Путешествие из Санкт-Петербурга домой

         { Обло. - тучно; озорно - нагло, пакостливо; лаяй - лающее.  Эпиграф  -
слегка измененный стих  поэмы  В.  К.  Тредиаковского  "Тилемахида"  (1766). Приводя слова, которыми поэт  описывал  одного  из  царей,  злоупотреблявших властью, Радищев бросает вызов деспотическому русскому самодержавию.}

Этим эпиграфом начал свой труд Радищев.  Я не готова сделать бросок нашей власти, просто боюсь не добросить, но если и нужно было найти  эпиграф к моему « путешествию», то я бы позаимствовала его у Александра Николаевича.

Мудрость высказывания – где родился там и пригодился, как счастье выпало не всем.  Подтвердить это достоверно и убеждённо мог бы тот, кому выпало вдруг две жизни ,и одну из них он прожил бы под данным лозунгом, а вторую иначе- вдали от дома родного.…
Но и даже  это не будет лишено абсолютной или даже относительной погрешности, потому как все мы разные, как и наши судьбы. Я живу далеко от родного города, да не дома, а именно города.

Когда вам вдруг выпадет счастливая возможность выхватить из суеты календаря недельку, чтобы  навестить свой родной город, как вам кажется забытым богом и людьми, то не удивляйтесь тому, что именно в  этот день именно туда поедет вся страна. Может быть, это случается только со мною, но уже не впервые.

Купить билет по интернету самое удобное дело, но за три дня вдруг оказывается, что на интересующие вас даты есть только плацкартные билеты. Ехать тут недалеко и  поезд отличный. Вагончики все сделаны в Твери, а это твой родной край.  Билеты купила. Забронировала гостиницу. Даже такси заказала. Все сложилось именно в такой последовательности. Как мне казалось счастливой.

И раскладывалось в обратном порядке. Такси опоздало на полчаса. И моя предусмотрительность – выйти из дома за два часа во временном измерении Санкт- Петербурга  ничего не значит. На Троицком мосту автомобильная пробка нагло сожрала  ещё полчаса. На Невском проспекте мы двигались со скоростью черепахи Тортилы, задние ноги которой нечаянно переехал трамвай. Нервы мои были натянуты как струна, потому как я спокойно чувствую себя лишь тогда, когда до посадки в поезд можно попить кофе и пройтись по перрону, войти в вагон одной из первых, короче я всегда перед отъездом или отлетом немного нервничаю. Откуда растут ноги у этого беспокойства у меня, я не знаю. Я все понимаю, но изменить в себе ничего не могу.
              Отпустило меня только тогда, когда я оказалась на своем месте в            предпоследнем купе боковое нижнее место. В последнем купе сидели две достаточно взрослых дамы. Народ вокруг спокойный и меня это радовало. Радость моя длилась минут пятнадцать.

Вдруг в вагоне началось оживление. В нашу сторону двигалась проводница. Двигалась она, спиною вперед, раскинув руки в стороны, пытаясь как бы остановить нахлынувшую на её вагон угрозу. Выглядело это достаточно комично: ноги женщины упирались в боковые места так сильно, что мне показалось на миг, что я слышу треск расползающихся швов её юбки.
- Да мы тихонечко покушаем все вместе. Мы ж бригада! У нас продукты все в одном пакете. Чайку попьем и разойдемся по своим вагонам , не переживай, мать - отвечала ей угроза в виде восьми, как потом оказалось, не сильно трезвых человек. «Бригада»! Я вспомнила известный фильм. Воспоминание не навеяло никакой доброй аналогии.

Бригада расположилась в последнем со мною купе, сильно уплотнив пространство двух дам, которые никак не ожидали такой подлянки от сложившихся помимо их воли обстоятельств. Продуктами в одном пакете, как утверждал бригадир, оказался огромный пакет с бутербродами и литровая бутылка водки, которая, по всей видимости, заменяла чай.
             Поезд тронулся. Это послужило сигналом для начала бригадного чаепития. 
              С моего бокового места открывалась полная картина торжества бригады.         
              Молодой мужчина по имени Санек сидевший напротив меня  при каждом  поднятии стаканов морщился так  артистично и звучно, что женщина, сидевшая рядом передергивала  плечами и выдыхала всей
грудью, будто это она только что намахнула  бригадирские сто грамм. 
              Долго ли коротко ли , но через час езды весь вагон знал, что все они ездят вахтой в Питер,  где так удачно заработали за месяц сорок тысяч, а это для их города Удомля просто сумасшедшие деньги. Просто шальные!   
Ощущение что рядом со мною едут восемь  олигархов без охраны не покидало.
            
              Смущало только одно обстоятельство – скорость замены одной бутылки другою. Пакет с бутербродами был похоже скатертью само пьянкой со вторым дном.   Бедная женщина – соседка бригады старательно смотрела в окно.   Весь её скромный образ стал неожиданно для неё самой  собирательным образом совести бригады, которая ждала их дома в виде жен и матерей. Именно к ней они обращались каждые минут пятнадцать:
- Извините!
И не дождавшись никакого ответа, продолжали «чайку попьём».

             О!  Пили они не просто так. У их прораба Тольки родился сын Колька и они  каждые пятнадцать минут звонили ему и напомнили что пьют за здоровье его сына и жены, которая «вот так совершенно неожиданно», видимо минуя беременность, ни с того ни сего родила. А заканчивался этот звонок одним и тем же вопросом к Тольке по телефону:
- Ты с нами?
Он, похоже, был с ними еще некоторое время. Потом его телефон не ответил, чем ввел своим молчанием всю бригаду в смятение. Коллегиально было принято бригадное решение позвонить Толькиному брату Митьке. Попытка успехом не завершилась, и бригада пришла в состояние, близкое к истерике. Ещё бы! Пить без причины они не могли. Брат счастливого отца – Митька, по всей видимости,  братом был настоящим. Он  не бросил брата в радости, которая захлестнула их торжеством и ответить на звонок просто не мог.
              На боковых местах в бригадном купе сидела  еще одна женщина.  Она сидела ко мне спиной и была не видна мне. Я бы и не знала, что там кто- то есть.
               Санек к тому времени при неосторожном повороте головы увидел в бедолаге новые свободные уши . Он решительно пересел ближе к проходу и начал свой грустный рассказ про то что его жена пила немерено и он то только так по праздникам , что было совершенно очевидно. В сорок два года он не женат и что в его одно комнатном коттедже давно не было женщин.
               А так хотелось бы, чтобы его после возвращения с работы встречали любящее сердце, с которым можно было бы безоглядно транжирить оставшиеся от путешествия олигархов деньги.
- Ну куда ж мне одному столько деньжищ ? - спросил он ее.
Женщина сочувственно вздохнула  и торжественно сказала:
- Александр, не переживайте. Я напишу письмо в передачу Ларисы Гузеевой « Давай поженимся» и тогда та с удовольствием найдет ему такому хорошему и богатому добрую женщину.
Я не верила своим ушам. Было не ясно чем так надо насолить некой добропорядочной  женщине, чтобы вот так вдруг осчастливить её сватовством с Саньком? За что собственно? 
           Меня распирало любопытство. Я встала со своего места с тем, чтобы просто посмотреть на ту, которая приняла такое трогательное участие в судьбе Санька…
Она производила впечатление адекватной женщины бальзаковского возраста.
              Санек реально смахнул слезу.
- Спасибо! Спасибо! О А тебе- то сколько самой?
- Мне?- игриво переспросила она.
- А мне уже 46!
        Звучало это так, будто 45 целых  и 27 тысячных года.
- Ага, видно, чё ж,- ответил комплиментом Санёк.
         Потом они обменялись телефонами.
Поезд подходил к станции Удомля, и бригада весело засобиралась к выходу.
          В вагоне стало тихо и просторно. Я подумала, что на обратном пути у меня ночной поезд. Билет куплен в плацкартный вагон, заберусь тихонечко под одеяло и высплюсь.

« Мечты, мечты,
   Где ваша сладость?
   Где ты, где ты,
  Ночная радость?»

            На обратном пути в два часа ночи я вошла в спящий вагон и отметила, что все будет отлично - свободных мест для бригады не было и только в нашем купе на боковых местах не было пассажиров.
             Я очень быстро устроилась, и почти сразу уснула.  И спала до станции Удомля. Именно там весь наш вагон пришел в движение. К нам вошла не рота солдат, а всего двое  пассажиров, которые продвигались к боковым местам нашего купе.
               Проводница шепотом предупреждала их о том, что их челночные сумки невероятных размеров не поместятся. Она рекомендовала эти баулы просто оставить у нее в рабочем купе.
          - Так у нас тут всё. Как же мы?- шипели дуэтом неизвестные. И тащили с невероятным скрипом свое всё. По мере их продвижения по вагону народ просыпался. 
Я решила не реагировать на происходящее, дабы не разгулять свое сонное состояние. Но когда шуршание переместилось к моему уху, я открыла глаза. Сумки в каждой из которых, могла поместиться даже я, стояли рядом со мною. За ними находились обладатели сего хрустящего сокровища.
        Рост одного из вошедших был вровень сумкам. Его друг был очень высок. Именно он и стал пытаться затолкать наверх всё своё. Затея не принесла успеха, но парень был усердным и повторял попытку за попыткой. Из соседнего купе выглянул мужчина и очень простым русским языком порекомендовал не мотать ему нервы и заткнуть баулы в самые пекантные места их тела. В противном случае он выкинет и мужиков и сумки прямо сейчас. Говорил мужчина настолько убедительно, что возражать ему лично я не рискнула бы.  Но ребята не сдавались до тех пор пока в проеме нашего купе не появился еще один сосед в тельняшке размера 64-68 и грозно сказал:
- Всем заткнуться и спать.
И тут все шуршание прекратились.
- Как спать? А покушать мы не ужинали . Не зря же я покупал лавашик с чесночной колбаской. Не помнишь, в какую сумку я это сложил?- спросил длинный у товарища и решительно открыл молнию ближайшей к нему сумки. Поглядывая с опаской в сторону соседнего купе, он стал перебирать содержимое сумки. По законам подлости колбаса и лавашик оказались в четвертом бауле, который располагался под самым моим носом.
Легкое шуршание бумажного пакета с колбасой и шелест целлофана с лавашем доводили меня до кипения. Когда колбаса оказалась на свободе, то всё пространство молниеносно наполнилось запахом чеснока, которого изготовители не пожалели. Судя по аромату ,это была не чесночная колбаса, а колбасный чеснок. Лаваш оказался в пакете из целлофана, шуршание которого на фоне запаха просто терялось.  Ужинали пацаны неспешно, тщательно пережевывая пищу.
           Я успокаивала себя тем, что вот сейчас колбаса закончится и все сытые и довольные уснут . 
- Давай доедим колбасу,- призывал измученный потугами по закидыванию баулов длинный.
- Давай ,- согласился второй ,- а то она испортится.
- Да уж доедайте,- не выдержала я.
- Колбаса у них испортится, посмотрите на них всем вагоном. Если она не испортится, то испорчусь я и позову того в тельняшке, а  он испортит вас,-
аргумент подействовал моментально. Хруст челюстей прекратился.
              Купе заполнилось тишиной и надеждой на то, что наконец-то и волки сыты и сумки целы. Я закрыла глаза и попыталась уснуть. Спать хотелось просто отчаянно.   
- Слушай, давай сегодня уж не будем никого беспокоить, ляжем спать. Зубы почистим завтра.
- Ты что?- возмутился второй в ответ,- после этой колбасы?
- А ты помнишь, где у нас принадлежности для умывания? В какой сумке?
И тут со второй полки раздался звонкий голос молодой девушки,
- Ребята, ну какая вам на фиг разница в какой сумке, я сейчас вывалю на пол всё ваше барахло, найду ваши щетки и выкину их к чертям собачьим. Вы меня утомили.
                Я не знаю, что именно произошло, но это хрупкое создание угомонило наших попутчиков и они моментально запрыгнули по своим местам и затихли. У меня уснуть, сразу не получалось в отличии от на наколбасивших  соседей. Их молодецкий храп  приводил меня просто в бешенство. Я достала наушники, нацепила их и моментально уснула.  Прошло много лет  с момента моего путешествия, но тут в супермаркете мне на глаза попалась упаковка с надписью « Колбаса чесночная»  и в памяти сразу всплыло моё путешествие. Всё это казалось забавным, даже смешным, но тогда мне не было так весело.  Почему?