Ты мне живой нужен

«Ты мне живой нужен»
Фёдор строго смотрел в глаза Алёшки.

Холодное зимнее солнце уже без всякого стеснения заглядывало в окно, когда Фёдор проснулся, повернулся на спину, выпростал руки из-под одеяла и с наслаждением хорошо отдохнувшего человека потянулся. Глянул на старые часы на стене: ого, двенадцатый час. Впрочем, ужасаться нет причин. Может он наконец выспаться в выходной день после рабочей недели - ведь вскакивать приходится спозаранку, чтобы успеть добраться из пригородного посёлка. Фёдор посмотрел в дверной проём, за которым была кухня и довольно улыбнулся. Было чему порадоваться. Там, что-то тихонько мурлыкая, колдовала над плитой Зойка. Так, завтрак он пропустил. Значит, она готовит обед. Фёдор просто залюбовался, как Зойка то приоткроет крышку кастрюли и чего-то добавит, то пошурует ложкой в скворчащей сковороде. Уж что-что, а кулинарка она была на пятёрку с плюсом. Да и вообще... Вон какая пышная бабенция! Любой мужик позавидует, если пройтись с ней под ручку по центральной улице. Если, конечно, не знает, кто такая Зойка. Ладно, наверное, она скоро протрубит подъём. Фёдор спустил ноги с кровати и замер: в кухонное окно кто-то не очень решительно постучал. Зойка приоткрыла цветастую шторку, несколько долгих секунд, чуть набычив голову с крашенными в «рыжик» волосами, изучала незваного пришельца, потом нехотя кивнула и прошлёпала в комнату:

- Федя, ты не спишь? Твоя бывшая припёрлась. Тебя зовёт. Ты выйди и уже отвадь сюда бегать, а? Скажи, мол, достала. Ну сколько можно-то? Или давай я...

- Сам.

Фёдор в досаде заворчал что-то неразборчивое, без спешки оделся, отпихнув ногой толстого кота, накинул куртку и вышел на крыльцо. Катя стояла за калиткой, как всегда, бледненькая, тихая, с какими-то будто навсегда заплаканно-испуганными глазами. Казалось, что её не то грызёт изнутри непреходящая хворь, не то мучают неотвязные тяжёлые думы. Однако и - словно в противовес лицу - стройная и ладная. Её не портило даже потёртое, потерявшее форму пальтецо. Фёдор горько вздохнул: день насмарку от такой неприятной встречи, но неторопливо приблизился к воротам. Не отперев их, грубовато спросил через забор:

- Чё те?

- Ничего, - едва ли не шёпотом ответила Катя. - Просто хотела сказать тебе, что у нас будет сын.

- Врёшь! - припечатал Фёдор.

- Могу бумагу показать, - она сунула руку в карман пальто, уронила варежку, нагнулась поднять.

- Не надо мне твою бумажонку, - насмешливо сказал Фёдор. - Откуда мне знать, может, это и не мой...

И осёкся, понимая, что ляпнул глупость, что никого у Кати не было ни до него, ни после - в эти полгода, что он прожил у Зойки. А Катя не стала спорить, доказывать, обижаться. Стояла и молча смотрела на него. Фёдор сердито выхватил у неё справку, прочитал, отдал обратно и, уже поворачиваясь, бросил коротко:

- Иди домой.

Зойка, пристально наблюдавшая «процесс переговоров» в щёлку между шторками, была откровенно разочарована итогом. Её хотелось, чтобы Федя грозно рявкнул на эту полоумную, чтобы она дорогу к этому дому начисто забыла.

- Что тебе Катька показала? - с трудом маскируя излишнее любопытство под простенький интерес, спросила она, когда почему-то помрачневший Фёдор сел за стол.

Ей сильно не понравился его вид, и Зойка в придачу к ароматному холодцу достала из холодильника бутылку водки. В общем-то, она планировала выпивку вечером, под телеконцерт, но что-то случилось, может быть, Федю лучше «расслабить» сейчас.

Он даже вроде бы и не заметил эту бутылку, потому что и пьяницей не был, и внезапно свалившаяся на голову новость словно застлала глаза. Фёдор ел машинально, так же выпил рюмочку, настойчиво поднесённую Зойкой. Потом решился. Посмотрел прямо:

- Я ухожу, то есть возвращаюсь к Кате.

- Что-о? - Зойка уронила вилку.

- То. Я ведь её бросил, потому что никак не рожала. А теперь сын будет. Ему отец нужен.

- С чего ты взял...

- Замолчи, - жёстко оборвал Фёдор. - Я почему на ней женился? Она ж у нас на всю округу единственная «святая» была, ни одного парня к себе до свадьбы не подпустила. А к тебе почему пришёл? Ну, вот... Кто пришёл - тот и ладно. Хотя, конечно, спасибо за всё, как говорится, хорошее.

Зойка зло сощурилась и процедила сквозь зубы:

- Пшёл вон! Забыл, как в ногах валялся, в любви клялся? Я других женихов выставила...

- Никуда они не делись, твои женихи, только свистни...

- И свистну. Не пропаду без тебя. Я и при тебе свистела, когда ты на работе был, - мстительно добавила Зойка и засмеялась.

Фёдор пожал плечами: мол, я и не сомневался в этом, собрал одежонку, рабочий инструмент в специальный ящик и попрощался.

Идти было недалеко: всего лишь переулком до соседнего ряда домов. Он шагал совершенно спокойно и уверенно, зная, что добрая душа Катя давно всё простила, обрадуется, хоть и не покажет виду - такой уж характер. Любил ли он её? Ну, как сказать... Было дело, после армии здорово покуролесил, девчонки так и липли к нему, захаживал иной раз и к Зойке. Потом устал, угомонился, мать с отцом опять же испереживались. Устроился на завод и женился на скромной Кате, понимая, что более надёжной и верной женщины не найти. Она рано потеряла в автоаварии родителей, похоронила бабушку и жила одна, так что всё сложилось сразу: Катя приняла его недолгие ухаживания с благодарностью и согласилась стать женой.

Это было давно - возвращение, так сказать, блудного мужа. За шестнадцать лет многое изменилось. Вырос в бравого рослого парня Алёшка. Фёдор с гордостью поглядывал на него: здоровяк с румянцем во все щёки, глаза материны - карие, ботинки чуть не сорок пятого размера. В школе, правда, жалуются, что не особо старается, хоть и добросовестно отсиживает уроки. Дотянут. Куда они, учителя, денутся? Документ всяко нужен. А вот что дальше сыну делать - Фёдор голову, размышляя, сломал. От Кати в таком вопросе толку нет. Она осталась по-прежнему тихой, жизнь свою тратила без сожаления на семью, по утрам мыла полы в одной из контор поблизости. Зойка, слава богу, из посёлка исчезла: её приглядел пылкий кавказец и увёз в свои горы.

А Фёдор на заводе попал под сокращение и мыкался в поисках работы. Отчаялся, поняв, что везде бардак, требуют много, платят мало. Надо добывать деньги, ни на кого не надеясь. Ни на государство, которому до тебя дела нет, ни на «дядю», который так и норовит обмануть. В посёлке втихушку поговаривали, что Николай Сомов продаёт местной молодёжи «травку», а может, и что покрепче. И живёт - горя не знает, на машине, пусть не новой, катается. Фёдор пришёл к нему по вечерней темноте и попросился в «бизнес». Николай не стал отнекиваться, с сомнением смотрел, сдвигал брови, жевал губами: ты не подосланный ли?

- Да что ты, Коля, мы же сто лет знакомы, а ты не веришь, - убеждал Фёдор.

- Ладно, - сказал Сомов, - только не жульничай. Товар будешь получать у меня, а где я его беру, тебе знать не надо.

Фёдор в окне вырезал в нижней части рамы форточку. Теперь по ночам его сон был тревожен. На осторожный стук он вскакивал, брал, не глядя у кого, протянутые рубли, давал пакетик и укладывался до очередного «барабанщика». Катя, конечно, догадалась, чем он тайно торгует. Фёдор частенько ловил на себе её удивлённо-осуждающий взгляд, но не обращал внимания. Однажды она рискнула задать неприятный вопрос, да только у него был наготове ответ:

- Уж не на твои ли медные грошики будем сына кормить-одевать?! А если все с голоду подохнем?

А вот Алёшку в «дело» посвятил. Да он всё равно бы пронюхал. Лучше сказать. Сказал и даже попросил тихонечко подыскивать клиентов, но самому и не помышлять о наркоте:

- Ты мне живой нужен.

Алёшка кивал и даже брал с собой пару-тройку пакетиков, а после приносил отцу деньги. И когда вечером в заветную форточку постучали, Фёдор спокойно приоткрыл её. Но услышал совсем другое.

- Дядь Федя, Лёшку занесите домой. Он возле ворот. У нас сил больше нет.

Фёдор выбежал во двор, чувствуя, как бешено заколотилось сердце.

- Что? Где?

- Да вон он, - ответил из темноты мальчишеский басок. - Передоз, кажется. Говорили же ему...

Скорая помощь приехала быстро. Врач отодвинул склонившегося над Алёшкой Фёдора:

- Наркоман? Вы отец? А раньше куда смотрели?

- Спасите его, - почти сорвался на крик. - Единственный сын...

- Откачаем, не первый.

В машине Фёдора трясло так, что ему предложили выпить таблетку.

- Вот дурак! - он заметил изумлённый взгляд врача и сказал: - Это я о себе. О себе...