Ведьма Инка

     Быть ведьмой дело серьезное. Почти всегда ими бывают бабы, такова их природа что ли, прислуживать бесовским силам. Люди знали это, и не старались сильно спорить или ругаться с ними. Не дай Бог, напустят на тебя хворь разную или неудачу какую, а если кто им неугоден, довести могут до болезни или совсем на тот свет отправить.  А чтобы спорить с ними, не приведи Господи, себе дороже будет.   Бают в народе, что такие ведьмы передают свой колдовской опыт дочерям и почти всегда это на смертном одре бывает. Мучаются такие ведьмовые старухи, белой горячкой исходят, пока не призовут младшую дочь и не передадут ей свои колдовские тайны, только после этого с облегчением оставляют этот мир.

 
     На Руси всегда не очень любили людей с колдовскими чарами, но все же обращались к ним по разным житейским вопросам: то корова не может отелиться, то хворь какая прихватит, да мало ли чего еще бывает. Но не всегда с умыслом действуют такие ведьмы, порой они ничем не отличаются от других людей и сами не хотят делать пакость людям, но своим присутствием, взглядом могут навести сглаз или порчу на человека. В народе выработалось противодействие к таким людям. Например, кладут под верхний наличник двери ножницы или иголку. Зайдет такая ведьма по какому-либо делу и начинает ее корежить, места себе не находит и забыв зачем приходила, пулей вылетает из избы. Но в тоже время и благоволили перед ними, часто обращались за помощью: - «Ты, Анисьюшка, не обессудь, прими подношение, дело к тебе есть. Что -то сынок мой, сам не свой, падучая, что ли, ненароком, привязалась. Ты уж поди посмотри, что с ним. А мы тебе чем хошь услужим». – «А ты, Варварушка, вынь иголку-то из притвора, тогда и приду». – «Ой, что ты, Анисьюшка, такое говоришь». – «Ну, ну! Не трещи, как сорока, я ведь знаю, что намедни иголку-то положила». – «Ой, голубушка, все – то ты знаешь, прости меня, грешную, все сделаю, как ты просишь».


     Заходит колдунья к соседке, подходит к мальцу, гладит его по горячей головке и приговаривает: - «Ну, вот и хорошо, будет тебе сейчас облегчение, вишь как измаялся, сердешный». Читает Анисья заговор над хворым, монотонно льются слова, проникая в душу к Егорке. Видит себя он на чистом лугу, и ищет травку, которая спасет его от напасти.  Вдруг видит он цветок необыкновенной красоты и своими ручками тянется к нему. – «Ну, что, Егорушка, нашел травушку-то?». – «Нашел, тетенька, нашел». – «Ну, и хорошо, вот и пей ее, родимый, скоро на ноги встанешь». И говорит хозяйке какую траву надо заваривать, да отпаивать мальчонку. – «Спасибо, тебе, Анисьюшка, так и будем делать, как ты велишь. На - ко вот тебе еще пяток яичек и не имей на меня зла за иголку – то». – «Да ладно уж, что с тобой поделаешь, так и быть».


     Передала ли Анисья колдовские знания своей дочери Инке, никто не знает, да и надо ли знать. Но люди боялись ее острого взгляда и независимого характера. После смерти матери стали замечать за Инкой, что она может на кого-то порчу навести и человек внезапно заболевает, а поди проверь. Замечали, что над трубой ее дома часто сороки летают и трещат. А, куда им сорокам-то деться и где им летать, но летают ведь и не где-нибудь, а у нее.
В основном Инка жила как все, работала, была семья, муж часто выпивал, уходил от нее, затем снова возвращался, но его кровать в маленькой комнате она свято сохраняла. - «А вдруг вернется» - говорила Инка людям. А однажды опять ушел подвыпившим и нашли его замерзшим. Он лежал на снегу скрючившись и своей позой показывал свое пренебрежение ко всему земному. И никакие колдовские чары Инки не смогли спасли Витьку.


     Иногда к ней заходили знакомые по разным причинам. Она, как и все, справляла праздники и другие семейные события, изредка применяя для шутки или для острастки своих подруг бесовские чародейства. Это происходило во время принятия горячительных напитков, тогда «колдовские способности» Инки действовали безотказно. Она могла изобразить из себя то сороку, вылетающую в трубу, то Бабу Ягу, летающую на метле по комнате, или еще кого-либо. Может это было только в ее воспаленном мозгу, а может наяву, кто его знает. Но не зря в народном сознании такие случаи не подвергаются сомнению. Да и чего не сделаешь в пьяном угаре, в общем белая горячка самая настоящая.


     Но однажды это проявилось в полной мере, и с полным блеском раскрывшихся способностей Инки. Решили они с подругой собраться у нее дома и помянуть Витьку, которого она при жизни всегда любила и прощала ему все его выходки. На дворе засинел морозный вечер, короткий стук в дверь означал, что гостья уже готова зайти в жарко натопленную избу. На столе стояли всякие закуски, а в центре красовалась бутылка водки. - «Ты, Верка, садись спиной к печке, замерзла пока бежала до меня, а я уж здесь с краю присяду, да и к кухне поближе будет». – «Давненько я у тебя не была Инка, все дела домашние, дрова вот недавно привезли, пилили да кололи, нанимать мужиков двоих пришлось.


      За разговорами время текло быстро, Верка, разомлевшая от жарко натопленной печки и от выпитого, грузно сидела на стуле и пыталась воспроизвести слова какой-то песни из далекой своей молодости. У Инки от предвкушения чего-то бесовского, загорелись зеленые глаза, верхняя губа от нетерпения задрожала. Но она подавила в себе колдовское наваждение – еще не время, еще не полночь, а там…
Встал вопрос как дойти домой. – «А ты, Верка, оставайся ночевать, дома ведь тебя никто не ждет, а у меня места хватит».  – «И то правда, останусь у тебя заночевать». Была быстро расправлена постель, гостья с облегчением уютно улеглась и тотчас захрапела.


     Инка наскоро прибравшись на столе и включив ночник, прилегла на диван и стала ждать своего часа. За окном светила полная луна, свет от которой отбрасывал неясные тени на пол от мебели, стоящей в комнате. Тикал старенький будильник, приближая час «дьявольского шабаша». Тишина в избе только усиливала нетерпение Инки, возбуждение ее усиливалось с каждой минутой.


      Верка, скинув с себя одеяло, спокойно спала на спине, широко раскинув руки.  Вдруг она почувствовала, что кто-то навалился на нее и царапает ей грудь. Открыв глаза, она увидела перед собой безумные глаза Инки, которая своим худым мускулистым телом придавила ее к кровати и пыталась руками дотянуться до ее горла. Лицо ее было до неузнаваемости искорежено сатанинской страстью, а на лбу в растрепанных волосах торчали маленькие рожки. Верка от ужаса закричала, от неравной борьбы их тела покрылись потом, сорочка на ее груди была порвана. – «Свят, свят, Господи, спаси меня» - пыталась читать молитву, она хотела перекреститься, но не могла освободить руки. Наконец, изловчившись, она вывернулась из-под ведьмы и наложила на нее крестное знамение. По телу Инки прошла судорога, она завалилась на спину и затихла.


     Воспользовавшись моментом, кое-как накинув на себя одежонку, Верка выскочила на морозный воздух. Не помня себя пустилась бегом вдоль улицы. Прибежав домой, закрылась на все запоры и прислушалась, но все было тихо. Она встала перед иконой, висящей в переднем углу комнаты и стала неистово креститься, дав себе клятву никогда не заходить в дом этой проклятой ведьмы - оборотня Инки.