Глава 7. Кот или не кот - вот в чём вопрос

 
  Иногда ему стало казаться, что за ним следят. Но, когда он оборачивался, за спиной никого уже не было. «Почудилось», - думал бывший кот, но озноб в затылке не проходил, и мурашки в спине оттаивали не сразу.
   А в целом… Жизнь уже влилась в однообразный, затяжной ритм. Сбиваться с которого даже и не хотелось. Сюрпризами, по всей видимости, он и так был сыт по горло: в бытность бродячим котом их было более чем предостаточно. Хотелось определённости, предсказуемости, пускай, даже пресной. И временной.
   Вопросы из серии, откуда он взялся, давали о себе знать всё реже. Он обычно отправлял их в разряд философских: то есть, оставлял размышления над ними на какое-нибудь «потом». «Не всё ли равно, с какого фрагмента начинать смотреть фильм со странным названием «моя жизнь»? Можно, в конце концов, с середины», - решил вчерашний кот.
   Он покопался в области своих интересов и способностей, и оказалось, что в прошлом, видать, неплохо знал сопромат, немного высшую математику, умел чинить моторы машин и холодильники, разбирался в сантехнике, интересовался эзотерикой и был вполне начитан в области фантастики.Диапазон явно не соответствовал гуманитарию, преподавателю культурологии. Случайно оказавшись на этом месте, бывший кот Васька довольно много времени проводил в библиотеке, получая новые для него знания.
   А ещё, пребывание в шкурке кота оставило в его душе и мыслях сильный отпечаток. Он интуитивно боялся бомжей, пьяниц; переходил на другую сторону улицы, издали приметив большую собаку. К тому же, в обычных происшествиях нередко теперь улавливал что-то запредельное, таинственное и мистическое, при том такое, что касалось только его самого, но не задевало никого из окружающих… Будто, была обычная жизнь, для всех – и его собственная, на уровень ниже и глубже. Дно. Изнанка. Подтекст, известный ему одному. По которому он по-прежнему продвигался на четырёх воображаемых лапах. Ну и что? Многие другие люди тоже живут исключительно в подтексте жизни: то есть, то, о чём пишут в газетах, говорят по телевизору, всякая там политика, экономика, новости культуры - это их абсолютно не касается, происходит в каком-то большом, параллельном мире. Чужом. Нереальном абсолютно. Зато, для них реально совершенно другое. Нередко, несущее в себе нечто непознаваемое.
   Мысленно он смирился с тем, что пока он «Жорик»… С лёгкостью, не вздрагивая, откликаясь на Георгия Владимировича.
   Только что, он зашёл на кафедру, чтобы заварить себе чашечку кофе: пакетики всегда были у него с собой, а на кафедре многие разживались кипятком, из общественного электрочайника. В буфете кофе был слишком дорогой и гадкий к тому же. Мнимый Жорик взял с полки чашку, высыпал в неё заветный порошочек, залил кипятком…
   - Опять здесь все шляются, будто это - проходной двор! А люди здесь, между прочим, работают! – это Каринка.
«Характер у неё явно испортился с тех пор, как она получила новую должность. Отрывается теперь на всех и всегда, - размышлял бывший кот. - Курит, как моряк: на внутренней, чёрной лестнице. Студентам - нельзя, ей - можно. От Каринки всегда воняет куревом, а с ней такая же прокуренная девчонка, чуть моложе Жорика, всегда там рядом стоит: подружка по перекурам. Кажется, в библиотеке работает. Как же, Каринка – теперь точно уже не секретарь, а зам по общественной работе у самого «шефули» ( так она его называет). То есть, у декана факультета, Владимира Исаевича. Моська при слоне. Потому, на всех и лает».
    «Георгий Владимирович» – сторонкой, сторонкой – и решил покинуть помещение, только слегка пригубив кофе и оставив чашку на столе. Но тут вплыла Александра, учительница танцев… И они с Каринкой чуть ли не расцеловались: обнялись, во всяком случае. Подруги? Каринка сунула Александре какой-то журнал с косметикой.
  Мнимый преподаватель вернулся, поскольку решил, что Каринка не будет сейчас, при гостье, больше орать. Потихоньку допил свой кофе, и, как заправский кот, быстро скользнул к двери. Но, услышал сзади себя голос:
  - Георгий Владимирович! Останьтесь. У вас же сейчас окно? До четырёх свободны? Я только что глянула в ваше расписание.
   - Ну… да.
   - Я просто зашиваюсь… Столько отчётов надо проверить, и прочее. А тут ещё нужно к художнику институтскому сходить, стребовать с него план работы и отнести документ: распоряжение и должностную инструкцию. Вы не сбегаете? Он вас чаем, возможно, напоит, - Каринка даже растаяла, и даже улыбнулась.
   «Всегда мечтал быть мальчиком на побегушках», - подумал бывший кот.
   - Хорошо, Карина Геннадьевна. Схожу, - ответил он, насколько смог, вежливо.
   - Спасибо! Он числится в штате библиотеки, но по части отчётной – относится к нам, к гуманитариям. Скажите, чтобы с планом уложился до понедельника, не позже, и чтоб занёс сразу в деканат. Вы знаете хоть, куда идти?
   - Нет.
   - Через дорогу, рядом с музеем. Но, к нему отдельный вход. Там, во двор зайдёте – и увидите деревянное крыльцо. Поднимайтесь по ступенькам и стучите. Погромче стучите!
  Стучал он громко и безрезультатно. Уже хотел уходить, извиняться перед Каринкой, когда сюда же, к крыльцу, подошли две девчонки.
  - Вы тоже к Саше? – спросили они.
  - Да. По работе. Но, он стука не слышит, - ответил «Жорик».
  Одна из девчонок взяла небольшую палку: обломившуюся сухую ветку с дерева – и постучала по подоконнику. Вскоре в окне показалась длинная фигура. Художник выглянул из-за шторы, потом исчез - и вскоре открылась дверь. За раскрасневшимися, весёлыми девчонками ввалился и посланник Карины, сразу объяснив цель прихода. И передал документы. Не смотря на них, художник зазвал и его к себе, действительно, пить чай.
    Прошли мимо столов, где располагались ещё не законченные плакаты; в углу, спиной сюда, стоял мольберт; так, чтобы не было видно незаконченную картину. В другой, маленькой, комнатке также повсюду были краски и карандаши, рулоны бумаги и на полках вдоль стен большие альбомы. А ещё, здесь стоял шкаф, маленький диванчик и несколько кресел, а также садовый столик с парой стульев у стены, у входа. За столом, нога на ногу, сидела дама средних лет, в плотных лосинах и длинной тельняшке. Личико у неё было задорное, не без приятности; волосы светлые, то ли естественная блондинка, то ли крашеная – скорее, впрочем, естественная. Выражение лица – любопытное, глаза – внимательные. Рядом с дамой, на столе, лежал диктофон. Также на столе стоял электрочайник, заварочный чайник и две дымящиеся паром чашки с чаем; беседа, видать, была в самом разгаре.
  - Присаживайтесь, кто где хочет, - тоном мэтра пригласил художник, внешне сильно похожий на Никаса Сафронова. Девочки заняли диван, а преподаватель культурологии присел на краешек второго стула, у самого входа.
  - Это – корреспондент, из «Вечернего городка», Нонна Звягинцева; если интересуетесь прессой – наверняка читали её заметки, - представил художник даму в лосинах, попутно забирая из-под носа мнимого Жорика свою кружку с недопитым чаем.
  - Ага! Очень приятно, - сказала одна из девушек. Тем временем, художник устроился в кресле, закинув ногу за ногу.
  - Наливайте себе чаю, кто хочет. Кружки – на полке. В той комнате есть туалет и раковина: можно помыть руки, - предложил он.
  - Печеньем угощайтесь, - предложила дама из «Вечернего городка» и протянула кулёк: наверное, это был её гостинец.
   Девушки налили себе чаю, скромно взяли по печенюшке.
  - Меня в ваш институт редко заносило, - усмехнулась Нонна, начиная разговор. – Последний раз – довольно скандальная история вышла. На волне всеобщих разрешений и гласности это было. Давно уже. И стоял вопрос о том, что делать со зданием костёла, где сейчас храм католический. Стоит он удобненько. Не просто в центре города – так ещё и напротив Главного корпуса вуза. Ну, и потому, православные батюшки на него глаз и положили; будут, мол, студенты перед экзаменами приходить сюда, и свечки ставить. Надо сделать здесь храм святой Татьяны. Часовню, для названных целей – это уже позже построили. А тогда возник спор с католиками; у тех же своего храма совсем в городе не было… Ну, и вызывает меня к себе редактор: «Нонна, - говорит, - срочно нужен материал – опрос молодёжи, жителей города, о том, что они об этом думают. Сделайте телепередачу… Что-то типа круглого стола устройте». Снять надо было, причём, срочно: в этот же вечер. Прибегаю я сюда. К Саше; снимать у него, здесь решили. А где вечером ловить народ? Позвонила, кому могла; пришёл один журналист из «Знамени», православных взглядов; корректор из «Частной лавочки» –он вообще был пономарём в Николаевском храме… А кого же ещё взять? Мне, к тому же, нужны альтернативные мнения: свобода ведь… Так и велено было; отрази, мол, разные взгляды…
   - Ну, а я знаком был с женщиной, что тогда была редактором нашей газеты. Институтской, «Кадры индустрии». «Нонна, – говорю, - есть тут неподалёку «кадры», что сейчас задержались; наверняка номер к завтрашнему ещё ваяют, я был у них сегодня». Она и говорит: «Тащи сюда, заманивай. Хоть калачом, хоть плюшками!» Вот, я и пригласил… Пришёл к ним: давайте, мол, устроим толк-шоу.  Была там молоденькая редактор и девушка неформального вида: корреспондент. Обе быстренько пришли, но стеснялись очень. Нонна, абсолютно беспонтово всех, кто был, сажает полукругом, софиты – и камера. Без всякой подготовки люди... Ну, оператор хороший, и рад стараться. Как ведущая, Нонна, в форме диалога, начинает разговор. И православные тут же весь экран забили: подготовленными пришли. Долго распространялись про историю церкви и о том, какая большая польза для города – открыть ещё один православный храм…
  - Оператор всё снимает, и я не перебиваю. А потом, я спрашиваю у одной из девушек: «А каково ваше мнение о религии вообще? Вы – верующая?» Ну, и  неформалке – микрофон под нос. А та не испугалась – и пошла выдавать, что всякие рамки, конфессии и прочее – это не важно. Надо жить мирно, и все религии - одинаково ценны. А потом – я к другой, к молоденькой редакторше. А она и говорит: «А мне очень нравится католичество. Светлая, добрая религия. И храм здесь раньше был именно католический», - и тому подобное. Ну, православных мы урезали, чтобы все примерно поровну в минутах говорили. А девушки пошли без вырезки… Как есть. Ну и, не знаю, что повлияло – мой материал, или общая политика – но костёл был передан по назначению: католикам. А многие христиане при журналистике с тех пор меня просто ненавидят, - усмехнулась Нонна.
  - Я теперь часто в костёл хожу… А как там здорово на католическое рождество! Отец Ежи ещё и концерты готовит; и хор, и орган, и музыканты известные приезжают… Но и, насколько знаю, копают под него постоянно «православные» бандюки города, пытаются изжить. Не знаю уж, почему. Не священники, не церковь православная - а именно бандиты, то есть, как теперь принято говорить, предприниматели. Мафиозные структуры, словом.  Трудно ему, отцу Ежи; он – поляк, их церковью на служение сюда поставленный, - пояснил Саша.
  - А теперь, я тоже пришла интервью взять. У Саши: а вы, девушки, мне поможете, чтобы поинтереснее было. Скажем, что вы – поклонницы таланта…
  - А мы и есть поклонницы таланта, в первую очередь. А во вторую – друзья и поэтессы немножко, - ответила та, что побойчей. - Интервью - это потому, что у него персональная выставка скоро открывается?
  - Да. В музее Грекова. Ну, и вообще, о сложной жизни художника будет материал. Так сложилось, что ему жить негде: вот и пристроен он сюда, в качестве сторожа музея. Кроме того, что он - художник института. С той стороны этого, деревянного – красивое кирпичное здание с колоннами. Видели? Так это – музей, если кто не знает. Музей истории института.
   - У нашей кафедры там тоже несколько аудиторий расположено. Классы рисунка, да и Павел Сергеевич там дизайн преподаёт, - добавил преподаватель культурологии.
   Затем как раз приехал оператор, и мнимый Жорик потихоньку попрощался  и вышел на улицу. Было довольно тепло; странный в этом году выдался ноябрь. Впрочем, как говорили, в последние годы ни один Новый год не обходился здесь без слякоти и дождя. Снег в лучшем случае выпадал ненадолго, в феврале. То есть, осень и зима, вплоть до февраля, стояла бесснежная, тёплая и слякотная. Сам он ничего точно о смене времён года сказать не мог: вся жизнь, которую помнил, прошла в кошачьей шкуре, а коты в календарь не смотрят и чисел не знают... Вроде бы.
      До лекции оставалось ещё минут двадцать. Можно было затеряться где-нибудь в пределах института и посидеть с книгой. Но, не в библиотеке: только зря народ беспокоить, книги выпрашивать минут пятнадцать, и через пять минут - уже сдавать. А потому, он осторожно зашёл в лаборантскую. Открыв дверь, оказался, как всегда, в узком проходе меж шкафом и окном: здешняя жизнь, с компьютерами и столами, начиналась только в глубине, за этим шкафом. Шкаф стоял к нему задней стенкой, а за ним был слышен до боли в печёнке знакомый голос... Бывший кот не удержался, и всё-таки заглянул краем глаза, выглянув из-за шкафа, в пределы лаборантской. Да, это была Карина Геннадьевна, вне сомнений. Явилась теперь сюда. «Надо же, невезуха какая, - подумал бывший кот. - Скажет мне, что я без дела всё шлындаю и шлындаю... Смыться, пока не поздно? И лаборантов нет. Никого. Нельзя сказать, что я к ним».
У Жорика как и на кафедре, так и в лаборантской не было собственного стола. А потому, Карина, которая сейчас прямо здесь - то есть, в неподобающем месте -  явно курила, сочла бы его за досадное недоразумение. Он был таким же бесправным, как и в бытность пушистым комком шерсти (в вопросе: а ты здесь - кто? - ему всегда чудилось: а ты здесь - кот?). На кафедре он до собственного стола как бы не дорос, а для лаборантской – был как бы преподавателем.
   Карина не только курила, но вместе с этим судорожно пыталась что-то набирать на бедном, многострадальном, наполненным жутким количеством вирусов, кафедральном компьютере. Получалось плохо.
  Потому что её всячески отвлекал некий неизвестный подставному Жорику типус, по виду - совершенное бревно: оглобля в сером костюме и с галстуком, с коротким ёжиком волос, с резко выступающим вперёд квадратным подбородком, с маленьким лобиком и чёрненькими бегающими глазками.
  Карина сидела сейчас к шкафу спиной, лицом к стене, а серый костюм стоял рядом.
  - Да я так, женщина, хоть и не по делу пришёл, но здесь не сторонний, - и тут он, схватив цепко Каринку за руку, которой теперь она и вовсе не могла набирать текст, и склонив к ней почти вплотную свою морду, продолжал эпатажно разглагольствовать.
  «Этот, так сказать, парень, этот шкаф,  скорее всего, по паспорту  моложе меня. То есть – преподавателя Жорика», - навскидку оценил случайный свидетель беседы.
   Ему вдруг показалось, что неизвестный, хотя и не повернулся в его сторону, но почувствовал его присутствие, втянув ноздрями воздух… Мистика какая-то… Ему показалось, что это – очень страшный человек, и что он разыскивает именно его. Начало мании преследования? Всё поплыло у бедного кота со стажем перед глазами. Его осторожная, кошачья натура мысленно отпрыгнула в сторону и ощетинилась.
  «Он высматривает здесь… Меня. Или… Таких, как я», - мелькнула в его голове странная мысль. И бывший кот спрятался за шкаф, вжался в него и затаился. Теперь он не видел беседующих, но по-прежнему отчётливо слышал слова. Выходить из лаборантской он боялся: казалось, что скрипнет дверь - и неизвестный, почуяв добычу, бросится ему во след.
 - Я - что хочу вам сказать? Учился я здесь. Ваш выпускник, значит! Вот, хотел навестить, проведать родной свой вуз. Знаете ли, сейчас я - видный гражданин, занимаю достойный пост. Я, между прочим, пятьдесят тыщ получаю. Плюс - всякие там премиальные. Не то, что профессора ваши. А работаю я - знаете, где?- он сделал паузу.
  «Вуз родной проведать пришёл… Как же», - подумал бывший кот, чувствуя, что его шкурка становится дыбом. Ему показалось странным и неприятным присутствие здесь этого незнакомого человека, которого он мысленно окрестил «дознавателем».
   - Ни за что не догадаетесь... В тюрьме! – продолжал тем временем бывший выпускник. - У нас там - постоянное расширение. Корпус новый строят. Заключённые должны жить, чтобы их в комнате было не больше четырёх человек. Финансирование наше постоянно увеличивается. Ведь от тюрьмы и от сумы - не зарекайся! Правильно я говорю?
  Каринка ошарашенно молчала.
  - А ваши преподаватели сколько получают? Тыщ восемь? Ха-ха... На их труд нет спроса. Они ничего не производят. Я - тоже не произвожу. Но, слежу. Как кот за мышами. Кстати, у вас есть кот?
  - М-м... Есть кошка. Дуся. Хорошая, сибирская.
  - Не люблю котов. А в общежитии их держать позволяют, или подпольно держат? Просто, знаете ли, проходил ещё весной как-то мимо вашего общежития, а из форточки кот спрыгнул. Чёрный, пушистый. Так, можно ли держать у вас котов, или нет? Преподаватели, что в общежитии живут, к примеру, имеют кошек? У нас, в тюрьме, их нет. С крысами и мышами отравой боремся.
  - Я не знаю, можно ли в общежитии котов держать. Я сама там не жила и не интересовалась.
  - Зато мы - интересуемся. И вообще, доберёмся до вашего вуза и наведём порядок.
  В это время, в лаборантскую вошли две студентки: так, спросить что-то или сдать работы. И оставили дверь приоткрытой. Преподаватель культурологии - бочком, бочком, мимо студенток - и выскочил в коридор. Пока ничьё внимание особенно не привлекла его персона. «Кошачья порода, видать, сказывается. Нет бы – да надавать этому типу по наглой его морде… Или – преподавательская порода? Нельзя, мол, я же – интеллигент… Нам - нельзя, а им - всё можно. Впрочем, для Каринки, быть может, этот тип - так, лишнее развлекалово на работе. Что он ей сделает? Противный только, конечно. И зачем он про кошек спрашивал?», - недоумённо подумал бывший кот. Осадок от инцидента остался неприятный.
   Минут через десять была лекция по культуре Индии. В этом корпусе. Он решил заранее спуститься вниз, за ключами: в прошлый раз, нужный кабинет оказался закрытым.
   «Жесть: методички по культурологии именно на меня повесили - в смысле, на Жорика, - припомнилось ему больное. - Оказалось это дело исключительным дерьмом. Раньше, ну, прошлую методичку, ту, что есть - писали просто. Указывали ту литературу, которая нравится. А теперь... Вот, написал. Понёс в методический отдел. А там такие курвы сидят – одна в одну. Смотрят, как на врага народа. Оказывается, литературу надобно указывать – не старее пяти лет давности. Пяти! И чтобы именно такая в нашей библиотеке была. Ну, и что я им укажу, к примеру, по искусству Индии? Все книги с хорошими иллюстрациями и хорошим текстом – гораздо старее. Поэтому, остаётся только один учебник издательства «Сорос», написанный непонятно о чем и непонятно для кого, и другой учебник с названием «Культурология», из разряда «Ликбез для недоумков», написанный, с моей точки зрения, для младшего школьного возраста…
    Он дошёл до вахты, взял ключи - и отправился обратно и ещё выше - на третий. Где важной, степенной походкой преподавателя прошёлся по коридору. Размышляя, так сказать, «о вечном»: «Насколько я помню, студенты недавно, во время рейда по общежитиям и «лучшей кухни», рассказывали, что по четыре человека им жить не светит… Так, как нынче в тюрьмах полагается, как только что похвалялся гость нашей кафедры. Напихали студентов - как сельди в бочку. И деньги с них имеют – реальный доход, как от съёмного жилья. У самого Жорика комната – девять квадратов. Туалет - общий с соседями. Кухня - в конце коридора. Эта комната ещё называется «двушка» - то есть, по разнарядке в ней должны жить двое. Для преподавателя сделали исключение - никого не подселили. Но платить нужно за двоих. «Двушек» в общаге мало. И заселяют в них по четверо. Живут в основном в «четвёрках», «пятёрках» и «шестёрках» - человек по восемь, девять, десять. Это, конечно, не к тому, что лучше тогда - в тюрьму. Свят, свят, свят!
    И бассейн  студенческий периодически на ремонте... И художники в лучшем случае собираются в подвале какого-нибудь Дома Культуры... Танцоры - где придётся, чаще всего снимают на вечернее время актовый зал в какой-нибудь школе, как говорит Александра. Зато –  интенсивно оснащаем... тюрьму. Известно: что посеешь - то и пожнёшь. А засевают нынче тюрьмами. Это - замкнутый круг. Широкий простор... Для мечты, для жизни… К чему нас готовят?»
  Тем временем, он подошёл к нужной аудитории. Из открытых дверей соседней доносился конец лекции о наноматериалах. Прислонясь к колонне Крытого Двора, бывший кот глянул вниз: «Отсюда, сверху, многим студентам почему-то нравится плевать. Быть может, наблюдают траекторию полёта слюны? Странные ребята». Потом его взгляд скользнул по отштукатуренной летом и свежепокрашенной светло-жёлтой стене. На ней красовалась процарапанная недавно надпись: "Жорик - реальный пацан!" Он усмехнулся. Ниже было нарисованное женской помадой огромное красное сердце.
   Из соседней  аудитории вышел незнакомый ему пожилой преподаватель, должно быть, с кафедры физики. Значит, сейчас подойдут его, в смысле, Жорика, студенты. «Пора открывать кабинет», - решил нынешний культуролог.
  … И тут ему позвонили. Звонила секретарь кафедры, Эмма Анатольевна.
  - Георгий Владимирович! Ваша пара, которая должна быть сейчас, отменяется! Студентов попросили направить в библиотеку. Там к нам какие-то писатели Дона приехали. Из Ростова. Нужно нагнать туда побольше народа. Так что, вы на сегодня свободны.
  Вместо занятий?! А иначе – никак нельзя? А жаль! Не узнают студенты ничего о религиях Востока, о культуре Индии... Но, не его вина: готовился он старательно.
  « Что ж, пора уходить», - решил бывший кот. Но тут, как раз, в коридор массово повалили студенты из бокового коридора, сразу из нескольких аудиторий. «Пережду - а то сметут», - подумал бывший кот, ретируясь снова за колонны.
   Из одной аудитории, в компании других студенток, вышла Вита, красивая изящная девушка, которая занималась бальными танцами вместе с ним и Оксаной.
  - Здравствуйте, Георгий Владимирович! - обрадовано завопила она на весь коридор, - А вы сегодня на танцы придёте?
   Остальные студенты стали оборачиваться и смотреть с интересом. «Чтобы преподаватель - и ходил на танцы?!» - читалось на их лицах недоумение.
  - А как же! Обязательно! – ответил ей культуролог, искренне улыбаясь.
 - А я - не знаю... Нас сейчас на каких-то писателей погонят - когда отпустят, не известно... Представляете, мы сейчас сидим на химии... А Петр Витальевич - ну, химик наш - очень строгий. При нем - ни чихни, ни кашляни. За кашель или чих - ругается. Может даже выгнать. И вот, сидим мы на лекции. Все пишем, очень старательно. Вдруг кто-то: «Чих». Преподаватель от доски обернулся. Посмотрел жёстко. Не понял, кто. Объясняет он тему дальше. Вдруг – снова: «Чих»! Все - снова друг на друга смотрят. В полных непонятках. Преподаватель уже красный. Орет, что мы над ним издеваемся. И тут снова: «Чих». Вкрадчиво так. Мы все – оборачиваемся.  А сзади, на задней парте, кот! Сидит на столе и лекцию слушает. Внимательно так. Сам весь чёрненький, а на грудке - белое пятнышко. Это он чихал. Сорвал нам лекцию. Остальное время до звонка мы все кота ловили. Преподаватель заставил.
 - Поймали?
  - Не-а! Ну, я пошла!
  - До свидания, Вита!
 «Это не может быть простым совпадением… По окраске похож. И в институт заявился, на лекции. Значит - знает расположение дверей, и через охрану проник. Странный котик, - подумал мнимый Жорик. - А ещё… И дознаватель именно сегодня что-то здесь вынюхивал. Про кошек спрашивал. Совпадение? Или… На его след вышел? Какие таинственные силы этот тип собой представляет? Ещё вопрос…»
  Он завернул за угол. Догадаться, в каком именно кабинете только что преподавали химию, было нетрудно: там на доске были написаны уравнения реакций. Озираясь вокруг, как злоумышленник, культуролог вошёл в пустую аудиторию. «Сейчас войдёт кто-нибудь – и спросит, что я здесь делаю… Нужно срочно найти кота - и бежать».
  К своему счастью, мнимый преподаватель обнаружил бедное животное почти сразу. Помогла то ли кошачья солидарность, то ли интуиция: он сам  там бы и спрятался... Кот сидел, забившись под доску для ног под задней партой.
  - Кис-кис-кис, - глупо позвал человек.
  Тот вылез, хотя не сразу. Чёрно-коричневый. С белым пятнышком на грудке.
  Человек робко погладил кота по спинке.
  - Здравствуй, Жорик! Пойдём ко мне жить? - сказал он первое, что пришло ему в голову.
   Кот абсолютно по-человечески, очень внимательно, посмотрел ему в глаза.
  - Кажется, это действительно ты... И я тебя нашёл! - сказал человек.
   Ему показалось, что в глазах у кота появились слёзы. Тогда, он взял его в охапку и завернул в плащ. И отправился домой, без промедления. Внизу, не входя на вахту, как обычно, чтобы лично повесить ключ – просто сунул его в окошко, в надежде, что вахтёрша его не потеряет. Ради этого кота он даже решил пропустить сегодня танцы и… встречу с Оксаной.
   Дома он посадил найдёныша на пол и пытался покормить из обычной тарелки рыбными консервами. Но кот, который всю дорогу домой вёл себя смирно, лишь иногда чуть вздрагивая, но чаще благодарно мурлыкая, теперь вдруг стал сам не свой: то носился по комнате, исследуя все углы, то запрыгивал на стол, то катался по полу, издавая странные звуки... Поесть он и не пытался.
   - Кот, что с тобой? Или, ты просто узнал обстановку? - спросил человек.
   Кот издал утробный звук на басовитой ноте - и посмотрел ему прямо в лицо.
  - Понятно, ты и есть мой товарищ по несчастью, - вздохнул временный заместитель Жорика. Он отрезал хлеба и съел всю рыбу, предназначенную им ранее для кота.
Теперь, по его мнению, оставалось только с остервенением крутить пассы и надеяться на то, что это сработает, как раньше сработало у самого Жорика... Который превратил его самого в человека. «Дыхание саблезубого тигра…» Распечатка с этим рядом пассов лежала на столе в тот день, когда свершилось преобразование.
 «Ну, вот… Настало время их применить. Отплатить хозяину сторицей… Даже, если я – в действительности кот, и котом сейчас стану: то есть, мы снова поменяемся местами. Я ведь более-менее выносливый кот. А он – точно сгинет от бродяжьей жизни», - с такими размышлениями, он посадил найденного кота на кровать и выключил в комнате свет.