Конец старого замка или Очень Странная Сказка

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Говорят, когда мы засыпаем, наша душа покидает тело и отправляется странствовать по иным мирам. И будто бы все, встреченное ею в невероятном путешествии, возвращается к нам снами. Не знаю, так ли оно на самом деле, но однажды мне снилось нечто совершенно удивительное.

Я читала книгу с прекрасными картинками и очень-очень странной сказкой. Мне захотелось узнать, плод чьих фантазий я держу в руках, но… обложка оказалась пустой - у книги не было автора! Проснувшись, я поспешила записать пригрезившуюся мне историю, пока она не стерлась из памяти, и надеясь, что весточки моей души, превратившиеся в невероятную фантасмагорию образов, покажутся интересными не только мне.

Итак, давным-давно…
 
ГЛАВА 1.
Замок был очень старым, пожалуй, даже древнее, чем можно предположить на первый взгляд. Серые каменные стены как будто устали нести на себе бремя, некогда именуемое домом, и постепенно отдавали частицы себя вечности, улетучиваясь прахом. Кое-где щербины прикрыл зеленым плюшем мох, а местами увил разросшийся плющ.

Вопреки традициям замок стоял не на горе, а в самой середине долины, окруженной лесом. Он грустил в кольце яблоневого сада, тоже невероятно старого и печального. Густо заштрихованный ветвями яблонь, издали замок казался карандашным наброском, до которого так и не добралась кисть художника, или осколком изображения на растрескавшейся эмали. Душа этого дома, несомненно, пребывала в глубоком сне и вряд ли надеялась на пробуждение. Как ни странно, ясный полдень особенно усиливал такое впечатление - груда камня, постепенно теряющая определенность очертаний, пряталась за завесой из солнечного света: он сеялся сквозь облака, как мука через сито. Иными словами, замок казался нереальным, заброшенным и одиноким, точно игрушка, покинутая ребенком на скамье в парке…
И все же он был обитаем!

***

Графиня поднималась на второй этаж, умудряясь даже на лестнице сохранять царственность облика. Каждый шаг ее казался исполненным значения. Кожа лица холодно белела под высокой прической, смастеренной из черного изобилия кудрей и увенчанной старинной диадемой. Глаза темные и колючие. Зато щеки розовели, будто их намеренно покрыли слоем румян, а потом позабыли смахнуть излишки. О, графиня, безусловно, была прекрасна фарфоровой кукольной красотой, словно оживший портрет викторианской эпохи. Платье на ней было цвета запыленных розовых лепестков, с высоким турнюром и облаком не очень белых кружев, отделявших от ворота точеный алебастровый подбородок.

- Почивает ли еще виконт? - Осведомилась хозяйка замка у встреченного в коридоре слуги в несвежей мятой ливрее.

- Не могу знать, госпожа, - ответствовал тот с поклоном и едва не уронил плохо начищенный серебряный поднос прямо под ноги графине.

Она не удостоила вниманием сей мелкий инцидент и вроде бы даже вовсе не заметила. Зато заметили висевшие по стенам портреты в тяжелых, тронутых патиной рамах. Они повернули головы и дружно посмотрели графине вслед. Одна из дам даже перестала обмахиваться веером из слоновой кости, и сквозняк в коридоре сразу прекратился. В соседней раме пожилой мужчина в буклях поправил съехавший набок парик, украдкой почесав затылок.

***

В покоях маленького виконта царила почти ночная тьма, несмотря на полуденное солнце, золотящее сад. Однако свет не мог проникнуть в комнату: путь ему преграждали тяжелые бархатные портьеры, задернутые так плотно, что между ними не оставалось даже крохотной щели.

Скрип открывающейся двери не потревожил малыша, мирно почивающего в кроватке, он даже не пошевелился, только глубоко вдохнул застоявшийся, пропитанный пылью воздух - здесь никогда не открывали окон.

Графиня, заслышав сопение, дернула уголком алого рта (вероятно, это означало улыбку) и затеплила резные ночники у постели виконта. По стенам тотчас заплясали волшебные образы: распустив по ветру гриву, мчался в страну сказок быстроногий скакун, ведьма летела на помеле за травами для колдовских зелий… Впрочем, малыш все равно не видел картинок, потому что не просыпался.
 
Графиня, опустившись на одеяло, пригладила каштановый вихор на лбу пятилетнего сына и некоторое время просто смотрела на его детское сладко-сонное личико. Умилительное зрелище, если не знать, как долог сон!

Вдруг малыш заворочался, потянулся ручками, собираясь открыть глаза, - и графиня встрепенулась. Из складок платья явилась золотая коробочка, полная мази, тало-голубой, как лед весной. Ею графиня смазала малышу лоб, пухлые щечки и грудь в области трепещущего сердечка. Маленький виконт тут же нырнул обратно в омут грез, так и не успев разлепить ржаные ресницы.

- Ты мой маленький мальчик, только мой маленький мальчик, - упоенно шептала графиня, перебирая детские кудряшки.

- Звёздочки, мамочка, я очень хочу посмотреть на настоящие звёздочки, - дремотно пробормотал малыш.

- Обязательно посмотришь, мой маленький мальчик. Когда вырастешь. А пока смотри сны.

Тут внимание графини привлекла щель, появившаяся там, где немного разошлись две портьеры. Она резко встала и решительно пресекла дерзость солнечного луча, устремившегося в неожиданную лазейку. Запахнув шторы как можно плотнее, графиня открыла музыкальную шкатулку: пусть ее мелодия звучит колыбельной для маленького виконта, и тихонько удалилась.

***

- Погода сегодня хороша, не правда ли?

За туалетным столиком графини сидела немолодая полупрозрачная, как плохо проявленный снимок, женщина с наполовину седой головой и в старомодном платье оливкового цвета. Когда-то оно, вероятно, поражало роскошью ткани и отделки, заставляя дам кусать губы от зависти и отыскивать изъяны во внешности его обладательницы. Сейчас же дорогой наряд ни у кого не вызвал бы мук: он не только поблек, но и изорвался, превратившись в печальное обтрёпанное напоминание о былом величии.
 
- Превосходнейшая, - холодно откликнулась графиня. - Могу я узнать, что вам понадобилось в моей уборной?

- Драгоценности, разумеется! - Призрачные брови живо приподнялись. - Я собираюсь на бал: мой жених ждет обещанной кадрили!

Дама бесцеремонно копалась в украшениях нынешней хозяйки замка, перебирая их тонкими пальцами, будто вылепленными из молочного пара. Она остановила свой выбор на золотом колье с изумрудами, повертела его, оценивая красоту камней, изящность работы и примеряясь к собственному достоинству.

- Вам не подойдет, - злорадно хмыкнула графиня, наблюдая, как призрачная гостья щелкает застежкой и смотрит на себя в зеркало.

Мутноватое стекло отразило лишь повисшее в воздухе колье - вокруг него ничего не было, только часть самой графини и кусок комнаты. Впрочем, изумруды украшали пространство всего мгновение, а затем с тяжелым стуком обрушились на пол. Графиня подняла колье и вернула на место. Пуф, который только что занимала дама в рваном туалете, опустел.

- Она всегда собирается на бал и всегда заводит светскую беседу о погоде, - недовольно молвила хозяйка замка. - Положительно, прабабушка Люсинда невыносима! А впрочем, довольно о ней. Пора, пожалуй, отобедать.

***

В столовой уже накрывали к обеду. Эта комната, с огромным столом и внушительным камином, выглядела столь же мрачной, как и остальные. И хотя ведущую на летнюю террасу дверь оставили открытой по случаю солнечного дня, положение тем не спасли. Наоборот: живое золото света лишь подчеркивало угрюмость внутреннего убранства - внутри и снаружи отделялись друг от друга, точно два мира, по ту и по эту сторону солнца. 

- Где же граф?

Бросив равнодушный взгляд на насупленное лицо хозяйки, слуга пожал плечами:
- Не могу знать, госпожа.

«Зато я знаю», - досадливо подумала графиня. В замке было только одно место, особенно любимое ее супругом, - кабинет.

И здесь царило мрачное уныние - во всем, начиная от неподъемной дубовой мебели до беспорядочно разбросанных на подоконнике желтых листков бумаги. Граф стоял у окна, задумчиво пожевывая кончик гусиного пера, и совершенно не обращал внимания на капающие вниз чернила. По синему бархатному халату уже расплылось несколько пятен, напоминающих раздавленную ежевику.
 
Графиня бросила на супруга взгляд, в котором читалась откровенная брезгливость, однако почему-то сказала совсем не то, что собиралась.

- Прабабушка Люсинда стала совершенно невозможной! - Дрожащим от негодования голосом начала графиня. - Сегодня она снова перерыла мои драгоценности!

- Полноте, она ведь все равно не сможет их носить, - отмахнулся граф, которым, очевидно, владело элегическое настроение. Он не отводил глаз от начинающей рыжеть макушки сада в бирюзовой небесной косынке.

Графиня топнула ногой:

- И вы тоже невозможны! Почему вы не смотрите на меня, когда я говорю с вами?!

- Я думал, вам приятственны невозможные вещи, - произнес граф, поворачивая лицо с отрешенно-печальным выражением, запавшим в темно-синие глаза. - Ибо возможным слишком легко обладать.

По черной его шевелюре, чуть курчавой на затылке и у висков, разбегались барашки седины.

- Вы уже полдня сидите в кабинете, а между тем, вас ждут к обеду, - проигнорировала слова мужа графиня.

- Простите великодушно, но я не пойду. Я еще не закончил важное письмо.

- Ах, оставьте! Ваши письма никому не интересны! - Возмутилась супруга, высокомерно обозрев бумажный хаос.

Листки были исписаны, но на каждом значилось всего несколько слов: «Приветствую вас, мой старый добрый друг!» Дальше  шло пустое поле, и только по концу листа жирной чернильной гусеницей ползла длинная подпись графа.

- Что еще за «старый друг»? Разве у вас есть друзья?

Граф потер подбородок, оставив на нем пару ежевичных отпечатков, и проговорил чуть растерянно:

- Вероятно, где-то есть… У людей ведь должны быть друзья, ну, хотя бы один! Вдруг и меня еще кто-то помнит, может статься, даже ждет весточки…

- О, эти ваши бесконечные фантазии сводят меня с ума! - Графиня картинным и неизъяснимо красивым жестом приложила пальцы к вискам. - К чему вам несуществующие друзья, коли рядом с вами близкие люди!

- Близкие? - Граф словно распробовал слово, размолол языком, и ему понравился вкус. - Мой сын по-прежнему спит?

- Вы же знаете: на бедном ребенке лежит сонное заклятье! Что еще ему делать, кроме как спать?

- И пока он спит, он не вырастет, - продолжал супруг. - Сколько бы лет ни пронеслось над миром, виконт не повзрослеет. А вы…
Граф приблизился к графине:

- Вы снова покинете меня, едва наступит ночь?
Графиня попятилась, стараясь не показать свое замешательство.

- Все время вы говорите о пустяках, - принужденно усмехнулась она. - Право же, это не важно. Лучше потрудитесь выйти к обеду - неприлично заставлять общество ожидать вас одного.


ГЛАВА 2.

Обед прошел в молчании, которое время от времени разрывалось ничего не значащими репликами вроде: «Тыквы нынче великолепны! Рагу из них, вероятно, будет особенно нежным» или «Вы видели, как низко идут облака? Наверняка это к дождю!». Граф, так и не сменивший заляпанного чернилами халата, согласно кивал, однако по сути ничего не слышал - взгляд его сохранял отстраненность пребывающего за гранью.

- Вам стоит поговорить с экономкой. Сдается мне, эта прохиндейка не чиста на руку: я уж в который раз не досчитываюсь серебряных ложек, - сказала мужу графиня.

Он рассеянно обозрел скромное общество, собравшееся за столом. Кроме хозяев замка, здесь присутствовали брат графини и сестра графа.

- Разве такой мелочи не может сделать кто-то из вас? - Удивился граф, проходясь взглядом по родственникам.

- Помилуйте, братец, у меня абсолютно нет времени! - Воскликнула сестра, поспешно вставая из-за стола.

- И у меня тоже нет, - поддакнул шурин, выбираясь вслед за нею.

- Видите, чего вы добились? - Поджала губы графиня. - Это ведь ваш замок! Следовательно, и разговоры за вами!

- Непременно, моя дорогая. Завтра обязательно побеседую с прислугой.
Сказав так, граф отпил глоток кофе и скрылся за газетой трехлетней давности.

- Снова завтра…. Решительно, этому «завтра» нет конца!

Граф на мгновение показался из-за газеты:

- Оно почему-то всегда превращается в «сегодня». Его никак не нагнать.

Супруга стиснула руки и горделиво выплыла из столовой, вскинув подбородок еще выше, чем обычно - он резко вознесся над кружевом ворота, увлекая за собою длинную белую шею, вытянув ее струной.

Часы возле камина как раз отбивали очередной час, рокоча гулким сердитым басом.

Граф перевернул газетную страницу.
 
***

Выйдя в сад, графиня остановилась перед статуей из белого мрамора, стоявшей напротив парадного входа и изображавшей мальчика в костюме пажа. Никто не ведал, когда он появился здесь, и зачем вообще нужен, однако обитатели замка мраморного мальчика побаивались. Им чудилось, будто он постоянно наблюдает за их жизнью, и оттого на лице статуи все время меняются выражения, хотя по большей части они носили отпечаток тоски и обреченности. Вот и сейчас мальчик-паж взирал со своего постамента, смешав во взоре грусть и неодобрение. Графине показалось, будто этот взгляд направлен прямо на нее… Хозяйка замка повела плечами, сбрасывая неприятное ощущение, и поторопилась скрыться за стеной - ей не хотелось, чтобы мальчик смотрел и осуждал, и еще меньше хотелось думать, что у него есть причины для осуждения.
 
Пытаясь изгнать из головы мысли, графиня забрела в самый старый закуток сада. Сюда редко заходили, потому что, собственно, делать тут было нечего. За самшитовой изгородью притаилось пепелище, родом из «много лет назад». Полупрозрачный худощавый мужчина средних лет, в фартуке, с волосами, взятыми в хвост (одни пряди в нем проступали почему-то четче, чем другие), колдовал над горелой землей, стараясь сотворить из золы нечто стоящее. Когда-то он занимал должность садовника и, видимо, даже после смерти не мог расстаться с любимым делом. Садовник стоял на коленях и лепил из пепла и золы цветы, по лепесткам которых пробегали оранжево-красные искорки - воспоминание о давнем сильном пожаре. Но стоило ему окончить труд и немного отойти, дабы полюбоваться своим творением, как прекрасные создания рассыпались и ложились на землю печальными горстками сажи. Но призрак с маниакальным упорством снова и снова брался за дело, стремясь во что бы то ни стало вернуть жизнь и красоту в опустевший уголок сада.
Следя за тщетными усилиями садовника, графиня испытывала сложные эмоции: и тоску, и горечь, и почему-то - стыд…Внезапно призрак повернулся спиной: там, на месте сердца, зияла обугленная черная дыра, в которой колыхалась пышная лиловая хризантема. Она вспыхивала и пульсировала обгоревшими по краям лепестками, будто отбивала ритм…

- Почему у него хризантема вместо сердца? - Удивленно прошептала графиня, поднося руку к губам.

- Ну а что же еще? - Мимо прошествовала прабабушка Люсинда, совершавшая обычную послеобеденную прогулку.

В руках, облагороженных кружевными, серыми от въевшейся пыли перчатками, она элегантно держала костяной зонтик с паутиной, натянутой на спицах вместо ткани.

- Садовник Дэмиан обожал эти цветы, - пояснила Люсинда, замедлив шаг возле хозяйки замка. - И мечтал однажды вырастить новый, прежде небывалый сорт.

- У него не вышло? - Спросила графиня.

- Отчего же? Вышло! У каждого обязательно что-то выходит, если как следует постараться, - прабабушка кинула ироничный взгляд на собеседницу. - Однако вот незадача: как только бедняга вырастил свои хризантемы, во флигеле, где он жил, вспыхнул пожар. Уничтожив жилище, огонь перекинулся на цветы. Дэмиан бросился их спасать, но что человек может против стихии? Ему удалось сорвать только одну хризантему, да и та обгорела… Несчастного тотчас хватил удар. Здесь садовника и нашли: в золе, с остановившимся сердцем и цветком в руке…

- Как печально, - прошептала расстроенная графиня.

- Не так печально как то, что мать отбирает у сына его годы, прикрываясь сонным заклятьем.

- О чем вы?! - Вознегодовала графиня, но прабабушка Люсинда уже ускользнула вперед, обменялась поклоном с садовником Дэмианом, изрекла свое извечное: «Погода сегодня хороша, не правда ли?», и продолжила прогулку.

***

Граф чувствовал себя особенно неуютно с приходом ночи. Каждый раз ему, взрослому мужчине, хотелось стать мышью и забиться в угол, забраться под плиты пола или хотя бы спрятаться в большой стенной шкаф, чтобы не видеть наступающую тьму. Но он не мог этого сделать, потому что вся мебель в кабинете куда-то исчезала с двенадцатым ударом часов. Оставалось одно кресло. Граф садился туда, и его совсем нельзя было разглядеть из-за очень высокой кожаной спинки. Стены сразу расходились, грани размывались, превращая пространство в бесконечность. Оставались лишь кресло и граф в нем посреди бескрайней глубокой и вязкой, как переваренное черничное варенье, темной сини. Окно, подпирающее потолок, распахивалось, створки отталкивали грязновато-белые занавески и являли глазам все великолепие ночи, в которой всегда царило полнолуние. Графу мерещилось, что ночь грозно надвигается, нависает над ним, и будто есть в ней кто-то живой, и этот кто-то вот-вот бросит в него луну, как теннисный мячик…

А иногда графу представлялось иное: вдруг оживала сама луна, огромная круглая и желтая, словно головка лучшего сливочного сыра, она разливалась океаном, струила волны света, которые плескались уже у самых ног, и звездные блики перекатывались по ним. Лунный океан подбирался все ближе, затапливая тьму, и граф то плыл по нему в своем кресле, словно осколок мачты, то застывал, точно пустынный необитаемый остров. Граф боялся, что однажды он просто захлебнется луной, и почти ощущал, как ее свет бежит внутри, вытесняя живую кровь, как лежит в желудке снежным комом, как залепляет нос, глаза и уши…

А потом вдруг к графу приходила мысль, что, может, утонуть в луне - это не самое страшное: по крайней мере он станет частью чего-то… Быть может, даже нужной частью…

- О, небеса, почему на мне заклятье одиночества? - Шептал граф и погружался в сонное забытье уже перед самым рассветом.

***

Впрочем, граф оказался не так уж неправ: в ночи действительно кое-кто жил.
…Он тоже появлялся с двенадцатым ударом часов и облетал замок, заглядывая в окна: здешние обитатели его интересовали. Или, скорее, забавляли? Для него не было особой разницы, и преград тоже не было. Он повисал в воздухе, поправлял высокий черный цилиндр, под которым плотно сидела белая маска с прорезями для глаз и рта, хотя внутри вместо и того, и другого клубилась пустая чернота. Но куда деваться тому, у кого нет лица? Если у этого крайне загадочного персонажа менялось настроение, то он заменял одну маску на другую - на его черной фрачной груди они висели рядком, как прищепки на бельевой веревке. А еще на груди имелся карман, в котором пряталась колода карт Таро. Время от времени он и извлекал ее и тасовал руками в белых перчатках, вытаскивая то одну, то другую карту - они  подсказывали ему, как поступить, или просто развлекали. Куда бы ни направлялся странный гость, за ним следом тянулась мантия, вся в лепестках осенних хризантем, сшитых звездными нитями. Это был ни кто иной, как Властелин Ночи или же сама Ночь, выбравшая для себя по странному стечению обстоятельств именно такое таинственное обличье.

Сейчас Властелин Ночи неслышно раздвинул наглухо задернутые портьеры в одной из верхних комнат и посмотрел на спящего малыша.

- Звёздочки, я хочу звёздочки, мне без них страшно, - лепетал во сне маленький виконт, и Властелин Ночи кивнул.

Вытащил карты, выдернул наугад одну - попалась со звездой. Он рассмеялся ветром, пробежавшим по верхушкам садовых яблонь и, вытянув руку, вырвал из неба лоскут. В образовавшуюся прореху вывалилась синь, сильно заметная на черном фоне, но обычный человеческий глаз не различил бы ее, разве только уловил несколько неестественный переход цвета.

Властелин Ночи прилепил лоскут на стенку возле кроватки виконта. Звезды засияли, наполнив комнату неярким прохладным светом, будто зажегся ночник. Мрак, оживленный свечением, уже не казался таким густым и чернильным, точно чрево каракатицы. Маленький виконт улыбнулся во сне, погладил попавшуюся под руку звездочку, а потом подсунул ладошку под розовую щечку.

Властелин Ночи покинул комнату и наткнулся на фигуру из дыма с развивающимися волосами пепельного цвета и алой розой  в них. Ни определенных черт, ни силуэта как такового в ней не просматривалось, фигура очень отдаленно напоминала женскую. Внутри дымного создания то вспыхивали, то затухали крохотные огоньки, похожие на то, как если бы светлячки, общаясь в зарослях туманных ракит, включали и выключали свои лампадки.

- Не ожидала от тебя добрых дел, - промурлыкала фигура.

- Здравствуй, Магия. Разве я такой уж злодей? - Спросил Властелин Ночи.

Они оба поднялись еще выше, туда, где под самой крышей ютился замковый чердак, и откуда доносилось хриплое покашливание. Покашливала, как выяснилось, Волшебная Книга, забытая на пюпитре кем-то из владельцев замка. По углам каморки и под потолком болтались, точно вывешенные на просушку, пряди паутины.

- По-прежнему кашляешь? - заботливо осведомилась Магия, погладив старинный, тисненый золотом переплет.

- Что мне остается? - Хрипло откликнулась Книга. - Всё проклятая книжная пыль! Будь другом, отряхни хоть обложку.

- Её очень давно не читали, - пояснила Магия, обернувшись к Властелину Ночи. Тот устроился прямо за подоконником, перекинув через локоть хризантемовую мантию, и деловито раскладывал пасьянс.

Дымная фигура осторожно перетрясла Волшебную Книгу, освободив от вороха пыли. Книге сразу полегчало, и она горячо поблагодарила Магию:

- Тебе подсказать рецепт чародейства? Какое надо: для любви, или, может, для отворота? А то, может, хворь изгнать?

- Нет-нет, - засмеялась Магия, - Сегодня у меня выходной. Но благодарю за предложение!

Смех у нее тоже был дымный - глухой и неясный, ни женский, ни мужской, с вкраплениями ночных звуков: в нем слышались и уханье филина, и лягушачья песня с ближайшего пруда, и лунное волчье подвывание, и шорох палой осенней листвы в корнях столетних дубов. 

- Предлагаю составить компанию мраморному пажу. Думается мне, паренек заскучал на постаменте, - прервал вдруг свое занятие Властелин Ночи и резким жестом сгреб карты. Магия хихикнула: видно, даже у него пасьянс сходится не всегда.

Мальчик и впрямь сидел, сгорбившись на мраморной тумбе, одна нога его тоскливо болталась во мраке, словно ложка в чашке с черным кофе.

- Мое почтение, - приподнял цилиндр Властелин Ночи.

- Приветствую, - буркнул мраморный паж, не поворачивая головы.

- Ну и манеры, - фыркнула Магия, водружая Волшебную Книгу на постамент.

- Какие есть. Как прикажете себя чувствовать домашнему духу-хранителю?

- Как существу, занятому полезным делом? - Предположил Властелин Ночи, качнув маской.

- Полезным? - Возмутился паж и вскинул голову. Он был очень сердит.  - Очнись! Неужто ты не видишь, что жители замка абсолютно безнадёжны?! Благодаря их стараниям, а точнее, отсутствию таковых, скоро хранить будет нечего! Замок просто-напросто развалится и погребет под руинами всех своих бестолковых обитателей!

Освещенный луной старый замок действительно выглядел столь же плачевно, сколь и сказочно, больше походя на обитель призраков, нежели людей из плоти и крови. Глубокие черные трещины, подсвеченные серебром, по-паучьи ползли по стенам, исчезая в основании фундамента.

- За целый день словом перемолвиться не с кем, - жаловался мраморный хранитель. - Разве только прабабушка Люсинда иногда справится о моем самочувствии, да и та уходит, вдруг вспомнив, что ее ждут на бал!

- В самом деле ждут? - Живо поинтересовалась Магия.

- Естественно, нет! Она и сама об этом знает. Однако, как мне кажется, мысль о большом торжестве, которое пусть даже никогда не случится, доставляет старой Люсинде удовольствие.

- Пусть так, - задумчиво согласился Властелин Ночи, повисший головою вниз, словно висельник на одной из старших карт Таро. - Это привилегия привидений, но не живых!

- Если бы, - горько шурша страницами, откликнулась Волшебная Книга. - Жильцы замка существуют каждый в своем мирке. Право, на их фоне прабабушка Люсинда выглядит на редкость здравомыслящей особой.

Книга захлопала страницами, точно собиралась взлететь, и обратилась к Магии с мольбой в голосе:

- Когда уже ты снимешь с них чары, чтобы они, наконец, стали нормальными людьми и хозяевами в своем доме?
 
Дымная фигура передернулась от неожиданности:

- Но я совершенно ни при чем! - Воскликнула она. - Готова поклясться Водой Истины, которой наш друг, - Магия качнулась в сторону Властелина Ночи, - поливает Лунный цветок!

- А как же колдовской сон виконта, заклятье одиночества графа и заклятье забвения графини?

- Да нет никаких заклятий. Обитатели замка вовсе не заколдованы, просто им удобно списывать свои огрехи на происки сторонних сил. Впрочем, это не только их беда: живые частенько используют чужие плечи в качестве склада для собственных забот.

- И верно! - Припомнила Книга. - Графиня, когда последний раз заглядывала в меня, искала рецепт сонной мази…

- Ну вот! - Торжествующе воскликнула дымка, мигая огоньками.

- И как быть? - Осторожно поинтересовался мальчик-паж.

Магия пожала смутными плечами:

- Понятия не имею: я ничего не смыслю в делах немагических и потому не могу в них вмешиваться, ибо каждый должен заниматься тем, что ему положено.

- Наблюдай, - зевнув, посоветовал Властелин Ночи. - Или попробуй повлиять. Ты же, в конце концов, дух-хранитель, а ничего не хранишь…

Прореха от вырванного небесного лоскута стала менее заметна, и эта смена краски возвестила о приближении рассвета. Ночные собеседники отложили разговоры до более урочного часа и распрощались друг с другом.

Замок между тем просыпался, сбрасывал остатки снов и скрипел от натуги: ему все труднее становилось поддерживать целость стен.

ГЛАВА 3.

- Ничего не успеваю! Совсем нет времени! - Теребила кружевной воротничок сестра графа, встретившись перед завтраком с братом графини. Оба бесцельно слонялись по саду.

- Согласен, и мне совершенно некогда, - поддакнул брат, пряча руки за спину, чтобы никто не увидел дырки, заселившие почти каждый палец его лайковых перчаток. Можно было подумать, будто их изгрызли мыши, правда, не настолько голодные, чтобы съесть совсем.

Сестра графа, томно прикрыв большие голубые глаза, легко и немного кокетливо поправила прическу над своим треугольным личиком фаянсовой пастушки. В отличие от самой графини, эта особа мало походила на великосветскую даму, скорее уж сбежала из пасторального сюжета - ванильно-розовая, со щечками цвета клюквенной пастилы, над которыми, словно узор из шоколадной глазури, рисовались каштановые завитки.
Сестра графа шагнула в сторону и взвизгнула, а затем с отвращением потрясла туфелькой, угодившей в испорченное яблоко:

- Мне кажется, стоило бы собрать яблоки, - сказала она с таким видом, будто наступила не на палый плод, а как минимум на гадюку. - Вероятно, тогда их можно было бы съесть, или хотя бы запечь в бисквиты. Теперь же они все гниют.

Стряхнув остатки коричневой массы, сестра графа, приподняв двумя пальчиками подол, стала осторожно обходить прочие яблоки, притаившиеся в траве.

- Почему бы вам не взять несколько прямо сейчас? Тех, которые еще годятся?  - Предложил брат графини, по-прежнему пряча за спиной дырявые перчатки.

- Ну что вы! Мне ведь некогда! - Возмутилась пасторально-зефирная девица и отошла от греха подальше.

- Пожалуй, и у меня дела! - Брат графини прошествовал в замок, а бедные яблоки остались лежать, ожидая того момента, когда смогут хотя бы удобрить почву.

Графиня подсматривала эту сцену из окна, покусывая алую губку. Белый лоб пересекла некрасивая складка: если бы графиня могла увидеть ее, сейчас же перестала бы хмуриться.

- Ну, не странно ли? У живых вечно не хватает времени на нужные дела. Зато когда в их распоряжении оказывается вся вечность, уже не остается никаких дел!

Графиня вздрогнула и даже неподобающе подпрыгнула от испуга. Негодующий взор ее уперся в прабабушку Люсинду, которая, оказывается, тоже подглядывала. Та поймала полный досады взгляд и повела призрачными плечами с останками венецианских кружев:

- Приходится скучать и изобретать себе развлечения!

И исчезла.

- Ох уж эта прабабушка Люсинда! - Проворчала графиня, направляясь проведать виконта.

***

- Скоро ли завтрак? - Поинтересовался граф, заглядывая в поварскую.
 
Он все еще хранил верность халату, на котором заметно прибавилось чернильных пятен.

Ничего не выражающие взоры слуг прыгали по хозяину замка, как сверчки по траве.
 
- Не могу знать, господин, - ответил многоголосый хор, тоже лишенный всякого выражения.

Граф вздохнул, невольно подумав о сходстве слуг с сонными мухами - они так же лениво и неспешно ползали по замку, не зная, чем себя занять. Даже ливреи с длинными приглушенно-зелеными, как будто плесневеющими фалдами, рождали неприятный образ насекомых. А плохо прибранные прически его дополняли.
Граф еще раз вздохнул и удалился, запахнув плотнее халат. Возле буфета полинявшая женщина, по виду - экономка, в старинном накрахмаленном чепце, надвинутом на вытянутое морщинистое лицо, вполголоса пересчитывала столовое серебро, постоянно сбиваясь на цифре «семь».

- Восемь, Хлоя, - подсказал граф, не будучи, впрочем, уверенным в том, что его услышат.

Так оно и вышло: Хлоя снова застопорилась и начала отсчет с единицы. Граф хмыкнул и уткнулся в газету в ожидании завтрака.

***

Этот день чем-то отличался от прочих. Во всяком случае именно так подумалось графине. Впервые за последнее время тонкое жало беспокойства укололо ее сердце, как бы подсказывая: все идет бессмысленно и неправильно. А должно иначе!
Сразу за парадным входом графиню встретил мраморный мальчик-паж, и лицо у него было не такое, как обычно. Новое выражение вселилось в черты, будто послание, адресованное обитателям замка. И оно не грустило, не тосковало, оно… побуждало, подстрекало, подгоняло!

Да! Нужно что-то сделать, непременно нужно! - Решила графиня, увидев это выражение. Что-то, хоть сколько-нибудь полезное и осмысленное!
Яблоки! Они первые пришли на ум. Хозяйка замка поспешила в сад, обошла все яблони. Увы: похоже, тут деятельность запоздала - плоды, безнадежно испорченные, лежали под ногами, гнилые и мертвые. 

Графиня почти отчаялась, но тут в поле ее зрения попала старая-престарая яблоня, росшая у черного хода и протянувшая корявые ветви над скрипучей приоткрытой дверью. Из корней выкатились четыре яблока - красивых, аппетитных, красно-желтых. Графиня радостно подхватила их, и, воодушевленная успехом, которым увенчались ее старания, унеслась к своим домочадцам. Графу, сестре и брату, и самой графине досталось как раз по одному.

- Какая гадость! Они же червивые, - скривилась сестра графа, откусив кусок, и тут же выплюнула его.

- И гнилые внутри, - добавил брат графини.

Сомневаться не приходилось: все четыре яблока не годились не только для еды, но даже для начинки в пирог. Графиня испытала жестокое разочарование! Руки ее безвольно упали на кринолины.

- Не вышло, - жалобно шепнула она.
 
- Ну, это же пустяк, моя дорогая, - попытался утешить жену граф. - Мне кажется, стоит попытаться еще раз.

Он даже осмелился погладить супругу по плечу. Та резко дернулась:

- Вот сами и пытайтесь! - Фыркнула она, взбегая наверх.

Никто так больше и не вышел в сад. А зря. Когда расшалившийся ветер распахнул чуть шире дверь черного хода, показалась целая россыпь закатившихся под порог хороших спелых, но не найденных яблок.

***
- Ночь уже близко, - с дрожью в голосе произнес граф, запираясь в кабинете.

- Близко, далеко… Расстояния - вещь относительная, - отозвалась прабабушка Люсинда, небрежно шурша веером карт. 

Граф был так напуган наступлением темноты, что уговорил почтенную даму составить ему партию в вист - лишь бы не остаться в одиночестве.

 - Что вы хотите этим сказать?

- Только то, что иногда тысячи миль более преодолимы, нежели путь душ друг к другу, даже если их обладатели живут под одной крышей.
 
Графа почуял в этом некую шпильку, пронзившую его реальность, и притом весьма болезненно. Он всматривался в белесое лицо, сквозь которое горели огоньки свечей, стоящих в тяжелых золотых подсвечниках, искал подвох в нетронутых временем призрачных чертах, но прабабушка Люсинда сохраняла полную невозмутимость. Казалось, она сосредоточена исключительно на игре.

Остаток партии прошел в молчании. Граф заметно нервничал, пальцы его дрожали настолько сильно, что он с трудом удерживал карты. Порой он бросал взгляд на высокое окно, которое вот-вот должно распахнуться и выплеснуть на него всепоглощающий Лунный океан.

Когда часы в столовой у камина начали отсчитывать полночь, партия завершилась абсолютной победой прабабушки Люсинды.
 
- Как, вы уже уходите?! - По-детски воскликнул граф, увидев, что дама обогнула подсвечник и замерла, чуть струясь в лунном свете.

- О, да! Мне пора собираться на бал. Похоже, ночь будет чудесная! Кадриль все еще за мной…

- О, это ведь, наконец, глупо! - Не выдержал граф. - Нет у вас никакого жениха, вы давно мертвы! Неужели вам приятно всякий раз обманываться?!

- За кого вы меня принимаете, голубчик, за себя, что ли? - Поворачивая наполовину туманную голову, строго осведомилась прабабушка Люсинда. - Я отлично знаю, что меня нет, и даже знаю, где погребена. Я знаю, что мой муженек, мир его праху, отравил меня, чтобы жениться на молоденькой горничной. - В просвеченной гортани призрака обозначилась тонкая черная нить, спускавшаяся в желудок и дальше. Очевидно, путь, проложенный ядом.

- Между нами говоря, мог бы и так тешиться в свое удовольствие, пустая была девица, не заслуживала ни усилий, ни жертв. Да и чего добился, старый болван? Когда новая супруга сбежала с заезжим актеришкой, прихватив фамильные ценности, он даже искать ее не стал… Совсем опустился и в конечном итоге умер от цирроза печени. В последние годы собственные покои и то находил исключительно по запаху бренди… Все бормотал, что заливает черные пятна в глазах… Глупость, право же!
Ну а вы, граф? Чего стоите вы? - Прабабушка Люсинда с достоинством вскинула голову и ушла в шкаф.

Двенадцатый удар расколол время, распахнул окно. Граф съежился, несчастный и одинокий, не зная, чего ожидать нынче. А нынче не было Лунного океана.
Луна, как всегда полная, превратилась в огромный золотой маятник, мерно качающийся под звездным циферблатом. Стрелки выглядели странно - как два огромных крыла летучей мыши. Из сада потянуло ароматом. «Почему ночью цветы особенно благоуханны?» - подумал граф и неожиданно решился выбраться из своего убежища - старого продавленного кресла. Он встал в полный рост, и лунный маятник обрушился на него, - взмах, еще взмах! Душа, рассеченная на тысячу частей, отделилась от порядком надоевшего унылого тела, разлетелась серебристыми паутинками, пушинками одуванчика. Они кружились, ловя в себя звездные взоры, невесомо покачивались на лепестках цинний и хризантем. Графу было приятно и радостно, почти как в детстве. Он устремлялся ввысь, и душа его замечала то, к чему оставалась слепа прежде, когда болталась в телесной оболочке, как желток в скорлупе.

Он видел графиню в спальне виконта. Видел, как она обнимает малыша и вроде бы даже слышал ее шепот: графиня повторяла, будто больше всего на свете желает, чтобы сын оставался только ее маленьким мальчиком, ведь если виконт повзрослеет, у него появится своя жизнь, и он разделит ее с кем-то еще…

Граф видел свою сестру и брата графини - оба сидели по комнатам и со скучающе-равнодушным видом глазели в окно. Граф поразился тому, насколько одинаковы выражения их лиц и допустил мысль, что, наверно, несуществующая прабабушка Люсинда с ее последним балом, до которого так и не добралась при жизни, гораздо счастливее их всех вместе взятых.

Собственно, граф видел и прабабушку Люсинду, кружившуюся в танце в саду у растрескавшегося заглохшего фонтана. Пять скрипок играли в руках невидимых музыкантов - смычки скользили по струнам туда-сюда, как качели в воздушном потоке, и звуки, наполняя ночь, будоражили душу. Графу чудилось, будто они похожи на молочные лепестки на тонких серебряных нитях, вышивающих ткань жизни. Звуки манили белых ночных мотыльков, и те, трепеща, вступали в танец, окружая плечи призрачной танцовщицы сияющей шалью. Прабабушка Люсинда раскинула руки и вдруг сама стала похожей на мотылька - накидка сзади превратилась в мерцающие крылья цвета морской пены. Она вспорхнула и устремилась к луне, увлекая за собой мотыльков. А скрипки то рыдали, то пели, и светлячки подмигивали друг другу из глубины сада.

Граф видел и призрачную фигуру садовника Дэмиана, ни на минуту не прерывавшего свои труды, - он все еще пытался воссоздать живое из мертвого, и хризантема, как сердце бившаяся в нем, казалась волшебно-прекрасной, дарящей вдохновение и силы. Собственное сердце вдруг представилось графу жалким и бледным слепком глины, комком выпавших птичьих перьев, давно утративших способность парить на ветру…
Печальную фигурку пажа граф тоже видел, и ему было жаль бедного духа-хранителя: задача мраморного мальчика казалась самой невыполнимой…

***

Граф очнулся перед рассветом все в том же старом кресле. Он потянулся, пытаясь вспомнить, что столь необычное снилось ему нынешней ночью, но никак не получалось. Отдельным обрывком сна всплывала только прабабушка Люсинда с ее мотыльковым шлейфом и скрипичная пьеса в саду.

Странно, что спина не затекла, да и вообще граф как будто даже выспался, чего с ним не случалось уже тысячу лет! 

Он улыбнулся и сел за стол, придвинул к себе чернильницу, обмакнул в нее перо… «Здравствуй, мой добрый старый друг!» вывела рука знакомые слова. Следом за ними на бумагу жирно плюхнулась клякса, по форме похожая на растрепанную ветром хризантему.

ГЛАВА 4.

Если только кашель мог быть горестным, то Волшебная Книга обладала им в полной мере. Властелин Ночи слышал, как жалобно сетует она на свою судьбу, однако заводить пространные разговоры сегодня ему не хотелось. Он поправил цилиндр, и глянцевый бок отбликовал ночному светилу ответный привет. Властелин Ночи заглянул в замковую галерею: портреты на стенах тихо шушукались друг с другом, пересказывая порядком переспелые сплетни и слухи. Что поделать, других они не знали, ибо прошли не только их годы, но даже века!

Властелин Ночи навестил и маленького виконта. Он знал: с рассветом звезды с небесного лоскута, что висел у изголовья, превратились в бисер, который графиня собрала в бархатный кошель. Но сейчас снова властвует ночь, и зажигает новые звезды, заменяющие малышу лампаду. Властелин Ночи перетасовал свои Таро и вытащил наугад очередную карту: попался «Дурак» - он с узелком за плечами, насвистывая, топал по дороге, не зная, куда она  приведет. Эта карта означала перемены.
Властелин Ночи хихикнул и оглядел окрестности темными разрезами маски: мальчик-паж, как обычно, предавался печалям, ссутулив мраморные плечи, а Магия бродила где-то в иных измерениях. Как в самом деле утомительна грусть! Она проникает повсюду, въедается в душу, тело и саму реальность, как оголодавший плотоядный червь, выселить ее - задача не из легких. Наверно, стоит помочь бедолагам, заплутавшим в лабиринтах собственных терзаний.

Приняв такое благородное решение, Властелин Ночи извлек из переплетений хризантемовой мантии кувшинчик, похожий на сливочник из кофейного сервиза. В нем было всего несколько капель загадочной жидкости непонятного цвета - вроде бы прозрачная, как слезы привидения, она в то же время переливалась перламутром, точно хранила отголосок памяти о морских раковинах.

- Пожалуй, Лунный цветок разок переживет отсутствие поливки, - глухо промолвил Властелин Ночи. - Сдается мне, Вода Истины кое-кому нужнее…

Он выплеснул содержимое сливочника прямиком на мраморного пажа - тот и охнуть не успел. Жидкость чуть-чуть пошипела, словно повозмущалась для порядка, и впиталась в мрамор, оставив на поверхности некое подобие белесых натёков. Трещины в тех местах, где пролилась Вода Истины, моментально затянулись.

- Зачем?! - Возмутился паж, пытаясь стряхнуть с одеяния брызги, но не успел.

- Все желают жить долго и счастливо, - сказал Властелин Ночи, - но не все хотят прилагать для этого усилия. Однако существуют шансы… Прелюбопытные, надо сказать, существа - пушистые, как щенки! Подарим им одного, пусть попробуют взрастить, - маска повернулась в сторону замка.

Одна капля, каким-то чудом не ставшая внутренностью камня, упала на траву у постамента. Раздался лай. Порыв ветра заглушил его и заставил скрипеть каменные стены. Трещины приняли совсем угрожающий вид: расширились, точно их расковыряли гигантским ножом, и теперь походили на вскрытые вены, точившиеся пылью. Они рассекли основу и ушли в землю. Казалось, будто замок оживает и кривляется, строя рожи луне и намереваясь отплатить за свою заброшенность.

***

Утро графини выдалось странным: она вдруг почувствовала, что ей непременно куда-то нужно, причем даже не идти, а бежать со всех ног! Неизменное платье цвета запыленных розовых лепестков показалось отвратительным - избавиться от него, немедленно избавиться!

Графиня переоделась без помощи слуг и отразилась в зеркале сквозь одобрительную улыбку прабабушки Люсинды - та, как и прежде, перебирала своими привиденческими пальцами украшения на столике, то и дело примеряя их на себя. Однако нынче это обстоятельство нисколько не рассердило графиню.

- Погода сегодня хороша, не правда ли? - Хозяйка замка перехватила инициативу у прабабушки Люсинды и довольно ухмыльнулась, заметив удивление на призрачном лице.

Ответила сама себе:

- Изумительная, совершенно изумительная! - И сбежала в сад.

Домочадцы еще почивали, розовый шар солнца медленно поднимался вверх, опираясь на яблоневые верхушки. Пожалуй, он и сам походил на спелое свежее яблоко, катящееся по лазурному блюду.

Мальчик-паж на постаменте явно был чем-то недоволен: все составляющие его лица сползлись друг к другу и слепились в гримасу неодобрения. Графиня взглянула не него растерянно и задумчиво провела рукой по складкам мраморного плаща. На пальцах остался влажный золотящийся след с оттенком перламутра. Графиня, не заметив этого, потерла пальцами веки.

***

На мгновение хозяйке замка почудилось, будто совсем рядом раздается слабый лай: так мог бы заявлять о себе крошечный щенок, совсем недавно увидевший свет.

- Странно, откуда бы взяться щенку? Ни в замке, ни в окрестностях нет собак! - Сказала графиня, посмотрела на замок и...

…Словно бы очнулась ото сна! Первое, что бросилось ей в глаза, были огромные трещины - точно гигантский паук оплел камень черной сетью и теперь тянул за ниточки, пытаясь втащить его в свое подземное логово. Выщербленные стены, сплошь озеленённые мхом, безнадежно косые ставни и горки осыпавшейся черепицы с крыши стали для графини подлинным откровением:

- Великие небеса! Замок вот-вот рухнет! - Воскликнула она. - Как же я раньше этого не замечала?!

Мальчик-паж как будто еще посуровел и вроде бы даже кашлянул за спиной, точно говорил: «Ну что же вы медлите, сударыня?!» Новый отголосок лая подстегну графиню. Она на всех парах помчалась в дом.

Прежде прочего графиня забрала из комнаты маленького виконта - малыш все еще сладко спал. Прижав сына к груди, она негодующим ураганом носилась по этажам, позабыв о чопорности и манерах, кричала на слуг, веля им как можно скорее покинуть замок. Те тоже словно проснулись, внезапно сбросив личину медленных перекормленных мух, - бестолково размахивая руками, они спешили выбраться наружу. За ними толклись сестра графа и брат графини, споря друг с другом перепуганными лицами. Последним графиня буквально силой вытолкала графа, как обычно, проводившего досуг в кабинете за письменным столом.

Краем глаза она успела заметить довольную мину прабабушки Люсинды, торчащую из шкафа.

***
Выбежавшие в сад люди, не сговариваясь, сбились в кучку возле статуи пажа. Граф открыл было рот, чтобы поинтересоваться причинами переполоха, но его перебил жуткий треск: замок расползался на глазах, как истлевшая от времени материя. Отсюда трещины казались единственным, что одновременно и поддерживало, и разрушало старинное здание, переставшее быть домом уйму лет назад.

Мраморный мальчик гулко вздохнул: хранить ему давно уже нечего, так что и потеря невелика. Рушащиеся стены заглушили его горький вздох.

Через несколько мгновений от замка остались одни руины, среди которых печально возвышался остов той самой башни, в которой хранилась Волшебная Книга. Погибающее строение выдало прощальный залп застарелой пыли, обдав им оцепеневших людей, с ужасом обозревающих каменные останки.

- Мы могли остаться внутри, - брат графини побелевшими непослушными губами перебирал слова, выпуская их будто бы против воли.

- Но не остались, - возразила графиня. - Имеет значение лишь то, что есть сейчас. Сейчас мы снаружи.

Она единственная сохранила полное самообладание. Ее подбородок по-прежнему алебастрово белел над несвежим кружевным воротом, осанка вновь обрела достоинство и прямоту стального стержня.

Обитатели безвозвратно утраченного замка оглядывали друга, точно заново знакомясь и в то же время не представляя, что им делать дальше.

- Мамочка, а что, всё вокруг настоящее?!

Люди дружно обернулись на звонкий голосок. Проснувшийся виконт тянул ручку к завалявшемуся в траве яблоку, но не смел коснуться его, опасаясь, что оно исчезнет точно так же, как это всегда случалось с предметами в его снах. Видя, сколь сильно сынишка боится взять розовый спелый плод, графиня испытала приступ жгучего стыда. Она опустилась рядом с ним на колени, подняла яблоко и вложила его в ладошку виконта, такую же нежно-розовую, как и налитая соком кожура, теплая от солнечной ласки.

- Да, мой милый. Конечно, настоящее.

- И я даже могу его съесть?!

- Ну, разумеется. Если только он не червивое, - скривила хорошенький носик сестра графа.

Малыш храбро откусил добрую половину яблока:

- Ошень вкушно! - Жуя, сообщил он с восторгом. Перемазанная соком мордашка лучилась от неподдельного счастья.

- Мамочка, а звёздочки тоже будут настоящие сегодня?

- И сегодня. И завтра. И еще много-много дней и ночей, принадлежащих только тебе. Дней и ночей, которые никто не смеет отнять, - сдавленно проговорила графиня и прошептала, - пожалуйста, прости меня!

Из ее руки на землю упала золотая коробочка: та самая, с мазью талого цвета. И укатилась под ближайший куст.

Виконт не обращал внимания. Он во все глаза смотрел вокруг, сочно хрустя яблоком и, видимо, совсем не печалился видом разрушенного замка - его куда больше занимала жизнь вокруг, нежели мертво молчащие руины. Он и не думал, что небо на самом деле такое голубое и такое высокое, и что трава такая зеленая и мягкая, а опавшие осенние листья похожи на монетки, выпавшие из кармана зазевавшегося прохожего… Всего несколько минут жизни наяву дали виконту так много открытий!
Графиня плакала, граф ее утешал. Он незаметно отвел руку за спину, скомкал оставшийся в пальцах лист бумаги так, что чернильные строчки скатались в ком, намотавшись на него, как пряжа на клубок, и бросил мятый шарик прямиком в развалины.

Слуги молча переминались в сторонке. Сестра и брат растерянно переглядывались.

- И как нам теперь быть? Выходит, у нас не осталось дома? - Спросила сестра графа.

- Недома больше нет. Зато остался другой! - Просиял брат графини. - У меня ведь тоже есть замок! Я, конечно, давненько там не бывал, но, полагаю, он в порядке, разве только несколько запущен. Мы можем отправиться туда.

- Но это же все равно не дом! - Упрямо дула губы капризная девица.

- Пока нет, однако недом может стать домом. Если мы постараемся…

- Да, прекрасная мысль! - Подхватила обрадованная графиня. - Поспешим же, дорогой брат, путь неблизкий!

Рука ее легла на пояс, нащупав бархатный мешочек, полный звездного бисера.
Снова донесся лай.

- Положительно, это не бред! Кто-то действительно подает голос! - Удивилась графиня.

Виконт первым забрался в травяную гущу у постамента и вылез оттуда, держа в руках пушистого рыжего щенка с темными блестящими глазками.

- Мамочка и папочка! Можно мы возьмем его с собой, в наш новый дом? - спросил малыш. - Мне сегодня снился как раз такой, но в конце сна он вдруг превратился в желтую хризантему. А я так хотел настоящего!

- Можно, - граф ласково потрепал мальчугана по каштановым кудрям. - А теперь нам пора.

Он взял сынишку за руку, вторую предложил супруге. Щенок бежал с ними рядом. Брат графини шел впереди, указывая дорогу и таща за собой надутую сестру графа, которая поминутно вскрикивала, заявляя, мол, больше не может идти, у нее болят ноги, ломаются каблуки и вообще, стоит ли тащиться в этакую даль? Наверняка второй замок еще хуже первого! И кто может поручиться, что он не рассыпался в труху прежде нынешнего?!

Нытье сестры графа никто не слушал. Все уходили, полные надежд под чутким присмотром рыжего щенка, похожего на ожившую хризантему. Слуги вереницей тянулись за господами: им, в сущности, было все равно, в каком замке прислуживать.
Когда уходящие скрылись за стеной яркого солнечного света, навсегда  отделившей их от канувшей в прошлое истории, мальчик-паж повернул голову в сторону и грустно вздохнул. Ему вторил не менее печальный вздох, доносившийся из-под руин, к которому примешивалась солидная порция кашля.

ЭПИЛОГ

Согбенная фигурка, политая лунным светом, прозрачно-желтым, как лимонный сок, восседала на развалинах. Мальчик-паж размышлял о своей участи и не мог предположить, как она сложится. Дома больше нет, значит, нет нужды и в духе-хранителе, так что ему делать дальше?

- О, ничего особенного! Какое-то время поскучаешь, а потом привыкнешь, - Магия выкручивала свое дымное тело, расчесывая пальцами пепельные волосы. - Привычка всегда спасает положение!

- Почему я не смог уйти с ними? - Спросил паж.

- Потому что они отправились в другой дом, охраняемый другим духом. Ты же привязан именно к этому месту, оно тебя не отпустит, - вступил в разговор Властелин Ночи, предварительно приподнявший цилиндр в знак приветствия.

- Но что же тут охранять? В этих развалинах даже сокровищ не спрятано!

Протестующий кашель ответил мраморному мальчику, и тот поспешил извиниться:

- Разумеется, я вовсе не имел в виду вас, многоуважаемая Волшебная Книга! Вы, конечно, самая настоящая драгоценность. И мне очень жаль, что владельцы замка не взяли вас с собой.

- Хорошо, что не взяли, - возразила Магия. - Пусть разберутся с проблемами без волшебства, а то взяли моду: чуть что - за чары хвататься!

- Так ведь охота с мудрым поговорить, совета послушать! - Хриплым раздавленным голосом отозвалась из-под руин Книга.

- Ишь ты! «С мудрым бы поговорить, совета послушать», - передразнила Магия и вдруг зашамкала по-старушечьи, - мудрых им подавай, токмо сам мудреть чегой-то никто не спешит! А на всех бестолковых советов разве напасёшси?!

- Будет вам! - Прервал спорщиков Властелин Ночи. - Признаю, твоя участь незавидна, - обратился он к пажу. - Ты поселишься в этих развалинах, врастёшь в плющ и лет этак через десяток станешь Зелёным Духом.

- Я стану пугать ночных путников, показываясь в покрывале из плюща? - уточнил мальчик.

Увидев одновременный кивок Властелина и Магии, мраморный паж тяжело вздохнул и обратил взор к слегка поблекшему, словно выстиранному небу с белеющим намеком луны.

- Ну, хоть что-то новенькое. Оно обычно лучше старого. Кто знает, может, мне даже понравится наводить зелёный ужас на прохожих?

Его собеседники переглянулись и рассмеялись: Магия - шорохом дыма в каминной трубе, Властелин Ночи - треском старых сучьев в лесу.

- Пора… - Промолвила маска, прячась под цилиндром.

- Пора, - отголоском эха откликнулась из-под груды камней Волшебная Книга. - Скоро начнётся новая сказка…