Документальное

                ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

Вот именно, документальное. Долго раздумывала не столько о названии, как о том, называть ли истинные имена. Решила, или истинные, или, используя настоящие документы, с указанием дат, с подписями, печатями и штампами, никак... Тех людей, многие из которых были рождены в самом начале двадцатого века, давно уже нет, документы мною куплены, то есть среди наследников, если такие и имеются, особенно заинтересованных в них нет.

 Однажды добавляла в папки новые документы, просматривая все, называла   чужие, как будто, для нас фамилии и имена, комментируя, вдруг осознала: может, у них никого и не осталось или давно их забыли далекие родственники. Теперь же, каждый, кто просматривает собранное мною в коллекцию, произносит, вслух или мысленно, их имена, собственно и поминает таким образом всех этих людей!!!               

Неудержное желание ЭТО написать, собственно, возникло после прочтения писем из тыла — на фронт, особенно 1943 и 44-го годов, но — краткое предисловие, немного о документах, попавших к нам.

Сразу всплыл в памяти, как знакомая привела к нам, в Днепропетровск, в гости нового мужа-бельгийца, уже очень немолодого. Он задал вопрос о том, почему же мы - такие умные, образованные, творческие и прочее, а страна – бедная?! Я ответила вопросом: «А вы где отдыхаете?». «Во Франции от моих предков осталось поместье…», - начал Ив. «Так, вот, и у моих предков было поместье!!! Но был 1917-й, 1932-й, страшная война (через Бельгию беспрепятственно Гитлер прошел за один день, ничего не разрушив, кстати), 1947-й год…», - прервала его я.

Однажды я подошла на точку скупки-продажи антиквариата и разного старого хлама. Хозяин ее только что за 10 гривен купил, не глядя, пакет с бумагами, похоже кто-то нашел на чердаке, такое все было запыленное и потрепанное. Держит еще их в руках, я увидела только спину принесшего это богатство. Я, так же не глядя, учуяв тайну нюхом коллекционера с самых детских лет, развитым с годами, вынимаю из кошелька 100 гривен и обмениваю их на захватившую меня находку! То есть, ни продавец, ни я еще толком не рассмотрели ни одного листочка.

Дома каждую бумагу протерла влажной тряпкой, прогладила через белый лист бумаги, разложила по файлам. Рассмотрела годы издания, штемпели, печати с 1923 по 1940 год – один хозяин, с 1937 по 1940 г. - второй… Так и не разобрала, каким образом их документы оказались вместе, хотя они – земляки.

Как коллекционера марок, значков, открыток, конвертов, прежде всего с радостью, знакомую только коллекционерам, в папку с довоенными почтовыми карточками
вложила (в файлах, по 2-4 штуки, в зависимости от размеров, чтобы видно было обе стороны) купленные почтовые карточки, с четкими штемпелями!!!

Через год, наверное, просматривая, решила почитать письма (с детства настолько прочно «воспитана» не читать чужих писем, не подслушивать и не подглядывать, что и здесь мне пришлось долго себя уговаривать…).

И вот тут-то волосы у меня действительно зашевелились, это, оказывается, не метафора!!! Дрожь пошла по всему телу и по коже головы, до мурашек.

Вот только три почтовые карточки от отца, Бардадым И.И. - дочери, Бардадым Марии Ильиничне, хорошим почерком, грамотно, красивым украинским литературным языком.
1937 год. Из с. Шевченково Киевской области (сейчас там проживает около 25 человек) в Винницу, в общежитие мединститута.

Среди прочего, фраза, выведенная особенно четко: «В нас усе добре. Ми усiм задовiльненi». 37-й год на дворе.

В тот же день, что я это прочла, по ТВ «случайно» наткнулась на тот фрагмент фильма «Волга-Волга», где её уговаривают «Признайся, что ты написала эту песню! Признайся, тебе ничего за это не будет». А я ведь когда-то этот фильм видела, но никак не поняла этой фразы, пропустив ее мимо ушей…

Среди документов (хоть и не по теме, но уж очень интересный кусочек бумаги -
бланк (127 мм на 87 мм, тираж 10000) Винницкого горсовета ОСОАВИАХИМА. Временное удостоверение (над этой строкой, выполненной крупным шрифтом, курсивом, мелко, строка «Осоавиахим опора мирного труда и обороны СССР»), выданное в 1938 году Бардадыму Ив.И. «о том, что он сдал нормы «Готов к ПВХО»).

И, как подарок собирателю, письмо от мамы, Бардадым (имя - по тексту) Лекерьи Ивановны, вложенное в конвертик, сложенный из листа обычной школьной тетрадки в линейку, склеенный вишневым клеем, две марки («Работница», серая, 10 коп) и четкий штамп 1938 года!!!  Не конверт — мечта собирателя!

1939 г. - отец уже пишет дочери в Иркутск, начиная с вопроса, жива ли она еще и получила ли посланные ей ими пальто и теплые вещи.   «Мы от тебя не получаем известий».

1940 г.- в тот же Иркутск, но обратный адрес отца: Карельская АССР… ст. 58-10 срок 5 лет.
С таким адресом две почтовых карточки.

Это – последние документы этой семьи, оказавшиеся у меня.

Второй комплект – справки, корочки… Белан Алексей Емельянович, 5 октября 1910 г. рождения (есть и несколько документов его отца, Емельяна Григорьевича)

Анкета, составленная на развороте двойного листа из тетрадки в линеечку, вертикально, в две колонки: вопрос-ответ, заверенная Кнопиевским сельсоветом Вильшанского района на Черкассчине (сейчас почти все территории подчинены другим районам и областям) 20 августа 1926 г. для приемной комиссии.

Просматривая все это, невольно удивляешься: и оставлял же все, хранил! Ответ нашелся вскоре: есть справка с преинтересным штампом, четким и содержательным, о том, что в 1931 году почтой утеряны его документы при пересылке. Обжегшись, товарищ потом хранил все важное.   Выпали документы с 1939 года, только почтовая карточка от 1953 года.

Чего только не оканчивал, где и кем не работал этот феномен! Но последняя открытка, от 1953 г., из того же с. Шевченко нас и всех, кто, просматривая огромную папку,  всем эти изумлялся, привела в ступор и состояние, похожее на комплекс неполноценности: человеку, окончившему Кирилловскую семилетнюю трудшколу,  агрономические, учительские курсы, потом институт железнодорожного транспорта, курсы английского языка… пишет земляк из того же села (почерк, слог - !!!) с просьбой, когда тот будет ехать на родину, купить для него смычок для скрипки, «оскiлькi  Ви на цьому добро знаетесь».

А мы-то, много дипломированные туземцы, не то что со смычком не знакомы, но и так писать на родном языке уже никогда не сумеем. «Новое время – новые песни», если  «стон этот - песней зовется»…

   К нам в коллекцию попали еще документы нескольких фронтовиков, по нескольку, в основном «корочки»- удостоверения.  И у нас тут же родилась хорошая мысль: ведь всякий раз, кто бы ни смотрел всю нашу коллекцию, прочитывает имена, думает об этих людях, вспоминая их тем самым!!! То же и с подписанными кому-то, и от кого-то открытками, телеграммами и конвертами из всяких коллекций. Может кого-то из этих людей уже и вспомнить-то некому… А так и помянет их незнакомый любопытный добрым словом…

Хорошо это.

 Общаемся с такими же чудаками, как мы, да и «нормальные» люди, оказываясь у нас, погружаются в это с интересом. Старые документы — бесподобный кладезь!!!

 Архив отца приятельницы, Пастернака Александра Федоровича (1909 - 1991 гг.), (увы, без фотографий, кроме вклеенных в документы, маленьких), уехавшей в Бельгию, мы принесли на завод им. Петровского (Днепропетровск), где он был (с перерывом на войну), инженером и начальником цеха, в Народный музей — очень солидный и большой, с фанатизмом собираемый со дня  существования завода, прежде Брянского.

 Они отксерили кучу документов, чтобы сделать ему посвященный стенд, кое-что мы музею подарили. Тут же появились пенсионеры, помнящие его! И с каким восторгом и вниманием они все это рассмотрели!  Народ туда очень неплохо ходит, и молодежь тоже.

Кроме массы документов, нам передали и пачку писем, собираемых им всю жизнь, с разрешением читать.

Потрясающе!!! Отрывки из таких писем непременно следует включать в какие-то приложения к учебникам истории для школьников, именно в них — жизнь страны и поколений. Ведь было же требование, сначала воспринятое учителями математики, как очередная компанейщина, а потом обернувшееся здоровым интересом учеников и настоящим интересом, и гордостью за свою страну.

На уроках математики надо было включать решение задач, самими же учителями и составляемых, с цифрами из докладов очередного партсъезда. Учителя потом с удивлением обсуждали, как эта обязаловка заинтересовала детей, даже в старших классах. А от них просто ждали развития вычислительных навыков, дескать, какая разница, откуда цифры...

Несколько дней пребываю в мысленных переживаниях после прочтения только двух писем фронтовику, Александру Федоровичу, призванного на фронт уже 24 июня 1941 г. (справка говорит: «...работал на заводе им. Тов. Петровского … в должности старшего инженера по котлам и рассчитан по мобилизации...» от двух девушек-ровесниц.

Датированы сентябрем 1943 года (даже неплохо зная историю, пересмотрела «Хронику Великой Отечественной войны», по годам — страшно и жутко, тем более, что моих родных, проживавших в разных местах Украины, эти события не коснулись, как принято говорить и писать, а прошили напрочь.

Одна адресантка находится в тылу, в Тульской области, в селе. Из письма от сентября 1943 года, на фронт: «Я люблю веселиться, … иногда устраивать концерты... Но этого даже нельзя осуществить в такой глуши. … Люблю читать. Но что достанешь хорошего почитать в этой деревне?».

Читать пачку писем того военного периода (они у меня разложены по датам) я начала именно с этого, потому, исполнившись страшной обиды за своих близких, за всех, кто не «в той глуши», я буквально взорвалась...

Но следом за ее письмами подряд прочла несколько - из Днепропетровска, того же периода, и сразу уже о первой, написавшей из эвакуации, я с той же, по накалу, искренней эмоциональностью подумала: и Слава Богу, и прекрасно, что хоть кто-то избежал ужасов Хатыни, Бабьего Яра, всех ужасов пребывания варваров (именно это слово употребляет несколько раз в письме тому же адресату человек, побывавший в отпуске несколько дней в только что освобожденном Днепропетровске, только что изгнали фашистов). Тем более, что и послевоенная жизнь ни для кого не была легкой... 

Итак, другая пачка писем: юная еще девушка Лида Пастернак из Днепропетровска (район Чечеловки) — брату, фронтовику, офицеру-артиллеристу (тому же).

 Абсолютно дословно, с теми же знаками препинания, а родителей она и в предыдущих письмах она «называет» с большой буквы! Пишет (город освобожден окончательно 25 октября 1944 года), причем в одном из предыдущих посланий описывала, как пряталась во время облав в козлятнике за домом):

«Шурик! Мы очень много пережили за время оккупации немцами, нас три раза выгоняли с квартиры, два раза я оставалась дома, пряталась, а Маму и Папу выгоняли этапом, до последней минуты мы старались не уходить, но в третий раз, когда их выгнали и оставшись собрала свое барахлишко, т. е. одна курица и мешочек сухих абрикос и пошла искать Маму, когда нашла, мы еще пробыли там вместе 2 дня и там нас выгнали дальше, аж до Криворожского переезда, а вообще1,5 месяца скитались с тачкой в степи. И в последний день, 24 числа, около переезда за нашими спинами стали отступать немцы с обозами, ну тут я думала, что будет кому-то из нас каюк, а мне первой, ибо думала, что сердце не выдержит, когда все благополучно прошло и мы прибыли на старое место».

А с каким все еще ужасом от пережитого, по свежим воспоминаниям пишет эта Лида, которая во всех письмах, еще из занятого врагом города, взывала брата беречь себя и не переживать за них, умненько и старательно выискивая что-то успокаивающие его! В этом письме все — одним предложением, что не характерно для ее стиля. Взахлеб...

В одном из писем (без даты) есть приписка в самом конце, как и в некоторых других письмах, от родителей:

«Да, сынок, многие не знают, что такое война и не слышали выстрелов орудий, но мы под фронтом были два раза и удирали через трупы под Кривым Рогом.»

Многое мы слышали от самих фронтовиков, от тех, кто трудился в тылу. Читали. Смотрели фильмы. Особенно к 30-летию Победы было очень много и собраний, и встреч, и концертов с выступлением школьников, нас самих, в том числе...

Но только перебирая эту пачку документов, абсолютно все, кто их видел, впервые как-то прониклись «деталями». Есть два листа, один заполнен с двух сторон — копии справки и акта, заверенные печатями и подписанные «тройкой».

 Освобождение Черкасской области (наверняка в их краеведческих музеях этого нет, изыщу как-нибудь способы передать хотя бы копии).

 «Справка выдана командиру 493 ОПАБ в том, что при боевых действиях в районе с. Петровка за период времени с 4 по 25 февраля 1944 г. подразделениями батальона израсходованы следующие боеприпасы».  Дальше 8 пунктов.

«Акт» - те же подписи и подразделения, период с 10 января по 25 февраля 1944 г.:  «при выполнении боевых задач по овладению населенными пунктами Шубовка, Землянка,  Фроловка, Александровка и другие, а также на занимаемых рубежах обороны с. Рыжановка и Поповка в боевых порядках 7-го воздушно-десантного гвардейского полка 2ВДГД, подразделениями 493 батальона израсходованы боеприпасы:...» . Далее — 20 пунктов!!!   

И опять же, сколько боев, сколько ужасов войны, что еще масса сел и хуторов - «другие». Документ и без того большой, он писался как отчет и в нем главными были подотчетные цифры.

Читая те цифры в каждой колонке, с ужасом представляешь, что должно было быть указано в другом документе в графах о погибших и раненых...
                5.11-9.11.13 г.