Хлеб. Чечня

                Хлеб.

    Идти было далеко, целых восемь километров. В летнее время, когда тепло и сухо, сущая безделица, но сейчас на Северном Кавказе зима. Дождь с мокрым снегом, а значит, разбитые тяжелой военной техникой дороги раскисают, и превращаются в кашу. И становятся эти восемь километров тяжелым испытанием даже для крепкого мужчины, что уж говорить о беременной, на седьмом месяце женщине.

    Но нужно было идти, благо, что на дворе стоял слабый мороз, земля, вобравшая в себя долгие осенние дожди, закостенела. И вместо тележки, постоянно вязнувшей колёсами в липкой грязи распутицы, Луиза, возблагодарив Аллаха за такую погоду и за то, что она живет на равнине, а не в горах, тянула лёгкие салазки. Радовалась, что сегодня быстрее обернётся, и возможно ещё успеет наколоть дров засветло.

    Шла Луиза в соседнее село, в пекарню, там по договорённости оставляли хлеб, который она уносила домой и продавала односельчанам, зарабатывая на этом свою небольшую копейку. Это был единственный источник дохода, не считая сбора алюминия на месте разрушенных складов гражданской обороны. Муки достать было негде, поэтому каждый крутился, как мог, что бы обеспечить себя и свою традиционно многочисленную семью куском хлеба.
 
    Работы нет, еды нет, вторая компания набирала обороты, выдавливая людей из обжитых мест к родственникам, в более спокойные сёла. Вот и у неё в доме жило несколько семей, бедовали вместе непростое время, кто детьми занимался, кто огородом, кто скотиной, такая вот нехитрая коммуна.

    По сгустившемуся туману, чувствовалась близость реки, от неё всегда тянуло холодом, а в мороз, как сегодня, особенно, но путь в пекарню был каждодневным, и удивить, или огорчить этим фактом, закутавшуюся во всё, что можно девушку, было нельзя. Тем более река означала, половина пути уже пройдена.

    Через туман она привычно вышла к раздолбаному тяжелой техникой и лихолетьем мосту, и уже на середине, где обычно позволяла себе небольшой роздых, вдруг замерла, вслушиваясь, в нарушивший мертвую тишину знакомый и страшный до жути звук реактивных двигателей. Авианалёт, это слово давно и прочно вошло в лексикон чеченцев. Война, вторая за пять лет, проклятая….

    Из-за тумана их не было видно, прятаться бесполезно, в ледяную воду, по которой неслись обломки льда, прыгать страшно, под мост, спуститься тоже вариантов не было. Поэтому сев на санки, поглаживая живот ладошками, Луиза стала успокаивать ребёнка, пребывая в полной уверенности, что ничего с ней плохого не случится, и в кого, в кого, а в неё точно не попадут. Её, эту свою уверенность она сумела незатейливыми и ласковыми словами передать жившему внутри неё маленькому человеку.
   
    Страха не было, за восемь лет супружеской жизни это уже пятая беременность, все предыдущие разрешались удачно, и она с математической точностью могла предсказать, как отреагирует организм её и ребёнка на внешние раздражители, и вообще, когда чадо запросится наружу.

    Слушая далёкие разрывы в той стороне, откуда пришла, в стороне её села, Луиза подумала было вернуться, но поняла, что преодолела по сугробам уже чуть больше полпути, и возвращаться не стоит, иначе сегодня хлеба она не принесёт. За детьми, есть, кому присмотреть, а вот хлеба и денег дома нет.

    Внезапно мелькнула шальная мысль, заставившая сначала оторопеть, а потом рассмеяться. Луиза подумала, что если всё-таки, её путь прервётся сегодня, то нашедшие тело люди, будут удивлены и начнут выговаривать её близким, дескать, почему она вышла из дома без бюстгальтера, что является абсолютно недопустимым для благочестивой мусульманки. Эта важная деталь женского гардероба давно уже оставалась в единственном экземпляре, и была вся перештопана, одевалась только когда приходили гости, и по праздникам, а ещё, эти проклятые косточки постоянно вылезали и кололи исхудавшее тело.

    Потом она опомнилась и огляделась вокруг, зима, туман, мост, где то неподалёку взрываются ракеты, возможно разнося в пух и прах её дом или дом близких, а она сидит на санках, гладит свой большой живот и думает о соблюдении приличий. Луиза рассмеялась, представив, как комично это выглядит со стороны, и, поднявшись, утопая по колено в снегу, поволокла салазки дальше. Налёт кончился так же быстро и внезапно как начался. 

    Домой она вернулась под вечер. В селе стоял вой, мужчины ходили подавленные, женщины плакали и надрывно кричали. Как водится, выпиливая бородатых с позиций в окрестностях села, федералы зацепили ракетами пару домов на окраине, у одних разметало забор, у других обвалилась стена дома и погребла под собой двоих, мужчину и его тринадцатилетнего сына.

    Хоронить нужно сегодня, ничего не поделаешь, так положено, соседи, чем могли, помогали убитым горем родственникам. Женщины несли последнее из дома, отдавали семье, лишившейся в одночасье кормильца.
   
    Луиза, не думая, вытащила три буханки уже успевшего остыть хлеба, спрятала в мешок, а остальное оставила в доме, в который пришла беда. Придя домой, она порадовалась встретившим её ребятишкам, и устало выложив хлеб на стол, отправилась колоть дрова. Ночь сегодня предстояла холодной, а с рассветом, нужно было снова идти в пекарню.

    Утром, собираясь в путь, всё-таки достала из старого скрипучего шифоньера, секретную часть своего гардероба, внимательно осмотрела и вздохнув прошла с ней за занавеску разделяющую комнаты. Какое-то время оттуда был слышен шорох одежды, а потом женщина вернулась назад с пустыми руками.

    Выглянув в окно, через которое уже проникала серость утренних сумерек, Луиза улыбнулась. Снег за ночь не растаял, значит снова можно взять салазки, а с ними получится вернуться раньше, и можно будет успеть засветло наколоть дров.