Встреча 27. Сказки дедушки Миши о Домовом Диме

Когда мы вошли в помещение Школы Волшебников и Домовых, я снова был поражен. Широкий холл, в котором до этого было множество дверей, преобразился до неузнаваемости. Его стены были покрыты какой-то приятной блестящей краской, да и картины на них были уже другие. Слева, сразу за низенькой, но широкой входной дверью «вырос» огромный густой лес. Нет, он был не страшный, а очень красивый. Огромные зеленые ели, сосны и вековые дубы склонили свои верхушки к проезжей дороге, на которой остановилась, чтобы передохнуть от усталости, крохотная лошадка, которая, как мне показалось, была даже меньше пони. Она  тянула большую телегу. На ней — огромная копна сена, а сверху сидят два старых Домовых с огромными седыми бородами, и, видно, что только что они говорили о чем-то веселом. Домовые смеялись и один из них показывал своей короткой ручонкой куда-то вдаль подлеска. Как я ни рассматривал, но не увидел на картине, куда же показывает Домовой, и что же за причина их громкого, и, конечно же, заливистого смеха. И тут я поймал себя на том, что картина эта… живая. Вот лошадка, поднатужившись, снова продолжила свой путь по проселочной дороге в лесу. В это же время на деревьях от легкого ветерка затрепетали листочки, а на елях и соснах медленно заколебались ветки с красивыми зелеными-зелеными иголками. Вскоре где-то в лесной чащобе прокричал какой-то птах. Наверное он был большой, поскольку его крик сразу же разнесся по всему холлу. Затем я увидел, что появилась причина смеха Домовых: чуть дальше от дороги то ли дрались, то ли играли два больших ежа. Они, ощетинившись своими острыми иголками, превратились почти что в колючие мячики и катались в густой траве подлеска, часто цепляясь за ветки кустов и накололи на свои иголки столько старых прошлогодних, почти коричневых листьев деревьев, что стали похожи уже не на ежей, а на какие-то круглые страшилища. К тому же ежи то ли шипели, то ли едва слышно пищали. Или мне это так показалось. Как я всё это видел, я даже сам не мог понять. А потом до меня дошло: я словно взял и вошел в эту картину, и уже был в ней, поэтому всё и видел, всё слышал… Я посмотрел вслед за уехавшими на телеге с сеном Домовыми. Они были уже далеко, почти на пригорке, и всё еще весело смеялись, а лошадка, тянущая телегу, уже начала спускаться в лог, который, как ни странно, я знал, был сразу же за пригорком. А пригорок тот с тремя огромными елями и наклонённым столетним дубом был уж очень похож на наш пригорок с грунтовой дорогой, которая вела свой путь через небольшой лог от нашего дачного участка к автобусной обстановке, что меня вообще поразило. Мне показалось, что я уже иду, да нет, почти бегу по этой дороге к автобусной остановке, но меня намного опередили Домовые, и их, как бы я не пытался догнать, чтобы поговорить, не догоню — уж очень они далеко...
— Эту живую картину создали к вашему приезду наши Волшебники и художники-Домовые, — Абы Абымович, который сопровождал меня в Школу, словно вывел меня из оцепенения, и я тут же снова оказался у картины, висевшей в холле Школы. — Рисовал эту картину, вернее задумывал отдельные ее части даже наш ученик Домовой, а ваш знакомый, Дима Димович. 
— Вот как, — только и пробормотал я.  — И тут, прямо с живой картины на меня вдруг выпорхнула огромная разноцветная бабочка. Сделав полукруг, она села мне на плечо и, несколько раз взмахнув своими сверкающими крыльями, сложила их и застыла на месте. За ней, прямо из сказочного леса вылетели еще десятки, даже сотни таких же красивых, разноцветных бабочек и стали весело порхать по всему холлу Школы между стоящими в коридоре Волшебниками и Домовыми. Затем, словно по сигналу сидящей у меня на плече «моей» бабочки, все слетелись ко мне и, описав полукруг, почти ровной дорожкой, вновь влетели в картину. Последней, расправив свои разноцветные крылья, впорхнула в картину и «моя» бабочка.
Я еще долго не мог оторвать свой взгляд с живой картины, где все время происходило что-то новое. Неожиданно я увидел на ней среди лета и осени одновременно и кусочек зимы, а на них, лежащих на льду девочку и мальчика. Они баловались и умело позировали фотографу. Нет, это были не дети Домовых или Волшебников, да и не Фей тоже. Это были настоящие, радостные, земные дети. Они в шапках-ушанках, на ногах у них — настоящие коньки. Видно, что кататься на льду им очень нравится, но вот дети устали и просто повалились на лед, чтобы чуть-чуть отдохнуть и попозировать отменному фотографу.
— Кто же это на картине? — спросил я у стоящего рядом со мной Домового Абы Абымовича, с трудом отрывая взгляд от картины.
Абы Абымович разулыбался.
— Я вижу, что эта наша картина произвела на вас, дедушка Миша, хорошее впечатление. Она так и задумана, чтобы всегда создавать у посетителей о нашей Школе приятные воспоминания. А вот об этих, земных детях, лучше вы спросите нашего ученика Домового Диму Димовича. Это его работа. — Абы Абымович повел своим взглядом по холлу и, увидев Диму Димовича, который, видимо кому-то из друзей Домовых, что-то рассказывал, помахал ему рукой и подозвал к нам.
Дима Димович не замедлил. Вскоре он был уже возле нас.
— Вам что-то нужно, Абы Абымович, — тут же спросил Дима Димович.
— Мне ничего от тебя пока не нужно. Что же ты оставил меня с дедушкой Мишей одних? Ты нужен дедушке Мише, хотя это и мне будет интересно послушать.
— О, да всё очень просто. Я увидел в компьютере дедушки Миши красивую фотографию, а потом на ней узнал, что это Никита и Катя из Хабаровска. Вот и решил оживить эту фотографию и поместить ее на нашу живую картину.
— Разве ты имел право залезать в чужой компьютер и подглядывать там? — поднял удивленные глаза на Диму Димовича Абы Абымович.
— Конечно, я немного был не прав, но дедушка Миша разрешил мне хоть иногда  просматривать его почту, которая приходит из Хабаровска.
— Каким образом? — строго спросил Абы Абымович.
— Другая почта и все остальное, что у дедушки Миши на компьютере для меня просто заблокировано.
— Это сделали вы, дедушка Миша? — спросил у меня Абы Абымович.
— Да нет… Я на самом деле разрешил Диме Димовичу читать все мои сказки, да и почту из Хабаровска тоже, вот и всё.
— Но ведь ты можешь тогда прочитать и что-то другое, — как мне показалось, строго спросил и Диму Димовича Абы Абымович.
— Нет, не могу. Компьютер ничего другого мне не открывает. А же общаюсь с ним только мысленно. Компьютер дедушки Миши даже посылает мне сообщения, что, мол, есть что-то для меня интересное, посмотри, мол, почитай. Вот я и смотрю, и читаю.
— И как же ты оживил простую фотографию? — спросил я, переведя разговор на интересующий и меня, да и Абы Абымовича вопрос.
— О, мне очень помог наш Домовой, который живет в Хабаровске. Конечно, ему не сладко пришлось, когда он появился на месте, где катались Катя и Никита. Это же было не ночью, а днем. Но, знаете, помогли ему и наши Волшебники, сделав нашего Домового невидимым для всех. Но красиво же получилось. Правда?
Мы с Абы Абымовичем кивнули.
Конечно, Абы Абымович ничего не сказал, но я не удержался:
— Спасибо, Дима Димович, что помнишь  и о Никите, и о Кате.
— А то как же, дедушка Миша. Мне они так понравились. Они такие няшные…
— Как это? — удивился я.
— Ну, "няшные", это то, что я просто полюбил их, дедушка Миша. — Дима Димович поднял на меня свои огромные глазищи. — А ты? Тебе они нравятся?
— Да, нравятся, Дима Димович.
— Правда же, они няшные?
— Ну, конечно.
— А как ты мог увидеть на моем компьютере хоть что-то, не говоря уже о фотографии Кати и Никиты? Ведь ты же не был у меня в те дни, когда мне пришло письмо?
— А зачем мне бывать? Я просто мысленно вошел в твой компьютер потому что, как я уже говорил, твой компьютер послал мне сообщение, что к тебе пришло письмо с фотографией Никиты и Кати. Вот.
Я еще раз взглянул на картину, от которой даже отходить не хотелось. Всё на ней, как говорил Дима Димович, было «няшное», красивое и… живое. Но теперь картина словно отпустила меня от себя, не говорила больше со мной, и ничего на ней не двигалось — Домовые на телеге куда-то исчезли, как и дети на льду, птицы не пели, бабочки не порхали, да и деревья на ней словно постарели…
— Ну, ладно, пойдемте в зал. Это ненадолго, но необходимо, дедушка Миша, — увидев мое разочарование сказал Абы Абымович, и мы прошли в зал Школы.