Глава 8

Баба Люба вела Виктора какими-то обходными тропами целую неделю. День за днём проходили в полном молчании. За весь переход и даже на привалах не произносили ни слова. Виктор хотел несколько раз заговорить, но понял тщетность своих попыток. Баба Люба только прижимала палец к губам и продолжала свой путь. Для чего это непонятное молчание Виктор не понимал, но на третий или четвёртый день пути, молчание уже стало естественным. По пути баба Люба собирала травы, вырывала какие-то коренья, бесшумно снимала кору с некоторых деревьев, а иногда нагибалась и что-то невнятное бормотала в направлении земли.
Наконец на седьмые сутки такого странного путешествия баба Люба сказала, что они должны передохнуть, оттого, что дивьи силы их покамест не пропускают туда, куда им надо. Еще некоторое время понадобилось, чтобы выйти на какую-то заветную тропинку, про которую несколько раз говорила баба Люба.
Через день та самая заветная тропинка вывела их к, уже ставшим знакомыми Виктору, местам. К вечеру, выйдя на знакомую поляну, перед самой деревней они присели передохнуть. За всё время путешествия с Виктором не происходило ничего странного, что уже само по себе ему, Виктору, казалось странным.
Добрый вечер, всех вам благ – начал издалека старик, подходя к путникам.
Добрый-добрый – на удивление Виктора оживилась баба Люба.
Какими судьбами тут?
Старик подошёл ближе. На его плечах была вязанка хвороста. Странные одежды и хрипловатый голос с акцентом выдавали в нём не русского, скорее кого-то из малых народностей, которыми переполнена русская Сибирь. Старик присел недалеко от Виктора и бабы Любы, но, не приближаясь ближе, чем на определённое расстояние. Кто определил это расстояние, Виктор не знал, но всё происходящее Виктору казалось странным и почти нереальным. 
Старик забил трубку и, сидя на корточках с закрытыми глазами, закурил. Сизый дым поднялся над его головой и его благоухающий, травный аромат, достиг носа Виктора. Старик уселся поудобней, подминая под себя сухую траву. Его длинные седые волосы, переплетенные в несколько кос и перехваченные в нескольких местах плетенными кожаными лентами, упали на грудь. Он создавал ощущение каменной глыбы, каких много вдоль дорог, если ехать из Сибири на Урал и обратно. Сухой, жилистой рукой он поправил волосы, чтобы они ему не мешали курить.
- Дым, - скрипучим голосом сказал он, – всегда хорош. Он успокаивает, навевает мысли о вечном. Мой учитель научил меня, как пользоваться трубкой и собирать травы для Дыма. Курить – это вообще-то плохо, но создавать Дым – это очень хорошо, для этого табак не подходит, нужны травы. За ними нужно охотится долгое время. Даже когда травы уже собраны и готовы к приготовлению, – это еще ни о чем не говорит. Вполне возможно они и не подойдут…
Старик говорил размеренно и монотонно, но в его старческом голосе ощущалась какая-то неведомая сила. Такой силы нельзя встретить среди обычных людей. Рядом с ним появлялось ощущение какой-то невероятной защищенности, как будто от старика исходило какое-то горячее облако, мягко обволакивающее все вокруг, делая окружение дружелюбным и теплым.
Старик сделал непонятный знак рукой в сторону восхода солнца, и его, толи от удовольствия, толи от холода, передернуло. Он растер виски и потер поясницу.
- Охота за травами, - продолжил он, сложив губы дудочкой и причмокнув – дело сложное и непонятное для простых людей. Мой учитель, когда я был еще ребенком, велел заниматься этим с утра до вечера в течение многих лет. Когда выходишь на охоту за травами, необходимо освободить ум от злых мыслей и обид. В путь охотник берет с собой лишь пару гибких костяных ножей, надевает плетеные одежды и распускает волосы. У некоторых из них имеется также кусок барсучьей кожи, который является и подстилкой для сидения и защитой от холода. Травы обычно собирают в берестяную шапку, которую охотник обычно носит на голове, а когда находит необходимые ингредиенты, складывает их в нее. Когда охотник выходит из дома и направляется в леса или на болота, его неуязвимость исчезает. Он очень легко может попасть в лапы дикому зверю – волку или тигру, напоровшись на медведя, он не может даже защититься подобающим образом, так как у него нет ни оружия, ни силы для борьбы – лишь сердечная чистота, которая, если она истинна, может повернуть дикого зверя вспять. Но дикие звери это не самое страшное. В лесу, в долинах и на болотах водятся другие существа, которых необходимо остерегаться. Они заводят охотника за травами в такие места, из которых можно и не вернуться. Не далее, как несколько месяцев назад, один молодой охотник направился в лес. Прошел некоторое расстояние и на поляну выходит. После той поляны – пролесок. Ну, он прошел поляну и в этот пролесок. Из пролеска выходит снова на ту же поляну. И снова, проходит поляну и в пролесок. Так повторялось много раз. Потом уже маленькую зарубку на стволе приметного дерева сделал, и снова на поляну. Выходит – пролесок, зарубка. Так он бы долго блудил, если б не оказался сообразительным. Развернулся спиной к тому месту, плюнул через плечо и обратно пошел. Так и вышел из лесу. Потом выясняли, оказывается, его несколько ночей не было. Вот так и можно пропасть. А все разные животины, что в лесу живут, кто на болотах, кто в долинах. В общем, в разных местах разные. Как найдет охотник необходимый ингредиент для приготовления смеси, в бересту завернет, перцем посыпает, бечевкой перевяжет и домой. После за другим идет. А бывает так. Найдет необходимое растение, поклонится ему, как положено, испросит разрешение взять его в дом к себе. Пока кланяется, растения уж и след простыл. Часто многие травы, в силе когда, обращаются в молоденьких девушек или ребят молодых, путников заманивают прелестями своими. Бегают по лесу, резвятся, а чтобы дать себя сорвать – никогда. Вот так и ходит охотник за травами долгое время по лесу, а иногда и совсем пустой вернуться может.
Виктор смотрел в смеркающуюся даль, раздумывая о сказанном, и никак не мог взять в толк, почему он, старик, ему это всё говорит. И хотя сомневался, но слушал внимательно.
Старик потёр виски и, перехватив трубку, выпустил ещё одно колечко сизого дыма. Потом надолго задумался, опустив голову на грудь, как будто спящий.
Ветки в костре уютно потрескивали, навевали странные мысли и ощущения.
«Странно, – подумалось Виктору – а я и не заметил когда и как развели этот костёр».
- Я был маленьким, когда умер мой отец. Я его не помню, но люди говорили, что он был необычным человеком. Мать моя после него прожила совсем немного, год, может два. Так я и остался один.
На воспитание меня взял к себе старый человек, живущий в лесу в ветхой хижине. Люди порешили, мол, раз уж отец этого парня был странным и необычным человеком, то и воспитывать ребятёнка должен тоже человек необычный. Вот и отдали меня на воспитание старому знахарю. Знахарь и не удивился, – будто уже ждал. Потом старый знахарь, мой учитель, умер, а я остался один. Так с тех пор и живу, один, как зверь дикий. У меня ещё Хозяин бывает, но об этом ты услышишь потом, и не от меня.
Ты, молодой, красивый, к бабке старой попал, а бабка та ведь много не знает. Слушай, что скажу. Вам для своих дел нужно через Дивье озеро к перламутровой поляне идти – ты бабке своей это скажи, а она уж знает, что и как. Пройдут года, и мы с тобой ещё встретимся, а сейчас иди, и помни ты, не такой как я, ведь ты русский, а я из других, но мы с тобой одной крови.
Виктор открыл глаза и посмотрел в небо. Он не заметил, как наступил вечер, ночь, а теперь ещё и утро. Он поднялся и увидел, что никакого костра и в помине нет, и не было.
Баба Люба, а где старик и костёр? – в недоумении спросил Виктор, спокойно подготавливающую утреннюю трапезу бабу Любу.
Какой такой старик?
Ну, как же, того, что появился из леса вчера вечером?!
Что ж ты, милок, никогошеньки акромя нас тут и не было.
Но вчера вечером, когда мы остановились тут, из лесу вышел не русский старик и говорил много всего…
Ты, Витюш, видно с дороги утомился да вечор, как мы остановились, ты придремал туточки, в травушке лесной, а я тебя тревожить не стала. Так и нощь прошла.
А старик? – удивлённо поднял брови Виктор – Ведь он был такой реальный?!
Это твоя поселенная, - улыбнулась баба Люба – это встреча для тебя, ты о ней молчи. Не лепо то знать иным, и что сказывал тот старик, при себе носи – твой подарочек.
Виктор попытался ещё вернуться к этому разговору, но баба Люба жёстко осекла его.
Молча покушав они направились к деревне – баба Люба впереди, а Виктор позади…

* * *
В деревне стояла осенняя мокрая тишина. Листья постоянно шуршали, падая под звон ветвей. Отдельные птичьи пересвисты навевали Виктору мысли о бренности и конечности существования. Ему мучительно захотелось что-нибудь изменить в своей жизни, в своем мирном существовании. Он вспомнил о студенческой жизни, которая еще год назад, занимала всё его время. Веселая и беззаботная, шабутная – полная идей и новых ощущений. Теперь все было иначе. Заряна появилась только вчера вечером – ее не было почти полгода, а баба Люба наотрез отказывалась сообщать, где всё это время пропадала Заряна. Обыденность существования с бабой Любой Виктору приелась, хотя открытий было множество, но во всем этом что-то не хватало. Виктор, переживая и не находя себе места, часто уходил в лес, через болота, ложился на траву, смотрел в небо и вспоминал Заряну. Она занимала все его мысли. Некоторое разнообразие внесла баба Люба, когда сказала, что не мешало бы сходить до соседней деревни к родственникам. Не откладывая в долгий ящик, они собрались, и с утра направились в соседнюю деревню. Вечером они были уже на месте, а чуть позднее, когда уже стемнело, подошла и Заряна. Родственников не оказалось на месте, дом был пуст. Баба Люба сказала, что нужно натопить печь и что видимо родственники уехали в город. Подумав о городе, Виктор понял, что не желает возвращаться туда, но при этом чувствовал, что рано или поздно придётся. Когда появилась Заряна, Виктор настолько сильно обрадовался её появлению, что едва не обнял ее. Заряна отстранилась, смутившись и покраснев. Виктор тут же вспомнил её характер и едва не заплакал от умиления. Баба Люба заулыбалась на реакцию Заряны, но сделала вид, словно ничего не произошло.
Виктор лежал под забором в огороде и думал о чем-то далеком и недосягаемом – о городе и друзьях. Мысль о том, чтобы сдать свою дипломную работу, он давным-давно уже оставил. В ней уже не было никакого проку. Та тема, ради которой он отправился в российскую глубинку, отошла на второй план. Теперь ум Виктора занимал вопрос о том, что же хотела показать и передать ему баба Люба. Его настолько тяготило неведение, в котором его держала баба Люба, как она говорила «до поры», что последнее время в его душе была пустота и какая-то отстранённость от всего происходящего. Даже появление Заряны смогло помочь лишь на короткое время. Теперь, лёжа под забором и глядя в небо, Виктору ужасно захотелось что-нибудь изменить, что-то понять. Он поднялся и зашел под навес двора. Войдя в дом, он в первую очередь он подошел к зеркалу.
В отражении зеркала на Виктора смотрел молодой человек со смуглой кожей и уже длинными, ниспадающими на плечи черными волосами. С тех пор, как он поехал по деревням, оставив городскую жизнь, Виктор физически стал чувствовать себя намного лучше. В городе его все время донимало вялое состояние. Вообще-то Виктор не был болезненным, но общее состояние иногда вызывало опасение. Однажды, прямо во время лекции он чуть не упал в обморок, а довольно часто по вечерам поднималась температура. С тех пор, как он порвал с городским образом жизни, то стал чувствовать себя намного лучше. Ему показалось, что он прибавил несколько килограммов, кожа стала более смуглой, с красноватым отливом и лоснящейся. На сей раз, Виктор обнаружил, глядя в зеркало, что волосы длинные. Как будто он этого раньше не замечал. На сей раз, ему показалось, что волосы слишком длинные, за год путешествий отрасли слишком. Ему никогда это не нравилось. В институте некоторые ребята специально отпускали волосы, но Виктор всегда крутил у виска, утверждая, что «не гоже мужику патлатым ходить». Сейчас, в зеркале он увидел то, что раньше не принимал.
Баба Люба – окликнул Виктор, заглядывая в кухню.
Чавой те надобно, милок? – отозвалась баба Люба.
Мне б постричься не мешало. Можешь помочь?
Баба Люба с круглыми глазами вышла с кухни и ошарашено присела на скамью перед Виктором. Казалось, бабу Любу сейчас хватит удар.
Ты ж чавой задумал-то? Неужто влыку мощь под нож? Не гоже-то.
Что я такого сказал? В нашем мире все мужчины и даже некоторые женщины, стригут волосы – это не считается чем-то недопустимым.
Ты что ж думаешь, от этого счастье могет сключиться? Не лепо-то.
Баб Люб, так ты объясни толком – ошарашено поднял брови Виктор.
Вот что скажу те, милок. Силушка влыка в сём волосе человековом, а ежели резать его, так ты енту силу живительну обрезаешь. Не гоже-то. Должно растить в длину их, а после какмо предки мудрые наши завещали, косы обереговые-наговорные сплетать. В их силы премного прибудет. Зарянушка, - закричала баба Люба, приоткрыв дверь – поди-ка сюда, солнушка моё ясно.
Что случилось, бабуля? – вскрикнула Заряна, вбегая в дом.
Витюше вон надобно косы наговорные сплести, на травах да з кедровыми перевязями, чи на бузине. Давай-ка своей младой рученькой, легкой, займись сим, а я ж посмотрю, да помогу, старая.
Заряна почему-то смутилась, опустила глаза.
Бабуль, может сама ты…
Жыш не поняла? - сурово подняла брови баба Люба. Неужто ты мыслишь, что я своей старой рукой лепо сплету. Давай-ка займись.
Заряна кивнула головой, и вся смущенная выбежала из дома. Баба Люба повернулась к Виктору и велела сесть. Виктор подчинился. Баба Люба брала отдельные пряди волос, обходя Виктора кругом, и что-то нашептывала, иногда напевала, как будто, разговаривая с ними. У Виктора немного закружилась голова, и мороз пробежал по спине. Потом баба Люба взяла гребень и начала расчесывать их отдельными прядями.
В дом вбежала Заряна с пучком трав и коричневатой бечевкой.
Поди сюда – не терпя возражений, потребовала баба Люба.
Заряна подчинилась.
На вот - держа прядь Викторовых волос, сказала она.
Заряна взяла прядь волос из бабы Любиной руки. У Виктора закружилась голова, помутилось в глазах, дыхание стало чаще, мороз, пробегающий по коже, усилился. Виктор закрыл глаза, и перед его внутренним взором предстала нежная ладонь Заряны. Из ладони текли снопы янтарного света, накручивались на волосы и утекали куда-то в голову. Внутри тела стало тепло и спокойно. Виктор автоматически потянулся к руке Заряны. Перед внутренним взором его появилась и его собственная рука, слегка сизая, как бы туманная. Он прикоснулся к пальцам Заряны, перебирающим его волосы, и обнаружил, как свет потек в его ладонь, наполняя теплом все тело, охватывая его сладкой негой. Головокружение усилилось. Заряна впервые позволила Виктору коснуться себя и ответила взаимностью. Ее нежные и теплые пальцы гладили его ладонь. Виктор заплакал, как ребенок, навзрыд. Все тело содрогалось. Пальцы сплелись, как бы обнимая друг друга. Виктор потерял сознание.
Когда он пришел в себя, Заряна перебирала пряди волос, что-то нашептывая, наговаривая на волосы. Виктор немного успокоился. Он ощутил какой-то сладковатый травный запах, исходящий от волос. Видимо, пока он был без сознания, Заряна что-то втерла в его волосы. Теперь она начала вплетать в волосы пучки трав и коричневатую бечевку. Получилось три тоненькие косы.
Ну, вот и ладненько, голубчики мои – заворковала баба Люба.
Она поднесла Виктору тазик со слегка коричневатой водой.
Омой лицо, мил человек – тоном, не терпящим возражений, предложила она.
Виктор умылся. Вода была слегка тёплой и душистой.
Вот, что те скажу я – отставляя тазик, сказала она – теперыча ты готов прийти туда, куда надо. С утра и иди. Зарянушка тя до серёдки пути проводит, а там сам уведаешь куда те двигаться. Понял.
Виктор кивнул головой в знак согласия. Он давно уже знал, куда и как идти, но до сих пор оставалось тайной, смысл его пути. Баба Люба всем своим видом выдавала себя. У Виктора всё больше и больше зрело ощущение, что он больше никогда не увидит ни Заряны, ни бабы Любы – это его пугало, вызывая в глубине души горечь и разочарование.
Ты не печалься, милок, - говорила баба Люба – всему своё время и у каждого своя дорога и доля своя в этой жизни. Следуй тому, что я тебе указала, а там и лепо станет.
Этим вечером Виктор, выпил много самогонки, но долго не мог уснуть. Он слышал, как баба Люба о чём-то тихо говорила с Заряной. Заряна иногда негромко всхлипывала, а баба Люба будто бы её утешала.
Виктор вздрогнул, когда в тёмном, дальнем углу печи, на которой он спал, что-то зашевелилось. Потом появился лёгкий дымок. Совершенно ясно и отчётливо Виктор услышал песню, из-за которой началась вся эта кутерьма. Но теперь песня была приятной и спокойной, убаюкивающей. В ней не было того, что сводило с ума Виктора. Он увидел поляну, а на поляне старца.
Не гоже горючие слёзы лить, должно долю свою ведать, а в ведании своём ты уже не отрок, но муж – пробасил старец. Ты знаешь, что делать дальше.
После, видение исчезло, и Виктор погрузился в спокойный сон.