Инсулин. Чечня

Инсулин.
(Из цикла «Катаяма»*)

Дом Аюба был самым богатым и самым новым в квартале. Аюб крепко поднялся в перестроечные и постперестроечные времена. Возможностей тогда было много, человек  он был предприимчивый и смекалистый. Вот и успел, до начала смутных времён не только отгрохать себе хоромы, но и закатать улицу до них в асфальт. Перед воротами всегда стояло несколько внедорожников его приближённых.

    Внутри, все было сделано дорого, роскошно, везде лежало оружие и боеприпасы, что впрочем, в эти повторюсь, смутные времена, никого не удивляло и не пугало, а скорее успокаивало. Сам дом, как и положено, стоял за высоким забором, и с приходом нехорошего, был переоборудован в маленькую крепость, благо построили его с добрым запасом прочности и толстыми стенами.

    Как говорится, дай чеченцу камней, и он первым делом построит боевую башню. А потом уже всё остальное.  Не подвёл, значит, голос крови Аюба, много он строителям крови попил, когда настаивал на многократном усилении конструкции, удивляя видавших виды прорабов и инженеров, своим стремлением сделать дом как можно крепче.

-Да ты в него можешь из пушки стрелять, он выстоит, а в подвале можно бомбёжку пересидеть. Ты с кем-то воевать собрался, Аюб? – скалил зубы уставший от непомерных требований подрядчик.

    Впрочем, платил заказчик всегда исправно, и за все свои чудачества тоже, не торгуясь. Поэтому работа шла споро, и дом получился какой нужно, с крепкими стенами и большим, просторным подвалом.
   
    Январь 1995-го, памятен своими событиями, и хотя основные бои грохотали в центре, Старопромысловский район, они стороной не обошли. Штурм города, сопровождавшийся почти непрерывными обстрелами и бомбёжками, длился без малого два месяца, уцелевшие мирные жители отсиживались по подвалам.

    У Аюба нашли приют многие соседи из окрестных домов, благо, место позволяло. Даже стариков живших в этом районе, и не могущих в силу возраста, страха, разбитых дорог и множества других причин, самостоятельно добраться до убежища, его близкие приводили в редкие минуты затишья.

   Так и сидели всем скопом в прокопчённом чадящими свечами подвале, слушая, как стирается в порошок город, делясь новостями и последними крохами. Многие из людей, долго после этого, а некоторые и всю оставшуюся жизнь, не могли смотреть на домашнюю консервацию, огурцы, помидоры, грибы и прочее. Потому как в течение без малого двух месяцев, они составляли почти весь рацион, и надоели, что называется, до изжоги.

    Петр Сергеевич Денисов, был в прошлой жизни толковым инженером нефтяником, человеком, уважаемым на работе и среди соседей. Продать дом, как и многие, не успел, а бросать его было жалко, никто до последнего не верил, что события примут такой оборот. Теперь вот сидел в подвале, вместе с женой Еленой Петровной и двадцатилетней красавицей дочкой Викой, которую они чудом сберегли от похищений и насилия, пряча по соседям и тайникам в своём доме.

    Охочие до молодых женских тел лиходеи, часто ходили по дворам, забирая приглянувшихся им женщин и девушек. Так что все у кого таковые были в семье, шли, на различные ухищрения, дабы спасти свою дочь, сестру, жену, от этого кошмара. Кому-то это удавалось, кому то нет.

    Денисовым удалось, но сейчас Вика умирала. Диабет 1-го типа, инсулинозависимость, будь она неладна. Где его взять в городе, объятом войной, среди пожаров и уличных боёв…. Все средства и резервы были исчерпаны. Сначала небольшой запас, остававшийся у Денисовых, потом, люди Аюба принесли несколько упаковок.

    Когда стало понятно, что и этого не хватит, соседские мальчишки начали по ночам выбираться и искать нужный препарат по разбитым аптекам, медпунктам, поликлиникам и больницам, до которых могли добраться. Искали в других домах и квартирах, ходили по подобным убежищам, спрашивали у людей. Что-то приносили, но немного, и этого явно было недостаточно, потому что конца-краю штурму города не предвиделось.

    Когда одного из пареньков, Хасана, легко ранило шальной пулей, по счастью бывшей на излёте, Пётр Сергеевич пытался вразумить ребят, отговорить от опасных вылазок, но бесполезно.

    Каждый вечер они уходили искать лекарство, и узнавать новости. Днём работали безвестные снайперы, и, выходя на улицу, можно было запросто попасть на прицел к одному из них. Промахивались стрелки редко.
 
- Ну как она? – спросил вернувшийся под  утро Хасан у одного из сидящих возле входа парней.

    Тот сокрушённо помахал головой, молча указав взглядом на слабо освещённые силуэты родителей, склонившихся над лежащей девочкой.

    Подходя ближе, он сквозь ставший привычным запах давно немытого человеческого тела и грязной одежды, перемешанный с дымом и свечным смрадом, почувствовал явственный запах ацетона. Приходивший вчера фельдшер, растолковал, что это значит. Кома. Он говорил ещё много разных умных слов, устало глядя на лежавшую Вику, красными от бессонницы глазами. Суть сказанного была одна, инсулин, или смерть. Сегодня инсулин не добыли….

    Родители, окаменело, сидели около своего единственного, долгожданного, и потому позднего ребёнка. Они всё понимали, и просто, молча, смотрели, как их дочь угасает. Было сделано всё что можно, и слёзы уже давно были выплаканы. Мать, лишь иногда тихонько всхлипывала, глядя, как судорожно и часто дышит Вика, и лёгкая дрожь пробегает по её конечностям.Второй день девочка была без сознания.

    В подвале висела гнетущая тишина, прерываемая редкими, тяжёлыми вздохами. На улице всё привычно грохотало, сотрясая землю и колебая пламя свечей. От этого тени начинали двигаться, плясать на стенах и мрачных лицах, придавая гротескность и фантасмогоричность всему происходящему.

    И вот среди этого безумия, мать вдруг упала на грудь к дочери, а отец обнял их обеих, живую и мёртвую. Тишина, и без того густо висевшая в подвале, стала звенящей, даже разрывы на какое то время прекратились.

    Никто к ним не подходил, пока родители не оторвались от Вики. Да и подойдя, лишних слов никто не говорил. Женщины, поддерживали и обнимали враз обмякшую мать. Мужчины с отцом пошли на улицу. Похоронить нужно было до наступления рассвета, днём работали снайперы. Неглубокую могилу вырыли здесь же, во дворе, и положили туда девочку, завернув в простынь и старый ковёр.

    Штурм кончился через две недели, вскоре Денисовы перебрались на Ставрополье к родственникам. Спустя год, они приехали за останками дочери и перезахоронили в своей станице. Больше в Грозный они не возвращались.

    *Катаяма – район города Грозного.