мундир надевал и куда бы ни отправился — он оставался особенным.
   Вот именно. Всегда. Солдат Империи, «наш Колли Шампани», легенда.
   Вы помните, что о нём писали в газетах? что потом обсуждали в барах и походных борделях. Что он неудержим. Что таких мужчин больше не делают. Вот что говорили люди и вояки… «Наш Колли». Он был тем, кто сотни раз бросал вызов судьбе. Ни один человек не смог бы сделать то, что сделал наш Колли…
   Вы читали о его подвигах, не так ли?


   — Да, — прошептал Блетчли… — О, да.
   — Конечно. Я помню, и вы тоже. Но знаете ли вы, что когда началась последняя война, не эта, Колли сначала попытался записаться в Королевскую морскую пехоту?
   — Нет, никогда не слышал, — сказал Блетчли. — Это правда?
   — Да, но они не захотели его взять. Малорослика с недостатком живого веса. Тогда он обратился к морякам, и они тоже не захотели иметь с ним ничего общего. Он ведь и по-английски тогда ещё изъяснялся через пень колоду: «Да. Нет. Спасибо. Пожалуйста, передайте картошку. Добрый день, как пройти к пабу?». Видите ли, наше детство не располагало к росту. Мы были ловкими пацанами, но холодный морской ветер прижимал нас к пайолам отцовской рыбацкой лодки. И заодно не давал набрать вес. Холодный ветер может это сделать. Энергия тратится на то, чтобы не дать дуба.
   Так вот, после двух от ворот поворотов, Колли направился в армейский призывной пункт. А в армию годится любое тело, пока оно не остыло.
   — Я этого не знал, — сказал Блетчли. — Я не про армию, конечно.



   — Как не знает и большинство. Ведь герой — это Герой. В трудные времена мы рады, что они есть среди нас.
   Итак, Колли удалось попасть в армию, прибавив себе пару лет и пару кварт воды, — воды! — прежде чем встать на весы. А затем он выссался и был отправлен во Францию и сделал то, что сделал. И довольно скоро стал известен как «Наш Колли». А позже он отправился делать то же самое здесь; в образе Гюльбенкяна в Эфиопии и Палестине и Испании.
   Таков был путь Колли. Однажды мы с ним говорили об этом; перед самым окончанием двенадцатилетней игры в покер и моим отъездом за океан. Колли тогда зашёл в Иерусалим навестить меня.
   Мы делаем то, — сказал он, — что люди ожидают от нас. И приходится отдавать всё больше и больше себя, — сказал он, — пока…
   Не то чтобы ему не нравилось то, что он делал, ему это нравилось. На самом деле нравилось. Но всё же… всё же…
   Он так и сказал: «Но всё же, всё же».
   Конечно, Блетчли, вы помните, что говорили о «нашем Колли», когда мы были молоды. Я слышал о нём достаточно часто, и вы, должно быть, слышали истории о его подвигах; лёжа в госпитале и чувствуя себя бесполезным. С разбитыми мечтами об армейской карьере.
   А потом вы вышли из госпиталя и обнаружили, что стали — «Блетчли-дурной глаз». Мы, окружающие, смотрим на вас и видим то, что может случиться с нами. И это нас пугает. Поэтому мы стараемся на вас не смотреть и поменьше с вами общаться. Потому что мы не такие, как вы; конечно, мы не такие…
   Подумайте об этом. Теперь, когда идет Великая война и все убивают всех… просто подумайте об этом рационально:
   дети смотрят на вас и кричат от страха. Дети смотрят на вас и убегают. А разве другие, нормальные люди, пугают детей? Когда мы улыбаемся — они улыбаются в ответ. Конечно, мы не как вы, Блетчли, мы не уроды.
   Не потому ли человеческая раса вечно кого-то убивает; другого. В нас ведь нет никакого зла…
   Нам, нормальным, удобно немного презирать вас, потому что так проще. Потому что вы не совсем человек, потому что вы не такой, как мы. Потому что мы не уродливы, и не хотим видеть ваше лицо.
   Наше собственное лицо… немного скорректированное обстоятельствами…



   Блетчли беспокойно заелозил по краю пирса. Он сжимал свою искалеченную руку здоровой рукой и смотрел на реку, не зная, как реагировать на словесный понос Джо, такой журчащий, требовательный и настойчивый, такой непохожий ни на одну сторону Джо, из тех, что Блетчли видел раньше.
   — Джо, я так думаю…
   — Я помню, что пора в аэропорт, я почти закончил и это не словесный понос. «Я попаду в конце посылки», к тому времени, как фелукка снова развернётся на ветер. Она лавирует вверх по реке, а я играю словами.

   Джо улыбнулся и коснулся руки Блетчли.
   — В моих словах есть смысл. Можете повернуться и посмотреть на меня?

   Блетчли медленно повернулся и посмотрел на улыбающегося Джо.
   — Ну вот, — сказал Джо. — Если смотреть под таким ракурсом, то вы не сильно отличаетесь от Колли.
   Ты совсем не изменился, брат.



   Блетчли собирался что-то сказать, когда Джо крепко сжал его руку.
   — Подожди. Я не отношусь к этому легкомысленно, и не говорю, что той подзорной трубы не было. Всё это случай, да. Теперь уж что есть, то есть.
   Но мы с тобой как братья, Блетчли.
   Я хорошо помню Колли. Когда-то мы вместе тянули рыболовные сети. И долгими ночами вместе строили планы на будущее. А за стенами родительской хибары выл ветер и хлестал дождь.
   И я вижу, что скрывается за твоей маской, и знаю, что внутри вы с Колли похожи.
   Отбросим различия во внешности. Я ношу бороду, и иногда её почёсываю. А ты носишь на глазу повязку, и чистишь глазницу платком. Но это на поверхности вещей, и это не важно.
   Вот собрать деньги на похороны Ахмада — это важно. И делать для Анны то, что, как я понял со слов Мод, делаешь ты — это важно. А что касается Лиффи, то нам даже не обязательно говорить о нём. Его голос и печальная улыбка навсегда останутся с нами; и всё, что мы должны делать с ним, — внутри нас, — это просто слушать и слышать; и с течением времени мы узнаем его получше.
   А самое главное, — кто знает наверняка? — это старый ключ Морзе и Стерна. Маленькая штучка, которую ты когда-нибудь передашь… если получится.
   Ключ предназначен для отправки закодированных сообщений. Но не таких уж секретных на самом-то деле, и не очень трудных для понимания.
   Строгбоу наткнулся на него в одном из своих путешествий, и взял с собой. Затем его некоторое время носил Стерн. А теперь это делаешь ты. И хотя его послания могут казаться сложными, они загадочны только на первый взгляд.
   Только на первый взгляд… Поток посланий, столь же уверенный, как эта река, текущая к морю. Всё, что чувствуется в сердце и не нуждается в словах. И я рад, что этот ключ теперь у тебя. Я рад, что он у тебя в руке, и ты хранишь его и носишь с собой… временно.

   Джо кивнул Блетчли, улыбнулся и протянул руки к небу.
   — Вот и всё, что я хотел сказать. Великая клепсидра Нила отсчитала время, фелюка встала на ветер, и мы можем ехать в аэропорт.
   Пока я гостил в Каире, кое-что здесь изменилось, но в основном всё осталось как было. Нил по-прежнему течёт на север, а фелюка пытается пробиться к югу.
   И очередная война, и слишком много тех, кого мы любим, ушли навсегда… Хотя, в некотором роде, они остаются с нами.
   Эхом внутри нас… как Колли, который сегодня постучал в твою грудь, чтобы спасти мою жизнь. Сжал твоё сердце. А он ведь не планировал это заранее, понимаешь? Но сделал, просто прожив свою жизнь так, как прожил.
   И давно имеет уютное местечко у тебя внутри. И порой склоняет тебя к некоторой театральности.
   Здесь, в тенях у Нила, слушая тихие всплески на великой реке…
   В мире сейчас бушуют тени варварского прошлого, но всё пройдет. Реки, слава Богу, по-прежнему текут от истоков к устью и никогда не замирают…*


   Они стояли на пирсе. Джо улыбнулся, поднял камешек и тот на мгновение блеснул отражением лунного света от спокойствия вод.
   — Всего три недели провёл я в Каире, — сказал Джо, — Только подумать: что это показывает? что нет никакой формы времени, кроме той, что мы ему придадим…





   ***


   По дороге в аэропорт ни один из них не произнёс больше нескольких слов. Блетчли сосредоточился на вождении, а Джо уставился в окно, пытаясь поглотить это всё и взять с собой; заполнить себя звуками и запахами Каира, бескрайностью пустыни песков и простором великой пустыни небес.
   В аэропорту Блетчли провёл Джо через несколько тихих офисов, где Джо аккуратно проверили на предмет возможного незаконного вывоза пропавшей из Каирского музея фигурки ушебти.* А затем они с Блетчли вышли к взлётно-посадочной полосе. Подул сильный ветер, звёзды замерцали.
   Блетчли вручил Джо конверт с документами и деньгами.
   — Твой самолёт вон там.

   Он крепко пожал руку Джо, а затем неуклюже свесил свои руки по бокам; ветер развевал его бесформенный мундир цвета хаки.
   Джо засмеялся.
   — «У не-ей… такая маленькая грудь».
   — Что?
   — Пожали руки, и всё? Будь здоров, не кашляй?

   Джо запрокинул голову и заржал. Он сделал шаг вперёд и положил руку на плечо Блетчли.
   — Ты ещё не понял, чувак? Разве ты не понял, что мы на одной стороне? И я не только о британцах или союзниках.


   Глаза Джо блестели и слезились от ветра.
   — Слушать меня! Я имею в виду единственную сторону. Белые продолжают, и выигрывают.
   Ты достаточно долго в Средиземноморье, чтобы знать, что когда наступают важные моменты — надо давить на плоть. Ты сейчас не командуешь парадом; в прямом смысле. Сейчас ты просто анонимный член пёстрой толпы, известной как «друзья Ахмада», наряженного в бэушное тряпьё и украшенного шрамами подразделения иррегулярных сил, что ведёт борьбу за жизнь целого мира.
   «Нас мало, но мы в тельняшках». Поэтому открой свои объятья. Обними меня, человек. Просто обними меня, чтобы я не замёрз, когда наступит ночь. Это не так уж и трудно, — обнимашки, — и длится всего мгновение, но это всё, что у нас есть, всё, что мы можем дать ближнему.



   Блетчли рассмеялся и они тепло обнялись.
   — Вот так-то лучше, — сказал Джо. — Вот теперь я спокоен и могу идти. И, как говорил в такие моменты человек, которого мы оба знаем: «Благослови нас Бог».
   Он остался для меня тайной; я даже не знаю: был ли он мусульманином, христианином или иудеем.
   Очень любопытный человек. Большой и неуклюжий. И вроде бы ничего в нём особенного, но присутствие его как-то успокаивает, странно так.
   Нищий. Достойный человек в безграничном королевстве… «Суровый». Интересно, откуда у него такое имя?
   Потому что он был каким угодно, только не суровым.
   Да благословит нас Бог…


   Джо поворачивается, машет рукой и шагает к самолёту — пешка в потрёпанной одежде с чужого плеча.
   Преодолевая ветер, Джо склоняет голову и весь наклоняется вперёд… маленький человек.





   КОНЕЦ третьей книги «Квартета»




* - Скоро, пишет добрый-Санитар-из-психушки, эфиопы достроят свою плотину — и Нилу, — а значит и Египту, — кирдык. Как турки поступают с Сирией и Ираком. Но эфиопам что скажешь? у них ковчег Завета.
* - Здесь, по-видимому, аллюзия на: Тим Пауэрс «Гнёт её заботы» (перевод: Старый Ёж); или: Стив Айлетт «Шаманский космос» — «…святым Эпифанием Саламинским, тем самым не в меру дородным господином, который утверждал, что у него в животе зреет, как плод в утробе, священное изваяние.» (перевод: Покидаева Татьяна.)

Все примечания сделал Андрей Аськин, тот ещё жук.

--------
Послесловие переводчика


В предисловии первого редактора Уитмора сказано, что хотя критики называли автора `новым Пинчоном` тираж ни одной из пяти изданных книг не превышал 5ооо экз. в твёрдой обложке.

Переусложнённый его язык — бесконечные экивоки и повторы, тормозящие развитие, экшн — заставили меня отказаться от первоначального намерения переводить почти дословно. Если без сокращений, то к примеру эта, — последняя, — глава была бы на четверть больше. То есть: я сначала переводил всё, а потом убирал лишнее.

Местами, однако, сознательно сохранены словесные конструкции автора-жонглёра: "Незнакомец вскинул голову и фыркнул, какая-то развратная мистика ползала по его лицу". Передача смысла по-русски увеличит объём без оправдания, а это авторское (звонкий голос => звон цепей, the Hun the gun, Bletchley - his thinking as clear as a bell) создаёт свою атмосферу, конечно.

For what? What? It's a regular Whatley, that's what.
Colly came to call and we put up our feet and talked about it.
Такие конструкции перевести не удалось. Когда переводчик встретил первую в главе 7, было уже поздно менять фамилии персонажей; давать им говорящие имена. Кстати, отец дал Стерну имя явно в честь вифлеемской Звезды, и в переводе подошло бы "Штерн" (так я думал); но имя ему дали в первой книге четырёхтомника и Уитмор потом обыгрывал «суровый», серьёзный, стойкий.
И снова кстати: есть «Александрийский», «Иерусалимский»(этот) и «Неаполитанский» квартеты.

Книжку Аськин не читал, а переводил последовательно — главу за главой, между иными делами сначала расходуя на каждый чистовой вариант примерно неделю. А позже — день, два, ну три от силы.

Кое-где, убрав в одном месте главы то, что не смог или не счёл нужным передать авторское, переводчик принял решение взамен вставлять подобное, пусть и в другом месте главы, сохраняя насыщенность: "девственного табака" - tabacco of Virginia в оригинале нет, "он смотрел на армянский ковёр с грустным выражением лица" и тп.
Однако, старался не злоупотреблять.

Далее: неимоверно тягучий китч, — лубок, комикс, — можно счесть за пресловутый "английский юмор", только вот автор — американец. Переводчик смягчил эти мультики как сумел.

Порою, когда у меня от авторских выкрутасов просто не было слов цивильного языка, я исследовал свой пуп и срывался на использование того лексикона, выражениями из которого отгоняют чертей. Взрослый читатель, полагаю, "поймёт и простит".
Это, опять кстати, отпугнёт ханжей; обожающих вот такое: «б...ь», «выёживаться» и тп. Там, где вместо слов понаставлены точки — это «проза.ру»; не я и не автор. «21+» я указал, не понимаю… ну да ладно.

В части соблюдения примет времени на переводчика повлияла книга `Illuminatus!`; переводчик махнул рукой и не стал слишком заморачиваться, поскольку здесь как раз кстати, — удачно, — астролябия Стронгбоу пересыпает пески столетий.

Там где это не мешает прочтению запятые убраны сознательно. В правописании руководством послужила книга Успенского "Слово о словах" и приведённое Пелевиным в интервью мнение варяга Розенталя.

Да, чуть не забыл: иностранным языкам переводчик не обучен. За "рыбу" спасибо Яндексу:
`Most Most Urgent: Here we go again, old boy. Let's forego tea and keep the Hun on the run. At once, a goggled officer courier signed for the packet of information and climbed into the sidecar of a powerful dispatch motorcycle, driven by an expert heavy-diesel mechanic who was fluent in Malay, also goggled and armed with a Sten gun, two automatics, three throwing knives and a hidden derringer.`
"Большинство Наиболее Актуальных: Ну вот опять, старина. Давайте откажемся от чая и сохраним гунны в бегах. Сразу же офицер-курьер в очках расписался за пакет информации и забрался в коляску мощного диспетчерского мотоцикла, управляемого опытным механиком тяжелого дизеля, который свободно владел малайским языком, также в очках и вооруженный пистолетом Sten, двумя автоматами, тремя метательными ножами и скрытым дерринджером."
Это единственный кусок текста, выброшенный целиком; вторая глава — я посчитал это слишком фееричным для начала.

XII.2018-III.19гг, вот так — первый блин, АА

P.S. По тексту, несомненно, есть «косяки»; как без этого? По телеку, вон, рассказывали, что Непальские скульпторы перед продажей отламывают у статуй какую-нибудь часть, — палец там, — нехрен соревноваться в совершенстве с богами. И Аполлон тоже с флейтиста шкуру содрал, жуть.