Гриша - молоканин. Чечня

    Ещё немного про Чечню, одна из историй рассказанных подвозившим меня местным жителем, старшим братом Аслана.

    Гриша-молоканин.
 
-Ну что брат, ждём писем, адрес помнишь? Или записать? – Сказал Аслан под смех обступивших их друзей, обнимая на прощание коренастого русого паренька .
    Гриша смущённо улыбнулся, на душе было тоскливо. Сегодня он покидал двор, в котором вырос, в котором прошла вся его жизнь, от песочницы, до посиделок с гитарой и первой сигаретой. Обычный двор типовой пятиэтажки в посёлке Гикало, под Грозным. Здесь оставались его друзья, чеченцы, знали они друг друга, что называется с пелёнок, и расставаться было весьма грустно. Шутки звучали натянуто, смех фальшиво, хорохорились пацаны, что бы заглушить печаль от прощания с ещё одним своим товарищем.

    За последние годы, жизнь в стране круто поменялась, поменялась в худшую сторону, и стали люди по всему Союзу срываться с насиженных мест, предчувствую ещё более нехорошее. Чечня не стала исключением, здесь это нехорошее уже давно витало в воздухе. Евреи первыми продали свои хорошие дома в Грозном, на Бароновке, и уехали на землю обетованную. За ними потянулись из республики греки, армяне и люди прочих национальностей. Как теперь всем известно, эти предчувствия никого не обманули….
   
    Дошла очередь и до потомков христиан-молокан, живших здесь уже несколько поколений, начиная с девятнадцатого века, повидавших всякое и сроднившихся с этой землёй и с людьми покрепче многих иных. Но политика, невнятные слухи и страхи, появившиеся лихие люди, делали своё дело, разъезжались и они.

- Вы там скоро распрощаетесь? Ехать пора, - крикнул дядя Серёжа, Гришкин отец из кабины грузовика, набитого вещами.

    Пацаны, ещё раз спешно обнялись, и наконец, расстались, ещё не подозревая, при каких обстоятельствах им придётся встретиться.

    Прошло три года, на дворе был январь девяносто пятого, известный своими суровыми событиями, полыхала война, которую после назовут, «Первой Чеченской». Аслан и ещё трое, Ибрагим, Магомет и Хасан, сидели в холодной квартире, решая, где вымутить продуктов для родителей и младших.

    Именно так, слово это, «вымутить», заменило исконное, «добыть», которое раньше идеально подошло бы к ситуации, и подразумевало под собой любые способы получения желанного результата. Продукты можно было купить, в том числе и у армейцев, выменять на что либо, можно было попробовать получить какую-то гуманитарную помощь, найти еду в брошенных квартирах и погребах, последний вариант был чреват попаданием на мины и растяжки, и кроме того, могли пристрелить не одни, так другие.В общем, способов было много, и все они обсуждались.

    Беседу прервал настойчивый стук в двери, парни напряглись, но нужно было открывать, неизвестно кто там, и что у него в руках. У них же, оружия при себе не было вовсе, так спокойнее. Аслан пошёл открывать, и вслед за щёлканьем замка и скрипом двери, раздались громкие, радостные крики в два голоса. Всей гурьбой вывалились в коридор, и обомлели, увидев исхудавшего, одетого в рваньё, но улыбающегося Гришу.
   
- Ты как здесь оказался? Ты зачем сюда приехал? Тебя же на Урал в армейку забрали, ты же писал летом? – засыпали его вопросами ошалевшие от неожиданной встречи друзья, растапливая буржуйку, что бы напоить гостя чаем.               

 - Да вот, отправили сюда, неделю назад привезли, а я не хочу с вами воевать, вот и сбежал, - рассказывал он.

- Ну, ты даешь! Что думаешь делать? -

- Пока в нашей квартире поживу, мы же её так и не продали, её там не разбомбили ещё? – спросил он, имея в виду, мародёров.

- Нет брат, мы присматриваем, продать пока не получается, сам понимаешь, спрос низкий, - Аслан с деланной печалью развёл руками и виновато опустил голову.

Шутку оценили, посмеялись и сменили тему. Пока делились новостями, закипел чайник.

- Прости брат, к чаю ничего предложить не можем, даже сахара нету.

- Подожди извиняться, - полез тот по карманам старого ватника, за пазуху, в рукава, и извлёк на свет несколько банок с тушенкой и сгущенкой, хлеб, рафинад, чай.

Парни замерли и неуверенно переглянулись, Гриша мгновенно всё понял.

- Для ваших родных тоже есть, я за неделю несколько нычек с пайками сделал, так что прошу к столу, - широким жестом пригласил он голодных друзей, - потом сходим, заберём, у прапора из соседнего батальона на соляру выменял.

-А зачем ему соляра? – спросил высокий, кряжистый Ибрагим.

-Кто знает, скорее всего, вашим же и продаст, - ответил он, вбивая штык нож в банку с тушёнкой, сноровисто вскрывая её и переходя к следующей.

-Кстати, для вас старался, свинину не брал, специально искал говядину, - улыбнулся Гриша.

    Друзья сердечно поблагодарили его за заботу, и поинтересовались, как он намерен вернуться к гражданской жизни.

-Да очень просто, вернусь, скажу, мол, в плену был, сбежал, никто ведь не проверит. Отправят на реабилитацию, а там и дембель.

-Кстати. А где Леча?

    Парни потупились и нехорошо замолчали.

-Погиб Леча, пошёл еду искать, подорвался на растяжке, по частям собирали, кто растяжку поставил не знаем, да и какая теперь уже разница.

Побледнел Гриша, вот и его близких коснулась безносая. Помолчали.

-Ладно, братья, соловья баснями не кормят, темнеет, пойдём пайки из нычек вынимать.

    Вернулись добытчики поздней ночью, тяжело нагруженные и уставшие. К утру всё было поделено по числу едоков, считая и семью погибшего Лечи. Гриша, взяв у Аслана ключ и несколько одеял, пошёл в свою квартиру. Остальные тоже разбрелись по домам. Нужно было выспаться, и днём снова пойти вымутить продуктов.