Сёстры и братья часть 1 глава 8

Лаврентий Павлович
Дорога бежала вяло в горку, машина лениво пылила домой. Привкус у осени горький, природе пора на покой. Поздней сентябрьской ночью 1947 года после долгого рабочего дня Иосиф Виссарионович Сталин ехал отдыхать на Ближнюю дачу в плохом настроении.
- Весь день мне испоганил… - злился он на Лаврентия Берия.
Берия ехал с ним в машине и, обернувшись с переднего места, сказал:
- Может пора познакомиться с Михаилом Геловани? Актёр талантливо играет Вас в кинофильмах, что можно использовать его в качестве двойника.
Сталин долго молчал, не желая отвечать. У него было тяжело на сердце. Утром Лаврентий Павлович положил на его рабочий стол личное дело старшего сына Якова Джугашвили. 
- Яков погиб в немецком плену! - сказал Берия. - Что делать с другими?
Иосифу Виссарионовичу предстояло принял решение по поводу советских пленных, освобождавшихся из немецких лагерей.
- Они должны расплатиться за то, что не выполнили приказ! - напомнил он. - Не погибли на поле боя, оказались в плену и посмели выжить… 
В дни Ялтинской конференции Сталин подписал соглашение с Рузвельтом и Черчиллем, согласно которому все пленные и интернированные граждане СССР подлежали возвращению на суровую родину.
- Пережившие годы кошмара вражеского плена и сумевшие дожить до победы, - понимал Лаврентий Павлович, - прямо из немецких лагерей люди должны отправиться в лагеря советские.
В Европе находились тысячи прежних врагов белогвардейцев, участников гражданской войны, бежавших когда-то из России. В Чехословакии, Югославии, Болгарии, Румынии и Венгрии, занятых советскими войсками, НКВД выявлял их и вывозил в СССР в концлагеря.
- Но часть врагов оказалась на территории рейха, оккупированной союзниками, - повелел ранее Иосиф Виссарионович. - Нужно достать всех!
- Казачий атаман Краснов, генерал Шкуро, награждённый английским орденом Бани, генералы Соломатин и Султан-Гирей выданы англичанами! - доложил Берия. - И несколько тысяч казаков с семьями.
В СССР их ждал суд. Сопровождаемые газетными проклятиями, давние враги Сталина, герои гражданской войны были повешены.
- Врага можно простить, но, только убив! - одобрил он приговор.
После разговора с Лаврентием Иосиф Виссарионович поехал на Смоленскую площадь. Там прошла торжественная закладка одного из восьми московских небоскрёбов. 7 сентября в час дня одновременно на всех строительных площадках начались праздничные мероприятия. 
- Москва празднует восьмисотлетие со дня основания! - распорядился заранее Сталин. - Это хороший символ для будущего нашего города!
На момент закладки не существовало проектов будущих зданий. Спешка объяснялась его личной заинтересованностью, масштабным строительством он пытался продемонстрировать величие Страны Советов.
- Ездят у нас в Америку, потом приезжают и ахают, какие огромные дома! - с улыбкой сказал Иосиф Виссарионович на церемонии. - Пускай теперь ездят в Москву, видят, какие у нас дома, пусть ахают. 
Вернулся в Кремль на заседание Комитета по присуждению писателям Сталинской премии. Министр финансов СССР Зверев твёрдо заявил:
- Премии никто не достоин! У советских писателей слишком высокие гонорары, а литераторы-миллионеры это ужасно.
Сталин выслушал все мнения и настойчиво сказал:
- Ужасно, товарищ Зверев, что у нас мало писателей-миллионеров! Писатели это память нации. По их произведениям потомки будут судить о нашем времени. А что они напишут, если будут жить впроголодь?
Иосиф Виссарионович неслышно ходил за спинами членов Комитета.
- Это его обычная манера, - подумал Зверев, - чтобы не видели его лица, чтобы в напряжении старались угадать и угодить...
Секретарь Комитета объявил новую кандидатуру:
- Писатель Злобин представлен на Сталинскую премию 1-й степени за роман «Степан Разин».
Маленков выдал неожиданную реплику:
- Товарищ Сталин, Злобин был в немецком плену и вёл себя нехорошо.
В звенящей тишине раздался тихий голос Иосифа Виссарионовича:
- Простить...
После заседания министр финансов Зверев подал документ на подпись, определяющий новый курс рубля к доллару. Готовилась денежная реформа.
- Четырнадцать рублей за доллар, как решило Политбюро! - пояснил он.
Сталин обратил внимание, что в тексте между единицей и четвёркой в цифре четырнадцать оставлено много места.
- Что за небрежность? - он вопросительно посмотрел на министра.
Зверев, не смутившись, ответил:
- Это не опечатка, товарищ Сталин. Считаю, что верный курс должен быть не четырнадцать, а четыре рубля за доллар. Может единицу убрать?
Иосиф Виссарионович посмеялся находчивости наркома, размашисто зачеркнул единицу и расписался со словами:
- Придётся исправить Вашу «опечатку», уважаемый товарищ Зверев.
Следующим в кабинет пригласили полковника Карпова начальника 5-го отдела НКВД по борьбе с духовенством. Вернув Патриаршество, Сталин организовал строгий надзор за православием, создав Совет по делам церкви. Иосиф Виссарионович выслушал его доклад и уточнил: 
- Ты должен бороться с церковью, а в Совете помогать ей! 
После Карпова на аудиенцию пригласили митрополита Илию. За поддержку в начале войны Сталин наградил его Сталинской премией, первой степени. При личной встрече Илия объяснил бывшему семинаристу:
- Монаху мирские блага не нужны!
Он передал двести тысяч долларов сиротам войны.
- Правильно сделал, - оценил Иосиф Виссарионович.
Так прошёл очередной день. Последним из посетителей кремлёвского кабинета стал кинорежиссёр Чиаурели, снявший фильм «Клятва». После его успеха он имел свободный доступ к Сталину.
- Закончим дела и поедем ко мне на дачу, - сказал ему Иосиф Виссарионович. - Сегодня я хочу видеть только грузин и попеть наши песни.
Лаврентий Павлович поехал с ними и по дороге предложил вызвать актёра Михаила Геловани, сыгравшего Сталина в фильме Чиаурели:
- Он душевно поёт «Сулико!
Иосиф Виссарионович несколько минут безмолвствовал, потом сказал:
- Привезите Геловани.
По приезду на дачу Берия дал необходимые распоряжения.   
- С Геловани связана забавная история, - сказал он, когда все уселись за стол. - Михаил приехал в Москву из Тбилиси и долго снимал номер в гостинице «Москва». Его друг Марк Бернес зашёл к председателю Моссовета сообщил: «Вы знаете, Геловани не имеет квартиры…» «Какой Геловани?» «Тот, который играет товарища Сталина в кино...»
Лаврентий Павлович мастерски передавал интонации разговора, слушатели засмеялись.
- И что же дальше? - спросил хозяин дачи.
- Через пару дней Михаил получил прекрасную двухкомнатную квартиру на улице Горького.
В этот момент в квартире актёра раздался телефонный звонок. Он снял трубку и услышал:
- Михаил Георгиевич, Вас просит к себе товарищ Сталин.
Его часто разыгрывали, он был убеждён, что звонил Бернес, и ответил:
- Хватит, я только лёг, дай мне отдохнуть!
Снова раздался звонок и Геловани возмутился:
- Ну, кончай, надоело...
Когда раздался третий звонок, он понял, что это не шутка.
- За Вами приедет машина, - сообщил бесстрастный голос.
Михаил Георгиевич одел китель, галифе, костюм, в котором играл Сталина в кино и поехал на дачу. Чиаурели увидел его и сказал по-грузински:
- Ты что меня погубить хочешь?
Иосиф Виссарионович встретил его радостно и осмотрел со всех сторон.
- Похож! - усмехнулся он.
Он предложил сесть за стол, за которым сидели грузины: Берия, Чиаурели, Геловани и Кандид Нестерович Чарквиани, первый секретарь ЦК Грузии. Сталин познакомил Геловани с Чарквиани, усмехнувшись, заметил:
- А, ну вы же знаете друг друга, вы из одной деревни…
Они вздрогнули, им стало понятно, что Иосиф Виссарионович знает о происхождении Геловани из старинного княжеского рода Лечхумского уезда.
- А Чарквиани были крепостными крестьянами... - вспомнил Берия. 
Сталин спокойно ел цыплёнка. Лаврентий Павлович отметил, как он дочиста обгладывал косточки. Хозяин налил вино на хлеб по грузинскому обычаю и предложил помянуть его убитого сына Якова Джугашвили.

Абдула
В суровых горах Думбуре Николай Михайлович Пржевальский и группа товарищей с трудностями встретили Новый 1880 год. У хребта Марко Поло, на голой равнине их застигла ночью страшная снежная буря.
- Продолжать путь стало невозможно, - с опозданием понял он, - а корма для лошадей и верблюдов здесь не нашлось никакого.
Юрту и казачью палатку, где они укрылись, занесло снегом и песком. Колючий ветер пронизывал войлоки, которые они спешно поставили.
- Путешествия, кроме того, что ответственность, ещё и роскошь… - выйти наружу было невозможно, он начал беседовать с товарищами. - Путешественники люди особые. Это люди миссии. Не каждому дано. Как правило, для большинства мечта о вольной жизни так и остаётся мечтой.
- Русским людям не привыкать к трудностям! - уточнил Роборовский.
- Любимое развлечение русских крестьян - качели, - внезапно вспомнил Филипп Козлов, - что вполне согласуется с их врожденной ловкостью. Проезжая в воскресенье через многолюдные деревни, я наблюдал, как на одних качелях стояло от четырёх до восьми девушек, а на других столько же молодых людей, лицом к первым. Удовольствие чрезвычайно смелое и пугающее зрителя. Столбы, на которых подвешены качели, достигают значительной высоты. Молодых люди раскачивались изо всей силы, казалось, что качели опишут полный круг!
- Положительно непонятно, как можно при таких условиях сохранить равновесие! - удивился Николай Михайлович. - В этих упражнениях русские обнаруживают много ловкости, грации и смелости.
Аргалу для топлива не удалось отыскать, запасного не оставалось. Разжечь его в бурю было невозможно. Люди и животные томились голодом, дрожали от стужи. Он пытался подбодрить соратников:
- Меня удивляла тишина, которая царит на всех праздниках крестьян. Они много пьют, говорят мало, хором тянут меланхоличную мелодию. 
- Национальные песни русских отличаются грустью и унынием… - согласился Роборовский.
 Лишь к полудню ветер стих и немного потеплело.
- Выходим! - велел Пржевальский. - За всё надо платить! Если нет мыслей, значит, они не нужны! Этим мысли отличаются от денег.
Путешественники завьючили верблюдов. Поднялся снежный буран, бушевавший до ночи. В снегу, под ветром, который слепил снегом глаза, Николай Михайлович и его спутники перешли через хребет Марко Поло.
- Спаслись благодаря Богу! - перекрестился он.
Они остановились ночевать в бесплодном ущелье. Животные вторые сутки не имели корма. Лошадям дали по куску говядины и высыпали им мешок куланьего помёта, собранного дорогой.
- Бедные… - голодные лошади с радостью набросились на пищу.
Верблюдов, которые дольше переносят голод, не кормили совсем.
- Лишь бы снег больше не валил! - надеялись путешественники.
Через несколько дней, спустившись к берегам реки Сан-чю, они впервые встретили кочевья тибетцев. В долине стояли их чёрные палатки и паслись многочисленные стада яков и баранов.
- Золото, золото… - завидя караван, тибетцы верхом подъезжали к русским и предлагали купить баранины, масла или сушёного творогу «чуры».
За долиной Мур-усу местность стала полого повышаться к югу, а впереди над равниной показалась горная преграда снеговой хребет Тан-ла.
- Наше время придёт, но нас оно уже не застанет… - хорохорился Пржевальский, но на душе у него было не спокойно.
На участниках экспедиции сказывались последствия странствования. Все были грязны, на лютой стуже невозможно было умыть даже лицо и руки.
- России нужна не столько твёрдая рука, - он пытался поддержать спутников шуткой, - сколько трезвая голова.
В холодной юрте, на войлоках, пропитанных солёной пылью, коротали путешественники долгие зимние ночи. Днём, когда зажигали аргал, в юрте не рассеивался дым, который в разреженном воздухе, особенно в облачную погоду, плохо поднимался кверху.
- Трудно приходится казакам, - знал Козлов, - которые живут в палатке.
Пока караван переваливал через хребет Тан-ла, за ним следовали  еграйские всадники. Бандитов, привыкших наводить ужас на монгольских странников, смущало спокойствие русских и их необычное вооружение.
- Вероятно, кочевники при встрече соблазнились вьюками нашего каравана, - тревожился Пржевальский, - и они задумали ими поживиться.
Еграи решились действовать. Когда путешественники, на спуске с гор, разбили стоянку, к ним подъехали человек пятнадцать всадников.
- Еграи привезли масло для продажи, - сообщил Козлов начальнику.
- Может быть, и обойдётся… - предположил он.
Пока шла торговля, кочевник украл складной нож у переводчика экспедиции Абдула Юсупова. Заметив это, он стал требовать вещь обратно:
- Не будем показывать пальцем... Врежем по наглой морде!
Кочевник от возмущения выхватил саблю и ударил Абдула по левой руке, но плохой клинок только прорубил шубу, а руку лишь слегка оцарапал.
- Осторожно! - ещё один еграй бросился на Абдула с копьём.
Находившийся вблизи схватки Роборовский пересёк разбойнику дорогу, вырвал у него из рук копьё и сломал его. Еграи схватились за копья и сабли и завязали с казаками рукопашный бой. 
- Разобрать оружие! - приказал Николай Михайлович.
Русские едва успели взять винтовки. Однако он не велел стрелять, хотя в них и летели камни, весьма искусно бросаемые еграями из кожаных пращей.
- Огонь не открывать! - Пржевальский хотел избежать стычки.
Два еграя, вооружённые фитильными ружьями открыли огонь. Раздался выстрел, затем другой, и пули пролетели мимо них.
- Медлить далее невозможно… - он скомандовал казакам: - Огонь!
Чтобы защититься от нападавших разбойников, пришлось пустить в ход огнестрельное оружие. Загремели скорострелки и после первого залпа еграи бросились наутёк. Командир велел прекратить пальбу, объясняя:
- Нужно экономить патроны. 
Стоянка экспедиции была расположена под скалами, из-за которых незаметно могли подобраться еграи. Когда разбойники скрылись, путешественники перенесли бивуак на открытое место. Они устроили укрепление, уложив вьюки и верблюдов квадратом вокруг юрты и палатки.
- Нужно быть начеку! - напомнил спутникам Николай Михайлович.
После неудачного нападения еграи разъезжали по ближайшим горам и наблюдали за русскими. Путешественники легли спать, не раздеваясь, с ружьями в руках, с револьверами за поясом.
- Большинство людей редко смотрят себе под ноги, и на звёзды! - сказал он. - А ведь именно там находятся истинные богатства.
Поочередно караулили двое казаков. Всю ночь в горах раздавались крики. Еграи готовились к новому нападению.
- Незавидно, но в высшей степени интересно наше положение, - заверил товарищей Пржевальский. - С одной стороны наша маленькая кучка, с другой целая орда… Там грубая физическая сила, а здесь сила нравственная.
- Эта нравственная сила должна победить! - воодушевились они.
Как взошло солнце, путешественники сняли бивуак и завьючили верблюдов. Чтобы не растягивать отряд длинной цепью, всех караванных животных поставили рядом. Впереди, с винтовками в руках, с револьверами у пояса, выстроились путешественники.
- Вперёд! - в таком боевом порядке отряд двинулся на врагов.
Лежавшее впереди ущелье заняли еграйские всадники, а на скалах по сторонам ущелья засели стрелки с фитильными ружьями. Другой конный отряд расположился сбоку от стоянки русских, третий сзади, чтобы атаковать русских с тыла или задержать их отступление.
- Всего еграев собралось человек семьдесят… - оценил Абдула.
Николай Михайлович и его спутники отступать не собирались.
- И куда нам отступать? - думал он. - Назад за Тан-ла? Но там еграи, ободренные трусостью чужеземцев. До Цайдама семьсот километров, пройти их с усталыми верблюдами было невозможно…
Как только двинулся караван, пришли в движение и еграи. Отряд, преграждавший путешественникам путь вперёд, построился при входе в ущелье, расположенный в тылу остался наблюдать, средний поехал наравне с караваном по противоположному скату гор.
- Будто под охраной… - так прошли около двух километров.
Сопровождавший отряд еграев приблизился шагов на семьсот. Недалеко оставалось до отряда, который заслонил вход в ущелье. 
- Необходимо действовать быстро и решительно! - скомандовал Пржевальский. - На семьсот шагов поставь прицелы! 
Грянул залп. Двенадцать пуль полетело в разбойников. Затем второй. 
- Ага! - закричал Козлов. - Не нравится!
Град пуль, которые настигали их из дальнобойных, скорострельных винтовок чужеземцев, привёл разбойников в ужас, и они пустились наутёк. До этого дня иных ружей, кроме фитильных, еграи не знали.
 
 
 
продолжение http://www.proza.ru/2019/03/21/554