Глава 10

…В тихих, нехоженых местах, за Дивным озером, у всеми забытого капища, чье названия люди уже давным-давно забыли, стояла сирая келья – ветхая лесная хижина. Оплетенная дикими ползучими растениями, опираясь на могучие стволы деревьев, в два-три обхвата толщиной, она слегка покосилась. Вокруг разрослась высокая трава, источающая нежные и теплые ароматы. Ручей бежал в корнях деревьев и в зарослях трав, весело журчал и убегал куда-то на север. Утро выдалось туманное, и лишь изредка в просветах тумана показывался холодный диск солнца, не греющий, но лишь едва-едва освещающий землю. Травы подрагивали под тяжестью росы, стряхивая её со своих тоненьких тел на землю, где они текли в ручей и оттуда куда-то вдаль.
Волхв сидел на старом пне, спиной к восходящему солнцу и перебирал струны – гусли издавали мелодичный звон и множество насекомых; пчел и бабочек, летали над струнами, как будто они были намазаны медом. Бархатный и низкий голос волхва выводил древнюю песнь. Его голос взлетал к кронам деревьев, падал, скользил в траве и сливался с переливчатым голосом ручья. Виктор сидел возле, с закрытыми глазами и, притаившись, слушал, иногда повторяя слова за волхвом:
Потруди ся Злата Майка,
Ой, Колядэ наш Колядэ,
Потруди ся, замочиса,
Ой, Колядэ…
Да си роди млада Бога,
Млада Бога и Колэда,
Три дни Майка ся замочи,
Па си Бога ни родила!…
Виктора объяло невероятное умиление, он даже прослезился. Волхв с закрытыми глазами, заиграл древний гусельный наигрыш, и веселье охватило Виктора. Он встал и заплясал в траве, кружась по кругу, пританцовывая наизусть повторяя, только что исполненный волхвом гимн. Редкие солнечные блики, искажённые телом тумана, отсвечивали от ручья и танцевали в одежде Виктора. Налетел легкий ветерок. Волхв резко прервал игру и отложил гусли. Ветер усилился.
       - Стрибог радуется – пробасил волхв.
Виктор присел, перед его глазами всё кружилось. Ветер ещё больше усилился. У Виктора перед глазами кружение набирало силу, образуя воронку. Он увидел перед собой светлый тоннель, уводящий к негреющему диску солнца. В какой-то момент тоннель сузился и сжался перед глазами. Кружение прекратилось, и Виктор увидел белое облако, нисходящее с неба. Облако сгустилось, и из его недр вышел сияющий, как пламя, человек. Виктор онемел и не мог произнести ни звука. Пламенный человек прошел в воздухе над травой и коснулся стены капища. Капище вспыхнуло ярким белым светом, и Виктор увидел над его куполом уже давно заученную картину. Большое белое дерево, растущее корнями вверх и излучающее из своих недр золотое свечение.
       - Что это было? – спросил удивленный Виктор, приходя в себя после видения.
Он лежал на траве, откинувшись на спину. Где-то далеко-далеко внутри себя он чувствовал, что и сам знает, что это было, но автоматически всё-таки задал этот вопрос волхву, нависшему над ним.
       - Мы пели старый Гимн «Рождество Коляды», который пели в стародавние времена. Боги знают, что пение твое великолепно, а потому открыли тебе и свои знания.
        - Что это за знания? – не отставал Виктор.
        - Не ломи, всему свое время. Как притечёт нужное, иное время, ты и сам ведать станешь – ответил волхв, и закрыл глаза, давая этим знак, что разговор закончен.
Виктор опять был разочарован в себе. Он всегда был таким любопытным – это любопытство всегда каралось и бабой Любой, и Заряной, и волхвом ныне. Баба Люба говорила, что любопытство и лишние разговоры всегда отвлекают от истинного чувствования, ведь задав вопрос, ты уже теряешь что-то важное. Виктор это помнил, но ничего с собой поделать пока не мог.
           - Послушай, вот что я тебе скажу, – начал волхв, открыв глаза – сейчас я напою тебе древние гимны, в коих знание обо всем имеется, а ты будешь следовать за моим голосом, слушать себя и меня и запоминать, все их, один за другим. В этом и будет заключаться твоя учеба…
           - …?
           - Когда же задуют златые и серебряные ветры над нашею Землею Матерью, – закрыв вновь глаза, заговорил волхв – когда же те ветры разгонят мглу злую, в коию закутали ее наши вороги, из-за чего мы не можем видеть Солнца Ясного?… Придёт ли время нашей Сырой Земли Матери? Помилует ли прегрешения все наши Вышень Господь Бог наш? Но знамо мне сие – будет так, иного не имеем мы, ибо сказано в одной песне древней: «время идет, ако вода течет». Исстари у нас было много ворогов нечистых. Вот – греки – заразвь не вороги они окаянные? Они ведь, было время, ничего не имели, одну траву ели, от нас они и плуг получили, и ремеслам разным научились, чтению и письму коие во все века пресвятыми да пречистыми науками были. И Коляды дар от нас получили и Звездочетец пресветлый, от богов наших – пращуров идущий. А после того они завели правителей да княжичей среди своих и стали ворогами нам лютыми… И иные народы таковыми были. Наущались от нас мудрости, а после того, мудрость сию, супротив нас направлять стали…
Старик заплакал, горько утирая слезы, перебирая в памяти все то, что знал о древности. Это было похоже на то, как будто он сам прошел через все эти испытания и разочарования.
         - Все наущались от наших пращуров, - продолжал он, утирая слезы – но словно бы плохие ученики, восстали супротив свого учителя, и лютою злобой воспылав ко нему, стали захватывать земли свого учителя, разрушать древние знания и мудрость вековечную богами-пращурами нашими нам оставленную. Был иной народ в землях дальних южных. Черен народ был. Слаб был и духом и плотию своей. Пришли тогда одни наши пращуры-боги пречистые и наущали их всяким знаниям о добре, чистоте и правде. После пошли своею дорогой. Но, научившись всему тому, сей народ черный возлютовал супротив свого учителя – шел войной на него, на земли округ их земель бывшие. Пришли и наши пращуры к им навстречу, сразили златой стрелою ведания сей народ, сковали его – после того отправили на очищение ото зла в дальние земли, где солнце печет круглый год и жар солнца того, в песок всю землю обращает. Прошли годы, и народ сей, казалось, очистился и вышел из тех земель и потек в ины земли, более пригодные для жития их. И предки наши позволили им сие, видя добро в сердцах людей тех. Научившись многому в землях иных, тот народ очистился, стал благородным, но видно зло глубоко въелось в их сердца, а пращуры наши по правде и доброте позволили им, что позволять было не гоже. После пришел к тому народу Посланник пречистый, дабы наущать во всей мудрости духовной-духовноборческой. Но убил тот народ сего Посланника Вышня Бога нашего. Видно зло и тьма, глубоко въевшиеся в их сердца, сомкнувшись с чистотою великой и божественной, вырвались на волю. И не ведал тот народ, что творил в те дни. И убил Посланника того, и на смертии той создал учение, коие с тех времен стало идти по миру с тем народом и обращать в рабов всех, кто попадался ему на пути. Греки зло поступили – и через них то учение в наши земли притекло, тлением и разложением славный род обдало, а после огнем и мечом было ввергнуто в наши души. С древнейших времен мы, волхвы, в пустошах живущие, сохраняем древние познания наши, дабы в секрете они держались, а как отойдут времена лютые, так и выйдем мы из пустошей наших и расскажем древнюю Веду всем, в народе нашем. На нас великая доля – ждать.
В старину, великие и мудрые пращуры наши, в пении своем знание свое передавали. Наущали через то пение всех, кто слушал сие. Знание, как в пении пречистом зазвучит, так, касаясь душ слушающих то пение, сливалось с живой человечией, текло в жилах человечиих и так мудростию исполненные, люди те после шли по земле в чистоте и правде. Было и иное знание, даденное во танце, но ему ты сможешь наущаться, егда услышишь и запомнишь, что споет тебе старик-коб, волхв. И во нынь, скажу тебе, друг, я наущать и справлять тебя берусь во пении и образах сего пения. Вот так – слухай.
Старик нахмурил брови.
- Я родился уже здесь, – продолжил он – а что знаю и умею, так то от отцов и дедов своих научился, коие мудры были – учителя великие. Сами то они пришли издалека – он неопределённо махнул рукой. Когда дед мой учил меня пением своим, то слезу горючую не раз ронял, прям здесь, где и мы с тобой ныне сидим. Он тут и говорил, что притекли мы с далекой Земли, а во нынь в той Земле полгода ночь и день тоже полгода. А до того, как так стало, слыли мы в той Земле славными богатырями, а княжич то наш в том краю не прост был. Нынь таких и не сыщешь. Сказывал мне дед, мол летел тот ако птица в небе, ходил даже по небу и служил Вышню Богу нашему коий во век с нами, и давал Вышень наказ пойти в Земли некие, дабы наущали его живущие там всяким занятиям, особенно битве, дабы в сечь умел пойти. А как хаживал в сечь, полюбил дочь тамошнего княжича, что был во княжении, да женился на оной, забрал к себе. Раз пришёл к нему народ, плача, что не хватает на всех места для пахоты и пастбищ для скота. Задумался княжич, что делать. А жена его, войдя в хором к нему, сказала, что, мол, хватит сидеть в этой земле, а пора, мол, взять луки да стрелы, собрать юных – искать земли иные. Тот и послушал жену свою. Тогда собрал самых молодых среди народа свого, стал над ними княжичем большим над мужчинами молодыми, а над девушками, стало быть, жена его. И ходил по земле всей, и где пройдет и захватит землю-то, там и оставит своих воевод справлять дела земель тех, коие взял себе. И названия давал свои землям тем, и где люди жили, градам и селам тем, по образу названий Земли из коей вышел и в мир пошёл. Так было и с реками, и с морями, и с озерами, и с горами. Как надоело уж княжичу тому ходить по землям разным, он призвал жену свою и вопрошал о том, не стоит ли прекратить скитания сии, не следует ему собрать воевод всех своих, да земли поделить, над ними став во княжении. Жена же тому противилась, говоря, что должно еще ходить, пока мест не дойдут рати пречистые до гор, в подобии тех, что в Земле из коей вышли они. Говорила, мол, как достигнут гор тех, так и осядут там, да поставят города и села там, иные воеводы сядут по полям, а он сам во княжении в горах прибудет. Тогда он послушался жены своей и искал такие горы, и дошел до таких гор, и как в Земле из коей истек, назвал их Белы горы, которые тогда, как их заселили, а до того они пусты были, везде известны стали. И начали приходить с прародины, Земли благой, люди, коие наущали народ всяческим занятиям. Так стали верить, что сам Вышень Господь, но во многих ликах снисходит к ним, наущая людей всему. А от того княжича русы пошли, люди руского рода. И тогда, как у нас княжили умудренные княжичи, удалей нас и на земле то всей не было, ибо сам Вышень Господь сходил и помогал нам. И, как говаривал дед мой, еще вернуться к нам те золотые годы, в коие наши сыновья да внуковья покажут удаль свою, коей все внемлют устрашась.
А еще говаривал мне дед мой, что, мол, были те люди самыми мудрыми в то время. И были еще у них учителя, которые учили их как жертву класть, и обрядам, и предсказаниям. Той веры было много книг, но в самом высшем почете были песни, что они пели, когда они выходили на сечь, когда на них вороги притекали. А это оттого, что в том пении тайна великая есть. Тайна та в том, что кто слышит ту песню, так и мудрым становится, знание все получает, но, не учась долго, а лишь услышав. А еще бывало, выйдут предки на сечь, как начнут пение свое, ворогам не понятное, так впереди рядов их сила и мощь неописуемая катится, сбивая всех ворогов с ног, лишая их дара речи и сил к борьбе. Так в страхе несутся они прочь, а сила та таинственная их гонит дальше от земель наших.
Так-то и жили. Все вокруг убоялись, а от того на земли наши не хаживали. Спокойное время было. Учитель пел, сурину лил, жертвы приносил, а девы светлые в свирели свистели да по хозяйству справлялись. Пращуры наши мудры были, а от того все другие приходили на поклон, дабы испросить мудрости их. Мудрость же их, как я уже сказал, от песен их была, особая мудрость.
Много летов прошло со времен тех. Стали забывать предки наши о том, кто есть они, и откуда есть пошли. После, обжив землю одну, и вторую, сбирались в рати, направляясь, иные земли обживать, так и вовсе забыли. Но были среди них и те, кто помнил и хранил мудрость от песен. А как настала пора, и черный народ притек, и хитростию да лукавством стал отбирать земли наши, те, кто помнили, стали уходить в пустые места, прятаться, стало быть. Потом все хуже и хуже становилось, и мудрые коб-старцы уходили все дальше и дальше в глушь. Устроились в глуши, стали жить там. А после того, как пекельный царь кощеюшка и вовсе попрал Рода исконного ведание, тут-то коб-старцы и вовсе от людей укрылись до иных времен. Детей своих всему наущали, а вовне никуда не хаживали.
Мой дед говорил, что придет юнец такой непонятливый и глупый, так ты ему все песни пропой, а он их начнет в народе петь, как понемногу тьма отходить начнет и время другое у ворот встанет. Это, говорил он, в твою пору случиться. Вот ты и пришел. Так я тебе все песни наши пропою, а ты слушай, а коль сможешь так и повторяй.
Старец ненадолго откинулся, посмотрел в небо, потянулся к гуслям. Струны слегка зазвенели. Он нахмурился и погладил гусли рукой. Положив их на колени, он закрыл глаза и замер. Прошло много времени, прежде чем он начал перебирать струны. Зазвучала странно знакомая Виктору мелодия. Он ломал голову, где он ее мог слышать. Глаза сами собой закрылись, и перед взором Виктора предстала картина, которая, словно бы воспоминание из детства, тянула и манила к себе.
Золотое пшеничное поле, широкое пространство. Где-то далеко-далеко, за далеким пролеском девичьи голоса выводят красивую мелодию песни. Ярко голубое небо, а на нем ни облачка. Песня взлетает к небу и течет по нему, словно бы теплые ручьи, искрящиеся меж лесных трав.
- Рос… - услышал он далекий кличь, и почему-то понял, что окликают его.
Виктор повернулся по направлению клича.
По полю шла девушка. Такой красоты Виктор никогда не видел. Золотые локоны волос ниспадали на золотую пшеницу, небесно-голубые глаза излучали нежность, кожа, цвета слоновой кости, как будто сама по себе сияла изнутри.
- Ася… Звездинка… - отозвался Виктор на клич, даже не подумав откуда он знает имя этой прелестной девушки.
Они побежали друг другу навстречу. Виктор крепко ее обнял, прижав к себе. Теплая нега захлестнула его, он вдруг все вспомнил. Он, Рос, все это время жил, как будто в амнезии, или во сне, одурманенный чадом, идущим из самого пекла. Он вспомнил, что его настоящая жизнь здесь, среди полей и диких лесов, а жена его, любовь его вечная, Звездинка Ася, дочка самого Святогора, и супруга…
Он ошеломленный где-то внутри, снаружи вовсе прозрел. Вот он Велес, Рос и защитник Росов, вновь влюбленный в свою вечную подругу – Асю. Он шептал ей на ушко, а она смеялась, указывая на что-то за его спиной. Он обернулся. Через поле к ним, стоящим обнявшись, шла Заряна, улыбалась. Подойдя ближе, она склонила голову.
Заря-Заряница…
Вспомнил! Как долго тебя не было.
Я словно впал в забытье.
Да, это так… - запела Ася – многие ныне из Росов в забытьи. Царь пекельный царствует вовсю. Он как испустил дух злой из пекла, так ты и забыл кто ты есть, ушел в явный мир, а явный мир уж совсем в забытьи был. Войны, зло. Люди совсем обо всем забыли.
Надо что-то делать…
Постой – запела Заряна – всё уже сделано и боги живы, и они сойдут на землю, но в свое время.
Да будет так…
Они пошли через поле, и, обогнув пролесок увидели древо, растущее корнями вверх и источающее благоухание, золотое сияние.
Рос воздел руки к небу.
Да славится Вышень.
Славится - запели вокруг невидимые певцы.


* * *
Виктор открыл глаза. Капище осталось далеко за спиной, а вместе с ним и десятилетие проведённое вместе с коб-старцем. Научаясь древней мудрости через пение, он получал одно за другим откровение, и так до тех пор, пока старец однажды не вышел из капища и не сказал:
Теки Рос-Велес и пой всем, ибо Русь Небесная вечно жива и не уйдёт вовеки…
Теперь, Виктор шёл в сторону деревни, к людям, а дальше в город, чтобы затеряться среди людей до времён готовности людей к приходу древних гимнов и древних богов.
Туманы поднимались с болот, а там, за туманами Виктор, Рос-Велес оставил тот мир, в который он ещё вернётся, но не сейчас…