А. Глава пятая. Главка 5

5


     Наш театр оперы и балета – предмет гордости не только города, но и всего региона. И дело тут не только в роскошном здании в классическом стиле, которое давно уже стало главной местной достопримечательностью, но и в необычайно широком для провинции репертуаре и прекрасных исполнителях. Меня, конечно, нельзя отнести к заядлым театралам, тем не менее раз в два-три месяца мне случается бывать на постановках. Не скажу, что получаю от этого очень уж большое удовольствие – возможно, я просто плохо понимаю оперу и балет, – но впечатление бывает приятное. Однако в то воскресенье мысли мои были более чем когда-либо далеки от представления. Я уже смотрел “Дон Кихота”, и это творение Минкуса оставило меня равнодушным. Нет, балет был лишь элементом оформления, фоном, на котором должно было разыграться главное действие. В половине седьмого я уже прибыл на место.
     В фойе было довольно многолюдно, и мне не без труда удалось протиснуться к гардеробу, который в этот прохладный вечер пользовался известным спросом. Гардеробщица торопливо опустила в мою протянутую руку округлый алюминиевый номерок с выведенными на нём чёрными тонкими цифрами, маленький жетон, адрес моего пальто на весь вечер. Я задумчиво погладил его, провёл пальцем по ободку, ощущая приятный холод металла на коже. Затем засунул номерок в задний карман брюк и осмотрелся. Вокруг царило нервное оживление, свойственное людям, ожидающим какого-то события и несколько досадующим, что они пришли заранее. Мне кажется, что праздность, невозможность в какой-то момент времени занять себя определённым делом, способны многое сказать о человеке. Его поведение в такие минуты, взгляд, движения – всё становится излишне напряжённым, нарочитым. Мало кто может оставаться абсолютно естественным, находясь в ожидании. До меня долетали обрывки ни к чему не обязывающих разговоров, слова ради слов, силящиеся показать собеседнику, что о скуке не может идти и речи. Те, кому не с кем было поговорить, с усиленным вниманием изучали афиши. Несколько молодых людей слонялись туда-сюда с видом надменным и ленивым. Этот мир нисколько не изменился с моего последнего посещения.
     Я медленно поднялся по центральной лестнице, легко проводя ладонью по гладким отполированным перилам. Центральная лестница – это сердце нашего театра, средоточие его величия. Она чрезвычайно широка, просторна, отделана белым мрамором и золотом, освещена огромной многоярусной люстрой и производит впечатление помпезное и приторно-пафосное. На каждой из её трёх площадок висит по внушительных размеров зеркалу. Перед одним из них я остановился сейчас и ещё раз внимательно осмотрел себя. Всё вроде бы было в полном порядке. Публика, насколько я мог судить, в массе своей одета была весьма скромно, лишь несколько дам блистали роскошью туалетов, так что в таком виде меня можно было при желании принять даже за денди. Я откинул волосы со лба, серьёзно посмотрел себе в глаза, чуть прибавил им мрачности. Что ж, образ отличный. Так, наверное, чувствует себя актёр перед выходом на сцену перед переполненным залом. Я улыбнулся уголком губ, представив на минуту себя в роли актёра (роли актёра – какая ирония!), повернулся, намереваясь продолжить подъём, как вдруг столкнулся лицом к лицу с Лерой Кольцовой.
     В первый момент я даже не узнал её – настолько непривычно было видеть Леру накрашенной и с причёской а-ля Монро. Когда мы встречались с ней в редакции, она выглядела до предела невыразительной, одевалась во всё серое и чёрное и была всегда поглощена очередным сюжетом, не позволявшим ей, кажется, думать о макияже, маникюре и иных мелочах. Должен признать, что в некотором роде это мне даже импонировало. Когда женщина разрисована как жар-птица, это производит на меня неприятное впечатление. Но в этот момент я не мог не восхититься магической переменой, с ней произошедшей. Всё как будто встало на свои места – и женщина открыла в себе женщину.
     – Саша, какой сюрприз! – воскликнула она. – Вот уж не ожидала тебя встретить сегодня!
     Для Леры всё в жизни – большая неожиданность. В её широко распахнутых глазах навечно застыло детское изумление перед миром.
     – Халлоу, – с деланной развязностью поприветствовал я её. – Отлично выглядишь.
     – Ой, спасибо, знаешь, я так давно тут не была. Отвыкла уже от всего этого… ве-ли-ко-лепия. А то всё работа, работа, сам понимаешь, материала у меня сейчас невпроворот. Только я подумала: надо же наконец и для себя пожить, мне же всё ещё двадцать четыре, и нельзя всё время… Хотя у меня последняя статья ещё не дописана, так что, кажется, буду всю ночь работать, но мне давно хотелось посмотреть на “Дон Кихота”. Говорят, потрясающий балет. Ты как считаешь?
     – Ну… не то чтобы, – со скучающим видом знатока протянул я. – Но посмотреть стоит.
     – Да? Я вот тоже думаю, что надо начать почаще выбираться. Жалко, конечно, времени, к тому же мне так везёт с сюжетами… Пойдём наверх, я хочу взглянуть на интерьер второго этажа, там недавно сделали ремонт, говорят, потрясающе красиво, – она подхватила меня под руку и повлекла за собой. Я не сопротивлялся. – Честно говоря, мне одной даже не справиться. Удивительно, сколько нынче преступлений – и это в нашем-то городке! Ты знаешь, я говорю “городок”, хотя это неправильно, но с самого детства у меня такое к нему отношение… как к маленькому уютному местечку, и так чудесно уютному. Но эта история с притоном – ты ведь помнишь, моё последнее интервью с тем усатым майором милиции? – такая история уже из ряда вон!
     Я приостановился. Мгновенное воспоминание скальпелем резануло меня. Притон, притон курильщиков опиума. Да, разумеется, это та самая статья, странно, что я не вспомнил о ней сразу. Но эта Лера была совсем не той Лерой Кольцовой, не той Вероникой Жемчужниковой, что писала криминальные статейки для нашего журнала и к которой я так привык. Она превратилась в сказочную жар-птицу, вылупилась из своего яйца, разбила скорлупу рутины. Сегодня все, кажется, не были самими собой. Пусть даже и на один день.
     Мы добрались уже до верхней галереи, где висело множество фотографий с различных представлений. Народу тут было ещё немного. Свет горел ярко, тщательно подчёркивая мельчайшие элементы обстановки. Лицо Леры, подправленное лёгким слоем румян, несколько раскраснелось, глаза умилительно сверкали, она с восторгом оглядывалась вокруг. У меня не было уверенности, что от неё можно добиться сейчас чего-нибудь толкового, но мною овладело нетерпение, и, стараясь говорить как можно тише и разборчивее, я произнёс:
     – Так что с тем интервью, с майором? Он оказался полезен?
     – Если бы, – вздохнула Лера, грустно посмотрев на меня, и столько в этом взгляде было непосредственной наивности, что я не мог не улыбнуться. – Они ведь и сами толком ничего там не знают. Тем более, в интересах следствия никаких важных фактов нам не сообщают. Но я поговорила кое с кем из посетителей… и знаешь, поразительно, мне казалось, это будут люди совсем опущенные, наркоманы, которые и двух слов-то связать не могут, а оказалось, что совсем даже наоборот! Очень разумные и милые джентльмены, правда, слишком уж печальные, но это им даже шло. Они, конечно, тоже не могли сказать ничего определённого, но я сопоставила некоторые моменты…
     – И? – нетерпеливо спросил я.
     – Но почему это тебя так интересует? – изумилась вдруг Лера, лишь сейчас отметив некоторую странность моего любопытства. – Ты же вроде криминальными сводками никогда особенно не увлекался.
     – Ну, видишь ли… – замялся я, досадую на собственную неловкость. Всё это можно было выспросить совершенно невзначай, если бы только у меня было время (но почему у меня нет времени? откуда эта уверенность?). – Просто этот случай… он совсем нехарактерный. Если хочешь, это совершенно не в духе нашего города. Потому что даже преступление, даже и самое страшное, может вполне соответствовать обстановке и месту, но в данном сюжете… такого соответствия я не увидел.
     – А знаешь, ты прав! Я ведь именно так и почувствовала, когда впервые туда попала. Роскошная, в готическом стиле зала, и вся в картинах моря, представляешь? Где мы и где море! Думаю, следует упомянуть об этом в новой статье. Да, о чём я бишь там говорила?
     – Что сопоставила факты…
     – Точно, и вот что я тебе скажу, Саша. Хозяин заведения, тот, которого арестовали, и в самом деле всего лишь пешка. Поразительно, не так ли? Сомневаюсь, что он знает, кто был его боссом. Его, конечно, будут ещё долго допрашивать, но только это всё напрасно. Там всё было очень умно закручено, так что остаётся только диву даваться. Почище масонской ложи, скажу я тебе. Так что, боюсь, концы всё равно ушли в воду, и достать их не удастся. Такие вот дела… Надо же! – вскричала она, посмотрев куда-то в сторону. – Да это же Червенко! Что же, сегодня весь наш журнал здесь собрался?
     Я обернулся. Действительно, к нам направлялся, весело помахивая рукой, Лёня Червенко, наш спортивный обозреватель. Это был костлявый невысокий человек неопределённой молодости с огромной и совершенно не шедшей к его лицу курчавой шевелюрой. Когда я его видел, мне неудержимо хотелось запустить в эту гриву обе руки и подёргать за неё. Мне думалось, что он был бы невероятно колоритным телекомментатором, доведись ему попасть на телевидение.
     Лера быстро придвинулась ко мне и прошелестела:
     – Ты уже знаешь, что Крепилов поставил его вместо тебя на сюжет о выборах?
     – Что? – едва не вскричал я, но сумел сдержаться и зашептал в ответ: – Это Червенко-то? На политику? Да ведь он кроме спорта ни в чём не смыслит!
     – Ну а что было делать? – виновато ответила Лера. – Ты отказался так внезапно, а кадров у нас, сам знаешь, не хватает, вот и пришлось латать дыры. Крепилов сказал, что выборы сродни спортивным состязаниям, что гонка она и в политике гонка и ещё всякое в этом роде. А в последнем номере перед голосованием статья нужна, куда ж тут денешься. Тсс, он уже тут…
     И действительно, Лёня стоял уже рядом с нами.
     – Мои обожаемые коллеги! – весело заявил он, воткнув в нас свои маленькие хитрые глазки. – Безумно рад вас тут встретить. Что это вы шепчетесь, как политические заговорщики? – и он состроил презабавнейшую гримасу.
     – Леонид! – с важным достоинством заявила Лера. – Мы вовсе не шепчемся, а тихо разговариваем в храме высокого искусства.
     – Браво, браво, – зааплодировал Червенко, смеясь, – тебе бы на сцену, товарищ Кольцова. Полагаю, Саша, ты уже в курсе нашей с тобой… истории? – обратился он ко мне.
     – Да, в курсе…
     – Знаю, знаю, ты этого не можешь одобрить. Поверь, мне самому твои выборы как собаке пятая нога. Вздумалось же тебе в самый нужный момент бежать с корабля. Нет, я понимаю, – он со скорбным видом покивал головой, – для тебя тут всё слишком запуталось, сестра и…
     – Мне бы не хотелось это обсуждать, – холодно, но очень спокойно прервал его я. – Все мои материалы я тебе сегодня же пришлю по почте.
     – Как скажешь, как скажешь, – быстро согласился Лёня, не желавший вступать в пререкания. – Я вот только подумал… перед самыми выборами нужно что-то по-настоящему острое. Твоё расследование, конечно, произвело некоторое впечатление, но в нём не хватало фактов. Предположения, слухи, возможности… Почти ничего конкретного. Поэтому было бы очень удачно, если б я смог взять у Плешина интервью.
     – Интервью?
     – Ну разумеется. У меня в этом опыт, я опрашивал всех наших местных спортивных звёзд. Всей этой теме кровь из носу не хватает именно интервью. Разговора с самим главным героем. Притом ведь Плешин с удовольствием их раздаёт, и если бы… если бы не особая ситуация, мы бы давно его взяли.
     – И о чём же ты хочешь его спрашивать? – равнодушно осведомился я.
     – О чём угодно, это ведь неважно, главное – дать понять читателям, что мы держим руку на пульсе.
     – Да он и разговаривать с тобой не станет, как только узнает, из какого ты журнала.
     Лёня осклабился.
     – Это вряд ли. Ему жизненно необходимо любое внимание, и уж тем более он захочет подправить своё реноме перед самыми выборами. Так что он мне не откажет, одна проблема – где бы так удачно его поймать, чтобы он не слишком спешил…
     В этом момент Лера сделала мне выразительные глаза и указала в сторону лестницы.
     – Вот тебе и раз… – тихо проговорила она.
     Я посмотрел в том направлении. Две знакомые фигуры, так болезненно несовместимые в моём сознании, показались на верхней площадке.
     – Думаю, ты поймаешь сегодня удачу за хвост, Леонид, – бросил я Червенко и медленно направился навстречу подходившим.