Фотография

     Возле женского общежития остановилась молочного цвета «шкода». Из автомобиля вышел молодой подтянутый человек и решительно направился в здание. Два его товарища остались сидеть в машине.
— Mohu dostat se Tomsk Svetlana? — обратился он к администратору, женщине лет сорока.
— Посторонним вход запрещен.
— A to bylo mo;n; v;era..
— Теперь нельзя.
— Pro;? — увидев удивление на лице женщины, гость повторил по-русски: — Почему?
— Распоряжение начальника госпиталя.
— M;;ete j; zavolat? Mus;me si promluvit.
— Будет кто-нибудь заходить, попросите, чтобы позвали.
Наконец визитер остановил одну из входивших девушек:
— Po;kej!
— Да, слушаю вас.
— Zavolejte, pros;m, Tomsk Sv;tlanu. ;ekn;me, ;e p;i;el jej;
p;;tel, Miroslav Dvo;;k.
— Вы лучше записку напишите.
Чех достал из кармана блокнот, попросил у дежурной авторучку, написал записку и передал ее ожидавшей девушке, а сам возвратился к ожидавшим его товарищам.
Минут через десять из общежития вышла миловидная особа в темных очках, одетая в синие обтягивающие джинсы и матерчатую легкую ветровку поверх блузки.
— Ну, что ты хотел Мирослав? — спросила она. — И давай говори на русском, ты же им неплохо владеешь.
— Мало было праксе.
— Практики, — поправила его Светлана.
— Познакомься с моими приятелями: Зденек Новотни и Павел Черни, — представил он своих спутников.
— Светлана Томская, — ответила им молодая особа.
— Что вы имеете на продажу? — спросил Зденек Новотни с едва уловимым акцентом.
Собеседница протянула ему написанный от руки перечень изделий советской промышленности с указанием цены. Чехи несколько минут изучали его, затем поставили галочки напротив названий предметов, которые они готовы были приобрести. Уже стемнело, и на улице зажглись фонари.
— То, что мы отметили, пожалуйста! — и Зденек протянул листок.
— Сейчас принесем.
Светлана Томская возвратилась в общежитие и через десяток минут пришла в сопровождении двух подруг с коробками.
В них была радиоаппаратура и другая бытовая техника. Чехи проверили содержимое и рассчитались кронами.
Молчавший до этого Павел Черни на чистейшем русском языке вдруг предложил:
— Давайте-ка поедем в ресторан и отметим удачную сделку. Мирослав приглашай своих русских девушек.
Подруги Томской переглянулись и выразительно посмотрели на нее.
— А как же ваши манжелки отреагируют? — спросила Светлана.
— Моя манжелка на данный момент уехала, а Мирослав и Павел вообще холостяки.
— Нам надо подумать.
— Как долго.
— Полчасика.
— Хорошо. Мы вас будем ждать.
В назначенное время из входных дверей показались три стройных девушки, в красивых цветных платьях, блузках и летних туфельках на невысоких каблуках.
— Это Марина Лунева и Надежда Савельева, — представила Томская своих подруг.

Несколько раз в год День донора проводился в частях, дислоцированных на территории Словакии, входившей тогда в состав единого федеративного государства с Чехией. Расстояния были немалые, поэтому бригада станции переливания крови выезжала на два дня. Заготовленную донорскую кровь транспортировали в специальных контейнерах со льдом.
И в этот раз путь назад занял целый день. Все устали. Наконец, автобус заехал на территорию госпиталя, завернул к входу на станцию, разгрузились. Донорскую кровь поместили в холодильники. Самойлов всех отпустил по домам, предупредив, что завтра обычный рабочий день согласно графику.
Зазвонил телефон.
— Подполковник Самойлов, слушаю.
— Станислав Андреевич, где вы пропадаете? Два дня до вас не могу дозвониться.
Начальник станции переливания крови узнал голос замполита.
— Ездили в Ружомберок, только что вернулись.
— Вот куда вы забрались, в Словакию. Ну, и как прошло мероприятие?
— Отлично. Командир мотострелкового полка все четко организовал. А по какому вопросу я вам нужен.
— Зайдите ко мне. Я вас надолго не задержу.
Самойлов вошел в кабинет замполита госпиталя подполковника, Устюгова Викентия Карповича, сменившего убывшего в Союз Селиванова. Идеолог сидел за столом и что-то быстро писал. Отодвинув в сторону свое сочинение, замполит достал из ящика стола фотографию и протянул ее Самойлову
— Посмотри фото.
Это был цветной снимок обнаженной молодой девушки, танцующей на столе. Фигура у нее была безупречной, волосы белокуры, лицо в профиль частично прикрыто прядями волос.
— Это из журнала для мужчин?
— Если бы. Эта девушка тебе никого не напоминает?
— Нет.
— А у тебя на станции блондинка работает, медсестра. Как ее фамилия?
— Марина Лунева, операционная медсестра.
— Вот, вот. Разве не она на фото.
— Вам судить, Викентий Карпович. Я ее голышом не видел.
— Ну, ну не намекай! Не так давно, как мне передавал Селиванов, было получено письмо от чешских женщин, теперь это фото с запиской. Что, кое-кто из наших девчат готов на столе за двести крон станцевать в чем мать родила?
— Да, разве в госпитале мало блондинок? Может быть, это вообще кто-нибудь из местных.
— Возможно, но ты так осторожно поговори со своей этой Луневой. Расспроси, как проводит время, где бывает, с кем общается. Я понимаю, что легче переплавить металл, чем перевоспитать человека. Но этого от тебя и не требуется.
— У нее через три месяца контракт заканчивается.
— Да? Но все равно поговори.
— Поговорю.
Самойлов ушел, а Устюгов вновь занялся бумагами.

Такими щепетильными вопросами, основанными на подозрении, Самойлову еще не приходилось заниматься. «Можно и человека обидеть и самому предстать глупцом», — думал он.
Работа на станции кипела, все были заняты: лаборатория исследовала донорскую кровь, готовились компоненты и препараты, сушилась плазма, экстренно делали криопреципитат, медицинские сестры стерилизовали белье для работы в боксах и на следующий выезд. Наконец аврал закончился. Рабочий день тоже подходил к окончанию. Самойлов увидел, что Лунева о чем-то разговаривает с заведующим отделением компонентов и препаратов крови Бочкаревым Леонидом Трофимовичем. Он подошел к ним.
— Леонид Трофимович, разменяйте мне пятьсот крон. Мне долг двести крон срочно отдать нужно! — громко произнес Самойлов, следя за выражением лица Марины.
Глаза у Марины вначале блеснули молнией, а потом влажно погасли, лицо зарумянилось.
— Нет, не могу. У меня нет с собой денег, — ответил Бочкарев.
— Я вам могу разменять! — вдруг предложила Лунева, глядя прямо в глаза Самойлова с задорным вызовом и чувственной таинственной улыбкой.
Тот протянул ей купюру и в ответ получил пять денежных знаков с цифрами сто. На этом просьбу замполита о морально-этической беседе Станислав Андреевич посчитал выполненной. Вскоре у Луневой закончился контракт, и она убыла домой. Позже стало известно, что она вышла замуж за Павла Черни.