Марийка

 Николай решил сократить свой путь к дому матери и пошёл вдоль реки по хорошо протоптанной дорожке среди сочной травы, росшей под сенью густого ольшаника. Стоял жаркий солнечный июльский день. Он подошёл к месту, где река упиралась в крутой берег и подмывала его, образуя довольно широкий плёс. Весенним паводком вода здесь прямо бурлила, в результате на берегу образовался намыв мелкого белого песка – образовался неплохой пляж. На этом пляже и в воде резвились три девушки, среди которых выделялась особой статью и нежной кожей рыжеволосая красавица. Николай присел за редким кустом на бревно и начал наблюдать за девушками. Не банальная тяга к противоположному полу руководила молодым человеком, а то, что он в рыжеволосой красавице узнал  хорошо ему знакомую Марию или Марийку, как её ласково обычно звали.

 Их знакомство произошло тогда, когда он приехал на зимних каникулах домой. Он сразу обнаружил, что одну из трёх комнат их частного дома кто-то занимает. Мать пояснила, что недавно в доме квартирует девушка из деревни. Их семья, по какой-то причине, оказалась без отца. Мария была старшая среди пятерых детей. Ей приходилось много работать, помогая матери по хозяйству. Надо было пасти и доить корову,выращивать картофель на сорока сотках. Сейчас вот родственники после окончания школы устроили работать на завод. Хоть какая-то копейка шла матери в помощь для того, чтобы поднять остальных детей. На колхозных трудоднях далеко не уедешь.

 Вечером Николай сидел в общей комнате и листал, привезенные с собой, журналы. В дом зашла статная девушка. Она стрельнула на Николая большими глазами, поздоровалась и юркнула в свою комнату. – Марийка, может чайку с морозца выпьешь? – спросила мать. Мария отказалась, так как уже поужинала с подругами. Николай постучал и зашёл познакомиться. Он представился, девушка тоже. Она ничуть не тушевалась с незнакомым молодым человеком. Может быть, это было следствием постоянного внимания мужчин к её бесспорной красоте. На ней был приличный халатик, ещё более подчёркивая её девичьи прелести. Заметив его взгляд, она сказала: «Сама шила».
 - Скажи, а как вы там справляетесь с сорока сотками картофеля? У нас десять соток и то трудно. Мать мне о тебе кое-что рассказала.
 - Я вижу. Если бы в колхозе вовремя давали лошадь, было бы всё нормально. Вместе с детьми убирали бы вовремя, но лошадей после уборки колхозного урожая в первую очередь разбирало начальство, затем подходила очередь передовикам и горластым, а пока дойдёт до бедной вдовы, то и снег выпадет. Так что с матерью  под лопату и сажали по сортам, и убирали – скороспелку раньше, а остальные сорта позже. Свиней кормить чем-то надо. Без коровы и свиней голодать бы пришлось.

 Так понемногу разговорились. Она рассказывала о своей деревне, окружающих её болотах и торфяниках, об их знаменитом  спирт заводе, школе, которую она недавно закончила. Он рассказал ей о своей школе. У них оказалось много общих знакомых. Николай подсел к ней на кровать. Они сидели рядом и продолжали разговаривать. Он незаметно, как ему казалось, приобнял её за талию, затем коснулся губами её щеки, покрытой нежным девичьим пушком. Она никак не реагировала. Он осмелел и легко поцеловал её в губы. Чувствовалось, что она отвечает. Тогда начались страстные поцелуи, как говорят в народе, – взасос. Они долго целовались. Тело её стало настолько разгоряченным расслабленным, что казалось можно пощупать кости. Вдруг она решительно встала и сказала: «Хватит мне пора спать. Завтра рано на работу».

 Когда утром Николай проснулся, Мария уже давно ушла на работу. Мать поставила на стол завтрак. Пока он завтракал, мать не без умысла рассказала, что у Марии есть серьёзный кавалер и зовёт её замуж. Парень работящий, на хорошей работе. У него богатые родители. Да она всё колеблется. Мол, низкий и неказистый жених, не чета ей. Здесь Николай понял, что поступил некрасиво с девушкой, находящейся в сложном положении. Он решил больше не приставать к ней, и при встрече они говорили об обыденных вещах. Когда пришла пора уезжать ему на учёбу, она лишь спросила: «Наверное, летом опять приедешь?». Он ответил утвердительно. – Меня к этому времени, скорее всего, уже не будет – продолжила она.

 Однако, когда Николай прилетел домой на летние каникулы, Марийка ещё жила у его матери. В первый выходной день они вечером вместе пошли на танцы. К его удивлению она через несколько шагов сняла туфли и пошла босяком.
 - Не могу, жмут. Ноги в детстве разбила – летом всё время босяком да босяком.
 - А зимой что носила?
 - Зимой бурочки, сшитые из старого пальто и ваты, наверх галоши. Знаешь, вышьешь какой-нибудь узорчик или аппликацию нашьёшь – ничего получалось.
 - А что жених? Когда свадьба?
 - Отправила я жениха. Не подходит он мне – ниже ростом, рыженький невзрачный.
 - Так и ты рыжая.
 - То-то я! Чем рыжей, тем дорожей.

 Тут к ним присоединилась ватага подружек, и они дружно убежали вперёд, при этом Марийка громко шлёпала по грунтовой дорожке босыми ножками. Николай вернулся домой раньше, сел на скамейку и начал ждать Марийку. Вскоре пришла и она, босая с туфлями в руках. Заметив его, остановилась. Он подошёл, обнял её и поцеловал. Она на поцелуй не отвечала. Через несколько минут раздумья только сказала: «Знаешь, о чём я только жалею? Что не отправила тебя в первый раз!» Николая как будто шлёпнули мокрой тряпкой по лицу. У него ослабли ноги, и он шлёпнулся на скамейку, ещё долго приходя в чувства.

 Прошло несколько лет, Николай уже окончил учёбу. И вот опять предоставилась возможность увидеть прелестную девушку, которую он оценивал выше всех других, с которыми ему приходилось контактировать. Полуобнажённой, в купальнике он Марийку никогда не видел. Сейчас же при ярком солнечном освещении, среди тёмно-зелёных кустарников, на белом мелком песке она казалась верхом совершенства. Можно было часами любоваться этими гармоничными пропорциями, плавными переходами линий, округлостями, свойственными только женщинам. Удивительно, что это прекрасное тело, прошедшее через тяжёлый сельский труд, ничуть этим трудом не было изуродовано. Даже тонкая жировая прослойка под кожей, столь необходимая женщинам при деторождении, добавляла большего изящества.

 Наконец он понял глупость своего положения, тихо встал и двинулся дальше. На душе у него не было ни малейшей досады на Марийку, а было только пожелание добра и благополучия в её дальнейшей судьбе.