Лишний ли... Фантастический рассказ

     Лунная орбитальная станция. Научная и, естественно, обитаемая. Обитателей трое. Я - Тардионов, астрофизик по профессии и руководитель смены.  Лептонов, физик – теоретик. Третьим членом команды к нам был  назначен Непростой, психолог.

     В наш мир цифр и формул, психолог не вписывался ни с какой стороны. Мы с Лептоновым вели наблюдения за космосом и непрерывно рисовали трёхэтажные формулы.  А психолог был сам по себе. Он тихо  манипулировал пальцами на клавиатуре своего компьютера, впадая, время от времени, в длительные раздумья, напоминающие спячку.

     Мы с Лептоновым искренне не понимали, зачем нам его навязали.   Причём, вместо математика. В нашей работе, от психолога столько же проку, сколько от родственника козы, по мужской линии,  молока. Математик хотя бы напоминал нам иногда, как выглядят арабские цифры, если мы их забудем.

     А коммуникабельный и интеллигентный психолог сидит и молчит.  Молчит вынужденно. Вследствие того, что молчим мы. А безмолствуем мы потому, что разговор отрывает нас от дела, которое никогда не кончается.

     Нам начальство объяснило, что команде нашей без психолога ну никак нельзя. Оно обосновало своё решение тем, что коллектив, мол, маленький, а пространство, в котором он  обитает, не Зимний дворец. Могут возникнуть нештатные ситуации. В смысле, ссоры. Вот тогда, якобы, и наступит время работы психолога.  Предполагается, что в минуту  душевных бурь и невзгод среди команды, он выступит в роли целителя наших душ. Кстати, что такое душа не знают не только психологи. Этого не знает никто. Даже я, астрофизик.
И потом, какие могут быть ссоры между астрофизиком и физиком – теоретиком? Это разные области науки. Наши интересы пересекаются друг с другом с той же вероятностью, с какой это делают параллельные прямые из пятого постулата Евклида. А если они, вдруг, нечаянно пересекутся, то это не вызовет ничего иного, кроме  как глубокого удовлетворения. Мы станем радоваться, как дети,  тому счастливому обстоятельству, что, наконец, нашли точку соприкосновения. И все.  Никаких драк и ссор. Скажите, о каком душевном диссонансе здесь  может идти речь? Разве можно заблудиться среди трёх сосен?

     Общаемся мы между собой редко. Ведём светскую беседу, шутим и рассказываем анекдоты, в основном, во время приёма космической пищи.  А так,  даже во сне не разговариваем. И это всё, от усталости.

     Время от времени, мы с Лептоновым выходим в открытый космос и производим профилактический осмотр станции. Космос, есть космос. Здесь случается всякое. То солнечный ветер усилится. То мелкий метеорит пошалит. То антенны закапризничают. То солнечные батареи не так сориентируются в пространстве…

     Когда подошло время очередного профилактического осмотра станции, мой неизменный партнёр, Лептонов, немного занемог.  Не знаю, чем это было вызвано. Скорее всего, «простуда». Ведь  за бортом очень холодно. Одним словом, в целях профилактики, я не разрешил ему очередную прогулку. И он с удовольствием остался дома, чтобы попить горячего чая с мёдом и свежей, ароматной малиной.
 
     Я вышел в открытый космос  с психологом. Мы детально, с расстановкой, осмотрели станцию. Непростой держался молодцом, хотя было видно, что он испытывал психологический дискомфорт. Такое случается с каждым. Если с непривычки.  Даже с психологом.

     И, действительно, висеть над бездной, где нет ни верха, ни низа, совсем не уютно. Куда не кинь взгляд свой, везде пустота. Чёрная и холодная. Становится страшно. И тогда человеку хочется за что-то зацепиться.  Хотя бы за соломинку, чтобы не сорваться в этот чудовищный провал, поражающий воображение своей бездонностью.

     Вернулись на станцию. Прошло некоторое время, и я стал замечать, что с психологом творится что-то неладное. Всегда мягкий и улыбчивый, он, вдруг, сделался замкнутым. Даже, угрюмым. Редко покидал свою рубку, и всё  больше  уходил в себя. Даже Лептонов, вечно погружённый в свои абстракции, обратил внимание на странную метаморфозу в настроении психолога.

     Я, наконец, не выдержал пытки любопытством, и шутливо спросил:
- О, властитель душ наших,  с тобой что-то случилось?
Непростой поднял на меня свой потяжелевший взгляд.
- Случилось.
Любопытство моё усилилось.
- Тогда просвети нас, если, конечно, это не очень личное.
Психолог неожиданно заявил:
- Это в двух словах объяснить невозможно. Я ещё сам толком не осмыслил до конца, что произошло. Нужно время. Но случилось нечто весьма странное.
К нашему разговору подключился Лептонов. Он был удивлён.
- Странное? У нас, здесь? На станции? Не может этого быть!
Привёл цитату из классика:
- Свежо предание, да верится с трудом!
Непростой посмотрел на Лептонова, как на детсадовца.
- Может.  И именно, здесь! А, точнее,  всё это началось ещё за бортом…
У меня возникло подозрение, что коллега, просто, потрясён психологически. Есть разные фобии. У психолога, видно, боязнь космического пространства. На генетическом уровне. Выходит, что зря я потащил его за борт.
- Объясни подробнее.
Ответ психолога ошеломил меня.
- В моей голове творится что-то странное…
Я меня появилось нехорошее предчувствие.
- Что?
Психолог уставился на меня своим неподвижным взглядом. От его слов я едва не свалился с кресла.
- Мне кажется, что я вступил в контакт с инопланетной цивилизацией.
Делавший перекус  Лептонов, чуть не поперхнулся содержимым тубы.
- Ты тонкий человек, Непростой.  Даже, чересчур. Огромность космоса, похоже, произвела на тебя слишком сильное впечатление. Психологический стресс – вот главный виновник сумятицы в твоей голове. Другой причины я не вижу. Тебе следует отдохнуть. И… надо, на время, прекратить вылазки в открытый космос.
Непростой обиделся.
- Вы считаете, что у меня поехала «крыша»?
Я мягко парировал его жёсткое выражение:
- Ты сильно впечатлился. Такое бывает. Перед тобой открылась бесконечность. Это напрягает. С непривычки.
Непростой упрямо покачал головой.
- Нет. Что такое космос, я знаю. Я хоть и гуманитарий, но базовое понятие о нём имею. Фобий к космическому пространству не испытываю.
Убеждённо добавил:
- Здесь нечто иное… нездешнее…
Я проявил назойливость:
- И что же, это?
Психолог задумчиво посмотрел сквозь меня.
- Сигнал от… них. У меня ощущение, что я его получаю. Он достаточно внятный. Настолько внятный, что о них я смогу рассказать уже достаточно много.
Лептонов иронично улыбнулся.
- Например?
Непростой принял вызов.
- Спрашивай. Я тебе отвечу. Здесь и сейчас.
Физик – теоретик продолжал источать иронию.
- Хорошо. Назови мне характеристики звезды, пославшей сигнал. Тычок пальцем в небо не счёт.

     И здесь произошло то, чего мы с Лептоновым никак не ожидали. Особенно Лептонов. Физик – теоретик полагал, что заданный вопрос станет убийственным для Непростого. Тот, естественно, на него не ответит и всё станет на свои места. Буря в стакане воды, наконец, утихнет.

     Но получилось, по-другому. Наш коллега профессионально выдал данные о видимой звёздной величине звезды, лучами которой согревается инопланетная цивилизация. Причём выдал их с избыточной точностью. Подчеркнув при этом, что именно такой мы будем наблюдать светимость чужой звезды с лунной орбиты.

     Нам с Лептоновым осталось лишь открыть рот. От изумления. Мы никак не ожидали, что гуманитарий сможет столь глубоко погрузиться в тонкости астрофизической науки. Его удивительная информированность поразила нас, но сомнений, до конца, не развеяла.
Я задал уточняющий вопрос:
- В каком созвездии находится твоя звезда?
Непростой спокойно ответил:
- Это средняя звезда Пояса Ориона.
Я переглянулся с физиком – теоретиком. Тот лишь развёл руками.
- Ну и дела!
Что ж, сказал «а», надо говорить «б». Я спросил:
- Что ты можешь сказать нам о природе, принимаемого тобой, внеземного сигнала? Какова частота его волны?
Я полагал, что это электромагнитный сигнал. Отсюда следовало, что всё не так радужно. Ведь до центральной звезды Пояса Ориона несколько сотен световых лет.
Но психолог легко ответил на мой вопрос. Он назвал какое-то несусветное, ни на что не похожее, число. Но видя наши квадратные глаза, доходчиво пояснил:
- Это частота  волны инопланетного сигнала. Он воспринимается только в том случае, когда входит в резонанс с наноколебаниями волн, испускаемых человеческим мозгом.
Едва заметно улыбнулся.
- В частности, моим.  Так, во всяком случае, утверждают… они.
Мы с Лептоновым захлопали глазами, как первоклассники, которых заставляют постичь математическую суть бинома Ньютона.
Видя нашу растерянность, психолог пояснил:
- Сигнал телепатический. Он намного быстрее скорости света.  То есть, он распространяется с огромной скоростью. Почти, мгновенно.
Промокнул вспотевший лоб.
- Почему это говорю? Потому, что я, похоже, принимаю информацию от  них … в режиме онлайн.
Лептонов недоверчиво спросил:
- Что это за информация? Её код?
Психолог, ничтоже сумняшеся, ответил и на этот вопрос:
- Это символы и образы.
У Лептонова снова упал подбородок. Вниз.
- Сильно! И что же ты воспринимаешь в виде образов?
Непростой снова промокнул лоб. Чувствовалось, что волнуется.
- Я вижу их солнце. С близкого расстояния. Вижу их планету. Их небо. Их облака. Их океаны и города. Вижу… их самих.
У меня весь этот сюр не умещался в голове.
- Ну и как они выглядят? Они похожи на нас?
Психолог спокойно ответил:
- Они другие.  Совсем другие. Однако они, по-своему, прекрасны.
Лептонов заглянул в неподвижные глаза гуманитария, который, вдруг, стал профессиональнее его самого. В глазах тревога и сомнение.
- А ты уверен, что все эти твои инопланетные образы не галлюцинация? А, вдруг, это влияние солнечного ветра на деятельность твоего мозга. Перегрелся, будучи на улице…
Непростой невозмутимо парировал едкий выпад Лептонова.
- Это - не галлюцинация. Это - реальность!
Мы с Лептоновым снова перекинулись, неожиданно прозревшими, взглядами: а не розыгрыш ли всё это? Ведь он психолог. Разные психологические штучки – его хлеб! Их ведь натаскивают специально, чтобы дурачить таких лохов, как мы. А мы развесили уши, и готовы принять всякий бред за чистую монету!
Я раздражённо спросил:
- Ты по профессии, кто?
Непростой удивлённо поднял брови.
- Психолог.
- А если обобщить?
- Гуманитарий.
- Прекрасно. Лирика – это не физика. А теперь серьёзный вопрос: откуда ты взял информацию, которая к твоей профессии не имеет никакого отношения. То есть, абсолютно никакого.
Ответ был прост, как карандаш:
- От них!
Я улыбнулся.
- Это красивый розыгрыш, ведь так? Признайся! А мы тебе поаплодируем за артистизм!
Психолог упрямо гнул свою линию.
- Это, не розыгрыш. Это, правда.
Я стёр улыбку.
- Если всё, о чем ты говоришь, правда, то почему тогда мы не воспринимаем инопланетный сигнал?
Непростой пожал плечами.
- Не знаю. Возможно, проблема в приёмнике…
Мы с Лептоновым уже в который раз посмотрели друг на друга: упёртость психолога зашкаливала.  А главное, нам было обидно за свои астрофизические мозги! Видите ли, для них, убогих,  телепатические сигналы с другой звезды недоступны.  Другое дело, мозги психолога…
Я иезуитски усмехнулся, собираясь разоблачить «игру» психолога. Если он ответит отрицательно, то его можно будет взять «тёпленьким».
- Скажи,  а другая связь, кроме телепатической,  между нашими мирами существует?
Тот спокойно кивнул головой:
- Существует. Электромагнитные волны.
Я развёл руками, но оживился Лептонов.
- Это хорошо! Скажи, в каком диапазоне, и на какой частоте они работают?
К нашему удивлению, гуманитарий выдал требуемую информацию с исчерпывающей полнотой.
А чуть помолчав, ещё и добавил:
- Связь с помощью электромагнитного поля, по их мнению, менее перспективна, ввиду того, что скорость электромагнитной волны конечна.
Лептонов смутился.
- Фантастика! Ещё вопрос: они работают в электромагнитном диапазоне?
- Да.
- Следовательно, мы сможем зреть их инопланетное «кино»?
- Думаю, сможем…
Лептонов злорадно хихикнул: если психолог блефовал, то техника быстро выведет его на чистую воду.
- А мы сейчас это проверим!
Он немедленно дал нужную команду компьютеру.
Машина сухо доложила:
- Система к приёму сигнала готова.
Мы с Лептоновым, с ехидной ухмылкой, уставились на панорамный монитор. Вскоре по экрану запестрила рябь и…

     То, что было дальше, можно охарактеризовать немой сценой из финала бессмертной комедии Гоголя «Ревизор».