Круг Семьи. Глава IV. Заграничное состояние

«Развитие человеческого существа, как субъекта разумного, в целях постижения Вселенной – дело неблагодарное и бессмысленное. Окружающее человека пространство и его составляющие чересчур сложны для попытки осознать их. Несомненно, нам нужно нечто гораздо большее, чем просто разум или чувства. Дабы понять нечто за пределами животного и человеческого понимания, следует выйти за границы понимания, как бы наивно это не звучало для учёного. Суть и цель моего эксперимента – перевоплощение ограниченной человеческой сущности в субстрат новейшего мышления, должный перейти в сверхчеловеческое существо, находящее смысл свой за гранью этого мира и превосходящий и его так же, как своего предка. Только таким образом, а именно тотальной ликвидацией, повторюсь, человеческого и животного внутри отдельно взятого (достаточно развитого для того, чтобы не впасть в безумие) индивида… можно добиться поставленной мною выше цели. В этом моё призвание» … … … 14/14/1904

…

Хорошо.
Хорошо.
Ну раз уж я всё одно тут…
Надо будет мне где-то провести ночь. Не на сеновале же валяться, как какой-нибудь новокрестьянский поэт.

Я постоял порядка секунд десяти на крыльце дома многоуважаемого Морроу. Пауза пошла на пользу.
Мне нужен ночлег.
Не может ли быть лучшего места для подобных мероприятий, чем приличный, оснащённый всеми благами особняк?
Не думаю, что господа полицейские действительно патрулируют вокруг него день и ночь, не заходя внутрь и не делая перерывов.
Собственно, есть лишь один способ проверить добросовестность местных правоохранительных органов.

Я отряхнул с правой штанины прилипший комок грязи и зашагал по направлению к месту преступления.

…

Наклёвывается дождик. Это, конечно, здорово, но намокнуть мне уж точно совсем не хочется.
Как ни странно, проникнуть на территорию собственности мистера Эйкем-Сикера было не так сложно: ограда оказалась невысокой и покосившейся в нескольких местах. Такое ощущение, что сам профессор уже несколько лет как и думать о благосостоянии своего же домика в деревне забыл. Пусть это и было его единственное жилище.
В тот момент, когда я пересёк садик и прокрался к входной двери, я отчётливо услышал голоса внутри дома. Мужские сиплые голоса обсуждали срок окончания смены, ибо их обладатели торчат здесь уже несколько часов свыше сказанного. Видать, герр Морроу имел честь ошибиться в своих суждениях по поводу того, что «в дом никто не заглядывает». Или попытался меня обмануть.
Через дверь мне соваться внутрь не следовало бы.

…

И всё-таки очень странная планировка у этого… произведения извращённости.
Снаружи дома было лишь два окна, ведущих в гостиную на первый этаж, сиречь, туда, где сидели полицейские. А до окон, выходящих со второго этажа, не представлялось возможным добраться – слишком высоко и неудобно они были расположены.
Чёрт.
Надо подумать. Мне в любом случае нужно попасть внутрь.
Водяные капли начали бить по крыше чуть сильнее, чем ранее. Неприятно так.

…

Так.
Дверь запертой быть не может – её взламывали отмычечкой ещё после того, как проходящие мимо калитки соседи заподозрили, что что-то Харальд долго не выходит на крыльцо насладиться свежим воздухом. Констеблю в тот день разве что не пришлось трудиться выламывать непосредственно садовую калитку – она не имела привычки закрываться вовсе.
Сейчас достаточно противные погода и время. Можно попробовать объяснить господам полицейским, что Морроу поручил знаменитому частному детективу отпустить бедных замёрзших и уставших хранителей порядка по домам и проводить их до калитки. А если понадобится, то и до дома – мне торопиться некуда, впереди вся ночь.
 
Я выпрямился и уверенно потянул на себя дверь.

Если честно, я ожидал увидеть, как минимум, двух коренастых мужчин среднего возраста в форме государственного служащего определённого назначения.

Однако же.

Никого. Ни единой души. Вместо полупрокуренных, хриплых голосов я слышал лишь удары дождевых капель о крышу.

Странненько. Немного напрягает.

…

Я прикрыл дверь за собой.

В уже знакомой мне гостиной было так же промозгло и сыро, как и на улице. Разве что не лил дождь. И на том спасибо.
Уже знакомая мне обстановка. Всё тот же красочный, если в понятие «красочный» вложить всю возможную скорбь смертных и опустошённость тысяч душ, план деревни, всё те же рога на стенах и лестница на второй этаж.
Альзо. Стоит осмотреть повнимательнее второй ярус этого дома тайн. Всё же на нём я пробыл от силы минут пятнадцать.

Я медленно поднялся наверх, держась за холодные перила. Если честно, не вызывают они у меня доверия…

…

Ночь сгущала мрак внутри и снаружи особняка. Воздух становился гуще и тоскливее, а я все же огляделся по сторонам.

Пространство второго яруса состояло из тяжёлого на вид пустого книжного стеллажа, закрывающего проход в правое крыло, и коридора, в стене коего находились те самые две двери левого крыла. Между ними на постаменте всё так же пустыми глазами пялился куда-то вперёд лорд Байрон. Пол под ногами украшала ковровая дорожка неопределённого цвета, а единственное на этаже здоровенное окно еле-еле пропускало свет, и то только днём, очевидно.

Я решил взглянуть на стеллаж поближе. Ибо за ним явно находилась ещё комната. Или же я ни черта не смыслю в планировке таких домиков, что чуть более вероятно.
Разумеется, никаких потайных кнопок, полок и плиток я не нашёл. Я даже несколько разочаровался. Знал ведь, что не стоит многого ожидать от простого профессора, но как-то обидно… Хотя, не настолько же всё должно быть просто и понятно.
Зато на самой нижней полке валялась книженция потрёпанного вида. Она была засунута мной за пазуху с обещанием обязательно ознакомиться и не забыть.

…

Пошарив по углам тут и там, я не нашёл ничего существенного, кроме вышеупомянутой книжки. Пыльно. Грязно. Банальненько.

Я приблизился к ближайшей двери от лестницы. Той, на которую я в прошлый раз не обратил никакого внимания. Надо это исправить.
Я потянул этот изысканный кусок древесины на себя.

…

Наглухо.

Этот деревянный прямоугольник словно беззвучно усмехнулся. Дверь показалась тяжелее любой наковальни, тяжелее тройки лошадей с повозкой, нагруженной до краёв всеми людскими грехами. Отпустив ручку, я осознал, что Иисуса должны были распять, по меньшей мере, раз пятнадцать.
 
О-ох.

Хорошо. Я подумаю, что с тобой делать.

Это происшествие нагнало на меня такое бессилие и нежелание что-либо делать, что я уселся напротив двери и решил, что будет отличной идеей созерцать её поверхность около десяти минут кряду.
Это помогло мне справиться с ощущением того, что только что мои возможности были ограничены куском дерева, и я лёгким толчком открыл вторую дверь – за которой скрывались возможные ответы на произошедшее.

…

Ну нет.

Отвратительно.

Разве они не должны были убрать его отсюда?
 
Нет?..

Ну тогда давай смотреть ближе.

…

«В первую очередь, дабы лишить индивид тормозящих его развитие качеств, стоит начать с уменьшения значимости чувств в его жизнедеятельности. Наш образец не должен ни видеть, ни слышать: это позволит ему меньше обращать своё внимание на отвлекающие моменты окружающего мира и лучше проникнуться тайной его. Идеальным вариантом было бы отсутствие хотя бы пяти основных чувств: этим планируется заняться в продолжении изысканий. Единственное допущение, что может угрожать полному погружению индивида в ткань мироздания – наличие речевого аппарата, но, увы, без последнего субъект никак не сможет поведать о том, что он постиг» … … … 16/14/7605