Ахметов

     Рассвет был тихим безоблачным и солнечным, как и во многие предыдущие дни ташкентского лета. Самойлов вскипятил воду в чайнике и заварил черный байховый напиток. «Чай не пьешь, откуда силу берешь! — эту поговорку в самый жаркий период года приходилось слышать довольно часто. Она, как бы исполняла роль ритуала, позволяла расслабиться и собраться с духом на дальнейшие действия. Длительные рабочие нагрузки организм при температуре окружающей среды под сорок и выше не мог выдерживать без снижения качества исполняемых дел, поэтому периодически приходилось устраивать непродолжительные чайные церемонии. В полдень город, окруженный пустыней со всех сторон, наполненный солнечным светом, а также излучением тепла от бесчисленных стен зданий, напоминал сушилку, где влага мгновенно улетучивалась, едва проявив свой освежающий эффект. А вот утром было замечательно. Станислав Андреевич любил этот период дня. Сегодня предстоял выезд в танковое училище неподалеку от стольного града, где по графику предстояло провести день донора. Собственную квартиру для семьи Самойлова выделили только спустя год после его прибытия в одном из жилых массивов на краю города. Нужный автобус к месту службы ходил редко, поэтому добираться приходилось с пересадками. Быстрым шагом он достиг перекрестка, потом сел в первый пошедший транспорт и доехал до центральных кварталов, где опустился в метро и через несколько остановок эскалатор поднял его и еще множество куда-то спешащих людей к скверу Горького. Дальнейший путь Станислав Андреевич преодолел коротким маршрутом и вскоре оказался на рабочем месте. Дежурные контрольно-пропускного пункта окружного госпиталя знали всех сотрудников в лицо, поэтому предъявления пропусков не требовали. На станции переливания крови никого не было, даже аккуратного и дисциплинированного водителя Азима Ахметова, которому разрешалось в дни выездов держать транспортное средство возле своего дома с некоторой частью имущества. Госпитальные дорожки и аллейки были освежены поливной водой и потихоньку набиравшая силу жара здесь не ощущалась. Через несколько минут подъехал санитарный автобус, затем подошли старшая медицинская сестра Вера Хомченкова, лаборантка Якимова Анастасия и санитарка Ломакина Ирина. Они догрузили биксы со стерильными материалами, пластиковые системы для взятия крови, диагностические сыворотки и прочие мелочи, необходимые для работы. К назначенному времени вся бригада была в сборе.
Ахметов по национальности был казах. Ему шел уже сорок второй год, его семья состояла из жены, трех сыновей и дочери. Детишки были школьного возраста, кроме последнего мальчика двух лет. Родители Ахметова из сельских тружеников, проживали в небольшом казахском поселении, бывшим с давних времен центром тамошнего совхоза. В лихие годы войны даже в их забытое богом место прибывали эвакуированные. В основном это были изможденные дорогами испуганные отчаявшиеся женщины и детишки. Азим родился как раз в год окончания войны с фашистами, поэтому очевидцем тех событий не был, но помнил рассказы местных жителей о том суровом времени. Его отец вернулся домой из госпиталя после ранения на фронте.
     Азим — имя арабского происхождения. Почему его именно так назвали родители, водитель санитарного автобуса не уточнял, но пояснял, что это одно из девяностадевяти прекрасных имен Аллаха. После школы он был призван в армию, там получил шоферскую профессию. Участвовал в восстановлении Ташкента после землетрясения. Здесь же пригодился и после окончания основных работ. Спутницу жизни привез к себе с родных мест. Последние пятнадцать лет трудился при окружном госпитале. Ахметов активно верующим не был, так как жизнь воспринимал в собственном философском миропонимании, которое не укладывалось в религиозную классику, однако перед началом приема пищи всегда соединял свои ладони вместе, проводил ими ото лба по щекам к подбородку, что-то тихо произносил и только после этого приступал к трапезе. У него на голове росли курчавые черные волосы, нависавшие над ушными раковинами, пышно обрамлявшие лоб и образующие аккуратные завитушки в области шеи. Если бы не раскосые восточные глаза, то его можно было принять за яркого представителя цыганского сообщества. Кожные покровы его лица уже начали утрачивать свежесть молодости, обзавелись легкими поверхностными тонкими бороздками мужества и возрастного достоинства. Однажды на день рождения старшего сына он пригласил к себе в гости Самойлова, а также инженера по холодильному оборудованию Бойкова Евгения, который ранее был кадровым военным, но после ранения был вынужден уволиться в запас в звании лейтенанта. Жилье у Ахметова было аскетически простым и представляло собой одноэтажный дом с оштукатуренными стенами, огражденный невысоким частоколом. Имелся небольшой дворик ташкентского образца с несколькими фруктовыми деревьями. В момент застолья семья Ахметовых уселась на ковре, постеленном посередине комнаты с земляным полом, подогнув под себя ноги, по классификации йоги это положение можно было бы назвать позой бабочки. Дети заняли места строго по ранжиру, справа крайний и самый маленький. Бойков попытался сесть аналогичным образом, но у него ничего не получилось, из-за нехватки гибкости. Самойлов даже пробовать не стал. Азим подал гостям небольшие низенькие скамеечки, затем изящно подогнул ноги рядом со старшим сыном, его жена расположилась слева. На скатерти перед гостями стояли тарелки, салатницы и подносы, наполненные угощениями. Спиртные напитки были исключены. Самойлов вручил набор сладостей в подарок и конструктор, инженер также принес какую-то игрушку. Дети, перекусив, вскоре умчались к сверстникам, а взрослые занялись житейскими разговорами, периодически пополняя пиалы янтарным содержимым индийского производства.
Воспоминания начальника прервала Хомченкова, заглянув к нему в кабинет:
— Станислав Андреевич, мы готовы.
— Иду.
— Самойлов запер сейф, затем входную дверь и вышел следом.
     Примерно через час бригада была на месте.
Курсанты, будущие офицеры танкисты, дружно сдавали кровь для раненых, поступавших на долечивание с территории Афганистана. Большинство из военнослужащих, находившихся в окружном госпитале города Ташкента, затем переводились в другие медицинские учреждения страны для дальнейшей реабилитации.